Башни Анисана (СИ)

Гиб Аянфаль порывисто поднялся с ложа и вышел на воздух, глядя на оранжевое небо, видневшееся высоко за ограждающим сад непреодолимым барьером. В его разуме прежде опустошённом, пробились первые мысли и воспоминания о том, что случилось, судя по чувству времени, два дня назад.
Это было подобно кошмарному видению из сонных волн. Консул Сэле исчез прямо из его рук, а он сам угодил в жерло башни. И последние слова Голоса о том, что теперь собор патрициев направит его путь… Неужели Голос имел в виду суд? Неужели его поступок сочли за нарушение порядка, подлежащее разбирательству? Гиб Аянфаль не мог в это поверить. Он бежал за Сэле только чтобы оградить от опасности его и других асайев. Патриции должны будут понять это. А если они упорно будут считать иначе? При одной мысли об этом его нутро переполнялось яростным протестом.
Охваченный волнительными мыслями, он быстро обследовал сад и остановился посередине, впервые осознав, что его лишили свободы передвижения, заточив в эту мирную с виду обитель и обойдясь с ним как с искажённым! Его тут же охватил гнев, который было совершенно некому высказать, и от того переносить его было куда как сложнее.
А в это время сквозь пылающие помыслы пробился Голос Ганагура:
«Ты в садах Церто, Гиб Аянфаль. Сюда тебя принесли после того, как исцелили пурное тело» – промолвил он, – «Это обитель, где асай ждёт судебного собора, который направит его на верный путь. Обычно я не пробуждаю никого прежде суда, дабы не причинять муки изоляции от волн, но к тебе скоро придут, дитя. Потому пришло время проснуться».
«Но почему?» – воззвал к Голосу Гиб Аянфаль, впервые за долгое время цепляясь за этого единственного собеседника, – «Что я совершил?»
«Ты и сам помнишь. А то, почему твой поступок был так расценён, тебе объяснит тот, кто вскоре посетит тебя. Будь сдержан, как истинный асай, и тогда к тебе отнесутся благосклонно».
Голос смолк и больше не раздавался, сколь бы настойчиво не обращался к нему строитель. Никогда прежде глуховатое звучание коллективной воли не было для него столь желанно.
Гиб Аянфаль опустился на траву под одним из деревьев. Значит, его будут судить. Что ж, перед собором он сможет открыть свои мотивы, и тогда всё должно будет встать на свои места. Хотя исчезновение консула Сэле не пройдёт бесследно для твердынь Онсарры. Прежде такого никогда не случалось. Народ асайев лишился того, кто всегда вёл его в противостоянии неслышащим, искажённым и прочим тёмным силам. Страшно подумать, что будет…
Может быть, патриции потому и вызывают его на собор, чтобы узнать всё? И сейчас оградили, чтобы никто из противников Сэле не добрался до него? Нет, тогда бы он чувствовал себя защищённым, а не запертым в неволе. И тогда никто не держал бы его в неведении.
Знал бы аба Альтас… Вспомнив о нём, Гиб Аянфаль ощутил жгучий стыд. Никогда прежде он не хотел, чтобы аба увидел его подлежащим суду. По словам абы, деяние, настолько нарушавшее порядок, было позором. Прежде, благодаря воспитанию, Гиб Аянфалю казалось, что попасть под суд собора были достойны только искажённые, чьё место в Низу. Но теперь он на опыте знал, что не всё так просто – патриции могут осудить и того, кто видит порядок иначе. Как его друга Хибу. Он подумал о том, что сейчас невольно повторяет его судьбу. Может быть, после пленения стражами, Хиба ждал суда в этом же саду, так же размышлял о дальнейшем пути, сидя под ветвями замершего в безветрии пасочника. Только он-то знал свои причины нахождения тут, а Гиб Аянфаль не видел ни в чём вины, и оттого чувствовал себя чудовищно уязвлённым. От ощущения несправедливости к глазам его даже подступили пылевые слёзы, но он сдержал их, не желая демонстрировать чувства окружающей тишине. В том, что за ним могут наблюдать, Гиб Аянфаль не сомневался.
Но вот звучание безмолвия вдруг всколыхнулось от чьего-то внутреннего поля. В сад вошли двое. Гиб Аянфаль поднялся и, не веря своим глазам, увидел, как из-за бесплодных ветвей вышли чёрный страж и Ае. Старший родич величаво взглянул на стража, и тот, почтительно вскинув голову, оставил его, уходя в невидимый ход.
 
Ае прошёл в сад и остановился в шаге от строителя, молча окидывая его взглядом с ног до головы.
– Ае… – произнёс Гиб Аянфаль, приближаясь к нему и не находя сил на остальные слова.
