Воины Хаоса наводят порядок (книга I) (СИ)

– Ага, – неопределённо сказала Марья. Коснулась рукой своей дорожной сумки, будто что-то припоминая. – Кажется, ты сообщал, что готовишь какие-то записи об историях, приключившихся с вашей командой, чтоб потом передать их при встрече.
– Да, точно! – Кэррот печально взял кружку с нефильтрованным «Варгольским Огром». – Я задумал их сам написать, ведь истории были одна другой удивительнее! Но обстоятельства, увы, против нас; что-то всё время препятствует, будто сама судьба захотела мне помешать… в общем, ничего у меня не вышло.
– Ага, – снова произнесла журналистка.
– Марья! Со всей твёрдостью утверждаю, что смогу рассказать тебе о наших странствиях так, будто ты в них сама побываешь. Моя сила в импровизации! А тебе остаётся лишь записать – разумеется, не всё, но самое важное… Чтобы книга о нас была интересной и прошла королевскую цензуру.
Мария Сюрр допила «Крыжовенное зелёное», насладилась разрекламированным пряным ягодным послевкусием и со сдержанной улыбкой ответила:
– Я сама за живое общение. И зачем переписывать рукописи? Буду задавать наводящие вопросы и слушать твои ответы. Рассказывай! Я готова запоминать.
– Запоминать?
– Я мнемоник, Кёрт. Как ты знаешь, когда Старый Мир навсегда изменился путём Гигаклазма, многие уцелевшие люди и их потомки обрели необычные способности. Некоторые из них полезны, речь не только о прикладной магии вроде телекинеза или самолечения. Моя сила в том, что я держу в голове огромные объёмы информации. Всё, что ты сказал или скажешь, я запомню дословно.
– Ага, – неопределённо сказал Кэррот. Почесал щетину на подбородке и усмехнулся. – Но это же здорово, Марья! Лично я многому научился за все эти годы, но вот крепкой памятью похвастаться не могу. Сложно её сохранить, когда то скитаешься по охваченным хаосом территориям, то по башке топором получаешь, – он провёл пальцами по косому шраму на лбу. – Так что у тебя замечательная способность!
– Не во всём, – возразила журналистка. – Есть моменты, забыть которые хочется, а никак. Впрочем, я не пыталась получать по башке топором… Но давай о насущном. Сейчас я направлюсь в уборную, по пути кликну халдея убрать пустую посуду, а тебя, Кёрт, прошу подготовить рассказ. Время позднее, пора бы и за работу, как бы неромантично это ни звучало! Поведай, с чего всё началось? Откуда они пошли, эти несносные искатели приключений, эти Воины Хаоса?
– Искатели? Находители, будет точнее сказать! Задачу я понял. Ступай с лёгким сердцем, я пока напрягу свою ветхую память…
Когда собеседница удалилась в сторону общих залов, Кэррот повернулся к окну, подпёр кулаком подбородок и призадумался. Действительно, откуда они пошли? Из какого момента истории? Кажется, всё началось со сгоревшего цирка.
Бежать по сырой траве луга было легко, хотя сердце в груди колотилось, как никогда в жизни. Они мчались стремглав, словно их подгонял шквальный ветер. Казалось, вот-вот их настигнут, прыгнут на спину, вцепятся и растерзают. Дыхание перехватывало, в ночном сумраке перед глазами вспыхивали цветные круги. Они с хрустом и шорохом, таиться уже не было смысла, продрались сквозь гущу осота и скатились в извилистое русло оврага, одного из тех, что въелись в Овсяное поле с юга и запада. Здесь было уютно, но тревога гнала их дальше, а беззвёздная ночь позади озарялась жарким пламенем, поднимающимся над цветными шатрами. Оттуда неслись крики проснувшихся циркачей, надрывный собачий лай и пронзительные вопли нездешних животных.
– Умберт, живой? – Кёрт склонился над младшим братом, который сидел на песке и тёр правую ногу.
– Да, я просто об камень ударился, – чуть дрожащим голосом откликнулся тот, поднимаясь. Костик шагнул к ним и разборчиво прошептал:
– Они спустили собак, – он уже тогда сразу чуял такое.
– Тихонько летим сломя голову! – скомандовал Кэррот. И они понеслись друг за другом пригнувшись, срывая цепляющиеся растения, стараясь дышать на ходу как можно неслышней, моля демонов и богов, чтобы лабиринт поросших буйной зеленью оврагов помог им уйти от погони.
 
