Башни Анисана (СИ)

– Потому что она необычный асай, я же вижу. С тех пор, как у меня появился Бэли, я научился подмечать в асайях некоторые «особенности», неведомые им самим, но во многом раскрывающие их глубинный характер. Но ты, всё-таки, должен знать её ближе всех.
Гиб Аянфаль пожал плечами.
– Мы с Гиеджи действительно очень близки, – ответил он, – она доверяет мне тайны, которыми не делится даже с абой. И я как-то привык… мало говорить о её жизни. Она этого не хочет. Если желаешь, я познакомлю вас ближе, сам с ней поговоришь.
– Ну, если волны сведут, то познакомишь, – ответил Хиба, – пока же, я так чувствую, её лучше оставить в покое.
И он, одарив Гиб Аянфаля, пронзительным взором слегка прищуренных серебристо-бурых глаз, лёг, погружаясь в лениво жужжащие волны. Его взор погас, хотя сознание не уходило далеко. Гиб Аянфаль огляделся – многие строители сейчас отдыхали также, прикорнув на серых стеблях и слушая глуховатое звучание Голоса. Потому вокруг башни, замершей в ожидании открытия канала, воцарилась тягучая дневная тишина, в то время как сам Гиб Аянфаль ни за что не хотел проводить перерыв в столь пассивном досуге.
– Хиба, – окликнул он друга, – а в какой обители живёт Гейст?
Хиба, не покидая волн, ответил:
– Ни в какой. Она странствует по твердыням, останавливаясь либо в храмах, либо у техников волн. Постоянной обители, к каким привязываются младшие асайи, у неё нет, да оно и не нужно. Высшие патриции и мастера вроде неё не нуждаются в питании и отдыхе, потому житьё у них другое.
– Тогда как её найти? Волны ничего не говорят о её местоположении а, мне надо с ней встретиться!
Как видно, эта просьба произвела на Хибу впечатление. Он вынырнул из волн и прямо спросил:
– Это ещё зачем?
Гиб Аянфаля этот вопрос смутил, так как он не хотел открывать подробности беседы с Гиеджи.
– Нужно, – коротко ответил он, – почему ты не можешь мне просто сказать?
– А потому что госпожу Гейст не полагается беспокоить без повода. Всевозможные житейские вопросы решает Гэрер или господин Сэле, а она занята делами белых матерей и техников волн. Бывает, что другие асайи к ней приходят, но к этому нужно подготовиться.
– А ты к ней приходил?
Хиба немного помедлил, наблюдая за медленно плывущими рыжими облаками.
– Бывало, – наконец сказал он, – но у меня вообще жизнь долгая и в ней чего только не происходило. А вот ты… Открой мне, зачем тебе это надо, и тогда я решу, как будет лучше.
– Хорошо, мне это нужно ради Гиеджи! – вспыхнув, ответил Гиб Аянфаль, – но подробнее не могу сказать – я ей пообещал. Её кое-что тревожит, и она меня попросила помочь.
– Гиеджи? – с улыбкой переспросил Хиба, и даже немного развеселился, – О, ну если это ради Гиеджи, то я помогу! Только смотри, следуй моим словам и не лезь куда не надо.
Он сел и, придвинувшись к Гиб Аянфалю, закрыл его от внешних волн своим внутренним полем, расширившимся в несколько раз.
– Есть такая обитель – Замок Зимнего Сумрака. Помнишь, я тебе говорил о кланах техников волн? Так вот там властвуют фарахтиды. Обитель достаточно интересная. В неё пускают всех, но пройти дальше дозволенного предела, если ты не техник и не белая сестра, нельзя. Поэтому лучше зря не плутать. Консул Гейст останавливается там, когда посещает Рутту, и все жители прекрасно это знают. Они тебе и подскажут, где её лучше встретить. Только вот, это техники, и у них есть плохая привычка не говорить ничего прямо, как это на их месте сделал бы я.
– Как-нибудь справлюсь, – ответил Гиб Аянфаль, – Благодарю, Хиба!
Хиба покровительственно кивнул ему, и добавил:
– Да, там Красная башня рядом. Так что ты осторожнее. Нехорошее место.
– Почему? – тут же спросил Гиб Аянфаль.
О Красной башне он знал мало и случайно. Волны порой приносили не очень приятные веяния, но он никогда не вслушивался в них глубоко и не знал точно, что же там происходит.
Хиба поморщился, а потом принялся объяснять не без презрения в голосе.
– Видишь ли, хоть клан Фарах и поддерживает законы Голоса, он не делает это так же принципиально, как чёрные стражи. Пока их не призовут прямо противостоять тем, кто не любит закона, они вмешиваться не станут. И потому не обращают внимания, если у них под боком происходит нечто, с чем мастер Караган пожелал бы расправиться на месте. Для них это «мелочно и временно». Но таким, как ты, да и всем остальным асайям стоит быть осторожными. Не подходи к башне и всё будет в порядке.
 
После этого Хиба смолк и поднялся на ноги, снимая волновую завесу. По волнам распространялся лёгкий зов, извещавший, что пора приниматься за труд.
