Башни Анисана (СИ)

А Хиба тем временем удобнее устроился на ложе и посмотрел на падающий из проёма свет звезды.
– Слушай, Янфо, – прозвучал в наступившей тишине его голос, – я очень благодарен тебе за то, что ты пошёл со мной. Всё же, не зря это было. Если бы не ты, я бы там остался.
– У фонтана с амброзией? – осторожно спросил Гиб Аянфаль.
– Нет. Я бы ушёл ещё глубже, туда же, куда и Шамсэ. Благодарю, что не побоялся быть рядом. Но сейчас мне нужно остаться одному, чтобы нырнуть в волны. Я глубоко погружусь в них, возможно, на несколько декад. Мне нужно поразмыслить над многим, прежде чем решить, как жить дальше.
– Ты в этой комнате нырнёшь?
– Да. Она хоть и выглядит заурядной, но я её под себя приспособил. Как только глубоко погружусь, никто сюда не войдёт, пока я не вернусь в активное сознание.
– А я? Мне зайти к тебе через несколько дней?
– Нет, Янфо. Когда закончу, то сам тебя найду. Там и поговорим.
– Хорошо, – проговорил Гиб Аянфаль, поднимаясь на ноги, – тогда я прямо сейчас пойду. И буду ждать, когда ты вернёшься.
Хиба только молча кивнул ему. Гиб Аянфаль на прощание склонил перед ним голову, после чего покинул комнату. Он прошёл несколько шагов в сторону врат обители, и остановился посреди коридора, чувствуя себя совершено обессиленным. Он не представлял, как сейчас явится домой после всего, что увидел в Низу, как будет просто ходить под лучами Звезды, сознавая, какой кошмар спрятан глубоко в недрах твердыни. Гиб Аянфаль подошёл к внешней стене галереи и раздвинул стеновые стебли так, что они образовали довольно большой проём. Он сел на его край спиной к улице и погрузился в мысли.
Хибу лучше не тревожить. Гиб Аянфаль боялся и представить, каково сейчас его внутреннее состояние. Он вспомнил, с какой непреклонной яростью Багровый Ветер говорил слова об возмездии, и вдруг его поразил жгучий стыд – он ведь и сам был с другом не искренен. Он не донёс прощальное слово Бэли, не рассказал ему всего, хотя первый должен был помочь. Теперь строитель понимал причину, по которой утром не мог воспользоваться собственной памятью. Он был скован печатью молчания. Белые матери обосновали это некой «правильностью», но Гиб Аянфаль видел в их поступке только чрезмерную жестокость по отношению и к Хибе, и к себе самому. Если бы они не встретили нэну Шамсэ, то он мог бы ещё сколь угодно долго ходить, не подозревая, что знает правду. Но почему нэна сняла с него печать? Не потому ли, что хотела, чтобы он рассказал Хибе всё как есть, открыл истину пусть и поздно…
В это время Гиб Аянфаль ощутил на себе чей-то взгляд. Он повернул голову и увидел, что в дальнем конце коридора стоит асай-жнец и с тревогой на него смотрит. Заметив ответный взгляд, этот случайный встречный поспешил скрыться за вратами центральной залы.
Гиб Аянфаль взглянул на себя – на нём по-прежнему красовались одежды чёрного стража и ленты. В таком случае неудивительно, что на него обращают внимание. Хиба, совершенно подавленный трагическим происшествием, упустил из виду, что Гиб Аянфаля нужно вернуть в прежний «строительный» облик. И если одежду чёрного стража ничего не стоило просто снять, то как избавиться от лент юный асай не знал.
Гиб Аянфаль поднялся, но его остановило стеснение, что он отвлечёт Хибу от погружения такой прозаической просьбой. Он попытался прислушаться к своему внутреннему голосу, но тот подсказывал ему две совершенно противоположные вещи: или уйти, оставив Хибу в покое, как он просил, унеся при этом прощальное слово, или же пойти и попытаться сказать хотя бы сейчас, коль глубинная нэна всё же открыла перед ним такую возможность.
Не до конца решив, что будет лучше, Гиб Аянфаль подошёл к входу в покои Хибы. Он чувствовал внутреннее пространство и близкое присутствие Багрового Ветра – а значит, волны ещё не поглотили его глубоко. Мгновенный порыв нерешительности едва не подтолкнул его к отступлению, но его тут же сменил стыд собственной неискренности. Быть может, слово Бэли, которое он передаст, наоборот принесёт хоть какое-то утешение…
 
Гиб Аянфаль решительно спустился в комнату. Хиба лежал, вытянувшись на спине. На нём тоже ещё чернел наряд стража, а лицо хоть и выглядело отрешённым, но все же строитель понял, что пока он не успел погрузиться в волны. Поморщившись от вновь взметнувшихся внутри угрызений, он громко позвал:
– Хиба! Поднимись, прошу тебя! Мне нужно тебе кое-что сказать.