Где-то парою месяцев ранее, в знойном мареве раннего лета, в их края заявился балаган из Восточья. «Странствующий цирк уезда Лян, полный всяких чудес», – гласили причудливо размалёванные афиши. Орда разноплемённых людей на телегах, со зверинцем и реквизитом, с кучей тайн и загадок за пазухой. Они раскинули шатры на пустующем в том году Овсяном поле и немедленно принялись рассылать эмиссаров, зазывая народ из окрестных посёлков на невиданные представления. Поначалу всё шло замечательно: волшебные номера, непривычная музыка, редкие звери из дальних краёв, полуобнажённые экзотические красавицы, смешные уродцы и вся целиком атмосфера вечного праздника, сумбурного сна в мельтешащем безвременье. Но потом стало ясно, что Лянский Цирк привёз не только развлечения, собиравшие по выходным публику со всего региона. В окрестностях начали пропадать животные: птица, скот, собаки и кошки. Цирк скупал у хозяйств животину для внутренних нужд, но, похоже, её не хватало. Пошли слухи о пропадающих людях – спорили то о рабстве, то о ритуальных убийствах, улик не нашли, но осадок остался. Впрочем, люди всегда и везде пропадали, конечно.
Словно ради баланса, одновременно с исчезновениями округу заполонили сомнительные персонажи: попрошайки, контрабандисты, нелегальные колдуны, скупщики краденого, сутенёры с дешёвым товаром, курильщики болотной травы, бродячие орки… Цирк притягивал их, как магнит железную стружку; артисты и импресарио, не особо скрываясь, вели бойкую торговлю запретными предметами и веществами, а представители власти, как это бывает, деликатно бездействовали. Криминогенная обстановка ухудшилась, но милиция лишь разводила руками: кто-то сверху настоятельно не рекомендовал трогать Лянский Цирк до скончания лета.
Пока взрослые, утомлённые битвой за урожай, ругались да слали цидули чиновникам, в противостояние включились подростки. Кэрроту тогда было двенадцать. Страшно хотелось приключений и подвигов, в крайнем случае – пакостей и хулиганства. Он собрал неплохую команду, и они объявили Цирку войну, о которой никто и не знал до той яркой, наполненной трепетом ночи, когда шатры на Овсяном поле заполыхали, подожжённые с четырёх сторон.
Неплохая вышла диверсия! Они всё устроили сами, без чьей-либо помощи, а знакомые с детства овраги укрыли их от преследователей. Что стало бы, попадись они вдруг циркачам? Подростки старались не думать. Потом, встретившись с остальными в условленном месте, на мокрой от росы опушке, они долго не знали, о чём говорить. Несли радостный бред среди звона цикад или вовсе молчали, дрожа, так всех взбудоражил поджог. Кто же был там? Кэррот, его младший брат Умберт, верный Костик, веснушчатый Жорк, заторможенный Рюха, мелкий Филис, лентяй Таль, ещё несколько ребят из Ополья, их имён уже и не вспомнить. С девчонками они тогда не водились. Мимолётная банда негодников, достигшая первой победы. Пожар поднял шум, начались разбирательства. Циркачи занервничали и через несколько дней свернули свою деловую активность, погрузили её на телеги и уехали восвояси. А роившиеся вокруг цирка тёмные личности разбежались, будто их никогда здесь и не было.
Тогда всё и началось, определил Олясин. По крайней мере, для них с Костиком. Остальные товарищи по играм выросли и живут другой жизнью, кого-то уж нет, а мы с той поры так диверсиями и занимаемся. Но вот стоит ли ворошить это прошлое, вспоминать детские подвиги с порчей чужого имущества? Для меня это было событие, я постиг тогда правила игры, понял, что нужно делать, когда остальные бездействуют… но со стороны это выглядит проявлением подростковой агрессии, ксенофобии и максимализма.
 
– Ну уж нет! – сказал Кэррот своему отражению в тёмном окне. – Нам нужна добрая, славная книжка с положительными героями, а не шайкою негодяев!
Но потом прокрутил в голове все последующие события и слегка загрустил.
– За время нашей разлуки, – сказала Мария, присаживаясь, – я придумала ещё пару вопросов и попробую их органично вплести в повествование…