Лицо Ае смягчилось. Он привлёк младшего родича к себе, и, склонившись, приник лбом к его лбу, закрывая глаза. Гиб Аянфаль не слышал его мыслей, он только чувствовал, как целиком оказался погружён в исполненное рассудительного покоя внутреннее поле. Казалось, что сейчас рухнули в прах все преграды, выросшие между ними в последнее время. Гиб Аянфаль впервые понял, что даже при совершенно разных мнениях они останутся вместе как родичи. Сейчас и навсегда. Ае не осуждал его за случившееся, как бы сам не расценил увиденное у подножия башни.
Спустя некоторое время они разлучились, и Ае произнёс:
– Ничего, Янфо. Всё будет хорошо.
– Чего же мне ждать? – спросил юный асай, поднимая на него глаза, – Голос сказал, что это сады Церто. Сюда помещают тех, кого ждёт судебный собор. За что я здесь, Ае?
Ае потупил взор, после чего кивком пригласил младшего родича присесть на корни пасочника.
– Начнём с того, что ты прервал ход торжества, – произнёс он, – твой бег, твоё обращение с консулом… это лишь начало.
– Я побежал за Сэле, потому что почувствовал, что он исчезнет! – воскликнул Гиб Аянфаль, наконец произнося то, что желал сказать с самого начала, – а все стояли и смотрели! Там была целая толпа техников волн! Неужели даже среди них никто ничего не предвидел?!
– Нет, Янфо, не предвидел – ответил Ае, касаясь его лба и тем унимая раздиравшее юного асайя волнение, – Как наблюдающий за волнами говорю тебе – всё шло своим чередом до того момента, пока ты не нагнал консула у вершины башни. Потом уже глобальные эмоции парализовала тревога, а консул… исчез. Если тот, кто за этим стоит решил открыть это, то сделал это только в отношении тебя. И это нехорошо. Очень нехорошо, Янфо.
– Почему? Наверное, тем, что я в отличие от просвещённых патрициев не смог бы предпринять что-нибудь действенное?
– Не совсем. Понимаешь, многие асайи сейчас, даже старшие патриции, откровенно напуганы случившимся. Они предвидят, какой дисбаланс возникнет на твердынях Онсарры из-за исчезновения одного из властителей и разрушения Триады. И то, что ты так ярко поучаствовал в этом действе, не осталось без внимания. Патриции, конечно, понимают, что ты не виноват в самом исчезновении, тебе было бы не под силу совершить нечто подобное. Но многие простые асайи сочли, что Сэле исчез из-за того, что ты вмешался в его ритуал, что ты был если не источником, то проводником силы, заставившей консула исчезнуть.
– Но это же безумие! – прервал его Гиб Аянфаль, – как в это вообще можно поверить?
– Перед тобой наглядный пример того, как излишняя тревога позволяет укорениться совершенно неправдоподобным вымыслам. Конечно, многие ведущие и вестники, в том числе и я, пытаемся сейчас убрать из мыслетоков и волновых полей это ложное убеждение. Но глобальные эмоции заражены страхом. Потому контролировать их стало не так просто.
Глобальные эмоции подходят к каждому асайю через грань, отделяющую его собственные переживания от общих. Они – более тонкий и потому действенный канал, через который асайи находятся в общем единении. Потому за ним так тщательно следят и поддерживают в гармонии. Массовый страх выводит волны коллективного сознания из гармоничного состояния. Во время торжеств, когда асайи готовятся слиться в единое существо в танце, общее сознание становится особенно восприимчиво. Любой негативный посыл, попавший в мыслетоки в этот момент, раздувается в них до катастрофического шторма, до всеобщей паники или всеобщего гнева. Ты совершил своё деяние перед объединённым сознанием, частично находясь в нём. Не будь тебя, исчезновение могло бы меньше отразиться в волнах. Силами окружавших башню патрициев его б скрыли на время, как мы с тобой когда-то скрыли исчезновение нашего абы. Тогда асайи приняли бы истинную весть позднее, будучи уже разъединёнными, более мягко и спокойно. У Гэрера Гэнци не было другого выхода, кроме как позволить стражам тебя изолировать, чтобы хоть как-то унять тревогу. Его воздействие на коллективное сознание как главы Ганагура, конечно, сильно, но иногда глобальные эмоции не могут прийти в гармоничное состояние только из-за влияния извне. Они должны сбалансироваться за счёт регулирующих их внутренних процессов. Когда каждый отдельный асай отчётливо понимает, что опасаться нечего, то гармонизируется и волновое поле вокруг него. Чем больше становится таких асайев, тем спокойней становятся и глобальные эмоции. И самый простой способ демонстрации безопасности сейчас – показать, что ты, как видимый причастный к исчезновениям, находишься на пути исправления. Это будет расценено многими как проявление справедливости.