Хиба открыл глаза и, покосившись на него, спросил:
– Что такое, Янфо? А.… я ведь забыл тебя переодеть.
Гиб Аянфаль решительно покачал головой.
– Это потом, – выговорил он, чувствуя, что не может больше сдерживаться, – я за другим. Бэли хотел, чтобы я передал тебе его прощальное слово. Он говорил, что любит тебя и будет помнить до самого конца.
Лицо Хибы ставшее спокойней после ухода в волны, вновь наполнилось страданием. Он резко сел, глядя на Гиб Аянфаля с тревожным интересом.
– Бэли? – порывисто спросил он, – но как? Ты где-то виделся с ним, когда он… уже?
Гиб Аянфаль кивнул.
– Я нашёл его в низу нашего замка прошлой ночью. Это он был в том облаке, которое атаковало обитель, но я тогда и предположить не мог, что это окажется он! А потом в низу… Мы говорили с ним. Он рассказал, что убежал от ядущей. Но там были две матроны, твои сёстры. Это они отдали его на исправление! Я хотел сказать тебе сразу же! Но…
Хиба поднялся перед ним во весь рост. Глаза его почернели от взметнувшихся внутри недобрых чувств. На сжавшихся в кулаки кистях рук проступили сосудики пыли, а волновое поле сгустилось, став необычайно жгучим, так что даже стены в комнате потемнели от его разрушительного воздействия. Все эти перемены не сулили ничего хорошего, и в нутре у Гиб Аянфаля вмиг взвилось необычайное по силе чувство опасности. Никто и никогда прежде не угрожал ему так, как сейчас.
– Как ты мог это скрыть?! – с негодованием в голосе вскричал Багровый Ветер, угрожающе приближаясь к строителю, – асай, которому я поверил! Ты обманул меня… Ты посмел промолчать, зная, как дорог мне Бэли! Я… я не мог ожидать такого от тебя!
– Я не виноват, – попытался оправдаться Гиб Аянфаль, отступая назад, – это всё та матрона! Мать Линанна – так её зовут. Она заставила меня молчать, наложив печать! А потом… когда мы были в Низу, нэна Шамсэ каким-то образом сняла молчание. Она хотела, чтобы я сказал тебе!
– Как ты смеешь при мне марать их имена этой ложью?! – уже не скрывая пылающего внутри гнева, вскричал Хиба, – ты пришёл сейчас поиздеваться надо мной, зная, что я потерял самое дорогое? В таком случае, я отучу тебя соваться, куда не просят!
Эти слова лавиной обрушились на перепуганного Гиб Аянфаля. Внутренний голос отчаянно вещал о том, что разозлённый и ослеплённый горем Хиба перед ним сейчас по-настоящему опасен. Доказывать ему что-то и оправдываться бесполезно.
Он отступил и почувствовал, что упирается спиной в стену, будучи совершенно беззащитным перед надвигающимся на него Багровым Ветром. В сознании всполохнулось только одно-единственное желание – бежать. Немедленно бежать прочь. Только так и можно спастись от неуправляемого гнева, который в лучшем случае ограничится повреждениями пурного тела. Гиб Аянфаль не шевельнулся, и только мысленно всем существом рванулся наружу…
Тут же всё тело его обдало мучительным жаром от взметнувшейся с непозволительной скоростью пыли, и в следующий миг он с удивлением увидел себя стоящим посреди наполненной асайями улицы, недалеко от замка Бацу. Недремлющее сознание успело уловить колебания волн, какие он ощущал только во время скачков сквозь пространство, но тяжёлое и недостаточно прочное тело строителя было не готово совершать их самостоятельно. Гиб Аянфаль без сил повалился наземь, чувствуя, что не может стоять. Казалось, что разогнавшаяся пыль разрывает тело изнутри, и только раскалившиеся ленты не дают ей осуществить это. Пурная кожа быстро покрывалась узором чёрных сосудиков. А вокруг тут успела собраться целая толпа – мирные асайи, увидев внезапное появление изувеченного и низкорослого чёрного стража, сбежались узнать, что случилось. А сзади меж тем вновь заколебалось знакомое присутствие.