* * *
Замок Зимнего Сумрака находился в другом конце Рутты. Его необычное название должно было напомнить Третью твердыню Онсарры, на которой в силу её наклонной орбиты существовала смена лета и зимы: в первую половину оборота твердыня получала больше энергии от Онсарры и пыль в её атмосфере и на поверхности двигалась быстрее, ускоряя жизнь городов; во вторую половину жизнь замедлялась, а дневной путь Звезды становился всё короче, так что на отдалённых от экватора просторах день и ночь сменялись единым сумраком, длившимся на протяжении нескольких зимних декад. Так же оно говорило и о том, что в обители существовало несколько управляющих мастеров, а потому ничьё имя не могло быть взято в качестве названия. Гиб Аянфаль на трансфере добрался до площади, на которой обычно проводились общие торжества, а дальше пошёл пешком, ориентируясь по волнам и отыскивая в них имя «Зимний Сумрак».
Вокруг замка было мало растительности, этим он отличался от большинства обителей Пятой твердыни, утопавших в садах. Гиб Аянфаль шёл, слегка прислушиваясь к волнам и осматривая высившееся перед ним строение. Это были четыре величественных купола, сплетённые из голубых стеблей. Между ними вился отдельный прозрачный и полый внутри стебель, терявшийся на вершине самого большого свода. Волны подсказали, что каждое строение – отдельный сектор замка. У ворот обители высились две исполинские скульптуры, изображающие белую сестру и техника срединных волн. Головы их были склонены, а руки сложены на груди в традиционном приветствии всех, кто живёт, следуя зову Гаэ. Скульптуры не были редкостью на Пятой твердыне. Вот только изображать конкретных асайев было не принято, и потому чаще изваяния являли собой собирательные образы представителей разных рабочих точек. Исключением была только праматерь Гаэ Онсарра.
Налюбовавшись на грандиозное сооружение, Гиб Аянфаль принялся рассматривать и асайев, расположившихся в этот тихий вечер вокруг обители. Как и говорил Хиба – все это были техники волн, да белые сёстры. Гиб Аянфаль старался разглядеть в волнах что-нибудь, что указывало бы на их общность в клане Фарах, но у него это не очень-то получалось. Он обратил внимание только на то, что все техники были облачены в яркие голубые, лиловые или жёлтые одежды с затейливыми узорами, а белые сёстры носили тех же цветов накидки, покрывавшие плечи и голову.
Гиб Аянфаль прошёл в ворота и наугад направился в коридор, ведущий под ближайший купол, судя по веяниям волн, всецело принадлежавший техникам. Как и в обычном замке, после короткой прихожей он вышел в зал пасоки. Правда, в отличие от его дома, здесь никого не было, а крохотной для такой обители чашей, возвышавшейся по центру, похоже пользовались весьма редко. Наполнявшая её пища была недавно приготовленной, но совершенно нетронутой. Интуиция подсказывала, что здесь он своего не добьётся, и Гиб Аянфаль пошёл дальше.
Запутанные коридоры привели его в длинные анфилады комнат для отдыха, ведущие к нижним ярусам. Все они были устроены одинаково – с одной стороны ряд прозрачных арок, с другой три или четыре широких жёстких ступени на всю длину, которые заменяли обычные асайские ложа. Гиб Аянфаль с некоторым изумлением понял, что жители замка лишены такого сокровенного пространства, как личная комната. Вдаваться в пустующие днём покои он не стал и, прислушавшись к пространству, наконец, выбрался в общий зал, окружённый высокими белыми колоннами. Сюда-то ему и следовало направиться с самого начала – здесь присутствовала значительная часть населения замка. Настроение покоя и сосредоточенности точно пропитало всё вокруг, и даже разноцветные одежды техников ничем не нарушали царящей в обители строгости нравов. Многие из них сидели на ступенях, погрузившись в волны и отрешившись от всего. Куда бы ни устремлял взгляд Гиб Аянфаль – всюду замершие лица с погашенными или закрытыми глазами. Голос Ганагура говорил, что некоторые из них непрерывно пребывают погружёнными по несколько дней, а то и на протяжении целого оборота. Волосы у всех оплетены лентами и аккуратно убраны под капюшоны. Гиб Аянфаль невольно ощутил, что его алая грива – точно вызов этому тихому месту. В фигурах смиренных асайев сквозило что-то величественное и вместе с тем обречённое, как будто они отказались от многого, что доступно всем остальным детям Онсарры. Гиб Аянфаль привык иметь дело со строителями, ремесленниками, сеятелями, жнецами… То были асайи простые и открытые для общения. Голос подсказывал, что и сейчас ему следует обратиться к кому-нибудь с вопросом. Но он продолжал ходить за колоннами, разглядывая местных обитателей и не решаясь с кем-нибудь заговорить. Воздух заполняла тишина, которую разбавлял лишь редкий шорох одежд, да гул волн. Она подавляла всякое желание воспользоваться звучащей речью. Гиб Аянфаль невольно припомнил техников срединных волн из своей обители. Они были такими же молчаливыми, закутанными в длинные одежды и занятыми постоянным неприметным простому глазу трудом… Нужно сейчас повести себя так же, как они. Впрочем, он ощущал, что привлёк к себе внимание, едва только вступил в этот замок. Но как завязать из этого внимания разговор? В нём видят внезапного пришельца из другого мира, прибывшего по ошибке. А если он задаст вопрос о консуле Гейст, то нужно как-то умолчать о причине, побудившей его на это предприятие. Даже лучшему другу он не сказал о ней…