Гроза над озером (СИ)

— Сижу. — Не стал отпираться Арне. Сходу бросаться за помощью к Хуго Секачу было глупо. Стоило сначала дождаться и узнать, зачем он пришел.
— А я тебе говорил, фон дер Эсте, — В голосе Секача не слышалось сочувствия, только насмешка, — что твое благородство когда-нибудь выйдет тебе боком. Что, выслужился перед королем? И где он теперь, твой король? — Хуго говорил, слегка покачиваясь с пятки на носок и обратно, — Король в столице, а я — здесь. И господин наместник — тоже здесь. Но ты же у нас не того полета птица, а, Арне?
Арне молчал, понимая уже, что не зря не стал ждать помощи от военачальника. Зато, кажется, он нашел того, кто мог постараться устроить ему западню. И кому точно было не жаль десятка пленных вендов. Вот только зачем? Все из-за Гримельд? Неужели, как и предупреждал брат, Хуго не простил Арне, что тот выхватил добычу у него из-под носа?
— Вот ты тут сидишь, — Хуго не унимался, — а Его Величество, наверное, как раз выбирает рыцаря, который будет держать границу на замке, не якшаясь со всякими вендами. Впрочем, одну вендку я, пожалуй, готов взять под опеку. Когда тебя казнят как преступника, ты, фон дер Эсте, главное помни, что в этот момент я буду утешать твою жену.
Хуго развернулся, чтобы уйти, даже не дожидаясь ответа. Арне достаточно долго прослужил под его командованием, чтобы Секач не ожидал от него срыва. Но, Творец, как же хотелось приложить этого борова мордой о стену! Словно в ответ на молчаливую молитву Арне, Хуго зацепился носком сапога за порог и не удержал равновесие, звучно стукнувшись о косяк двери.
— Проклятый колдун! — Завопил он, оборачиваясь. Из разбитого носа барона тонкой струйкой стекала кровь. — Ведьмин подкаблучник! Ну все, не видать тебе честного меча! Сдохнешь на костре, как крыса.
Дверь захлопнулась, отрезая от Арне удаляющиеся крики Хуго. Кажется, там было что-то о святых братьях и Творец знает что еще. "…Если ты спрашиваешь, могу ли я теперь двигать горы…" — всплыли в памяти рыцаря его собственные слова.
— Вот так-то, девочка… — прошептал он, горько скривив губы. — Зато теперь я точно знаю, что да, могу.
После этого пришествия Арне, можно сказать, даже с некоторым удовлетворением, ожидал дальнейшего развития событий. Беспокойство о жене, конечно, только усилилось, когда он понял, что его друзьям придется противостоять опытному и влиятельному Хуго. Зато вероятность того, что наместник предпочтет просто забыть о нем, оставив гнить в этом каменном мешке, значительно снизилась. Здравый смысл твердил, что если наместник и Секач — заодно, то рассчитывать на честный суд не приходится. Но где-то глубоко в сердце упрямая искорка надежды никак не хотела гаснуть. Сколько не уговаривай сам себя, что воинский путь короток и опасен, в двадцать один год отчаянно хочется жить
Арне ожидалось бы намного легче, если бы он знал, какие баталии разгораются сейчас наверху, в рабочих комнатах наместника.
— Да, я понимаю Ваши доводы. — Сочувственно кивал головой благообразный храмовник средних лет, зябко кутая руки в рукава летней рясы. Лето оказалось обманчивым, поманив первым теплом и, пусть и с запозданием, уступив место овечьим холодам. — Нет, я не стану ничего подписывать без освидетельствования. Я должен сам побеседовать с этим молодым человеком.
— Святой брат! — деланно возмущался наместник, — я уверяю Вас, ничего нового Вы не узнаете. Барон Хуго не первый год знает этого юношу, тому доводилось служить под началом барона. Неужели Вы сомневаетесь в опыте старого воина Его Величества?
— Никоим образом! — Все так же вежливо уверял святой брат. — Но Вам, как и господину барону, должно быть известно, что именно Его Величество настаивает на подробном разбирательстве, требуя доказательств злоупотребления даром Творца и намеренного причинения вреда людям, животным или урожаю.
— Но разве нападение на вышестоящего не может расцениваться как злонамеренное деяние? Он же меня убить пытался! — Начал терять терпение барон, сидящий тут же.
— Терпение, Хуго, — предостерегающе сказал наместник, — святой брат всего лишь следует правилам.
 
— Именно! — Храмовник закивал так обрадованно, словно ему только что сообщили о переводе на службу в лучший храм столицы. — Вам, господин барон, как человеку военному, это должно быть знакомо. Мы сейчас быстренько побеседуем с обвиняемым, выслушаем его доводы, а потом уже составим петицию для утверждения приговора (если таковой последует) в главном храме.
— Да это же займет уйму времени! — Снова возмутился Секач, но был остановлен строгим взглядом наместника.
— Святой брат, — продолжал свои увещевания наместник, — мы же оба понимаем, что утверждение главным храмом приговора — это пустая формальность. Они никогда не оспорят Ваше решение, доверяя Вашему многолетнему опыту и безупречной репутации.
Так, может, не стоит тянуть? Время неспокойное, военное, и кто знает, не устроят ли сообщники колдуна какой-нибудь пакости, стремясь отвлечь наше внимание от этого дела…
— Господин наместник, — нарушить спокойствие святого брата, казалось, не сможет даже внезапный камнепад, — если бы время действительно было военным, я бы, пожалуй, мог согласиться с Вашими доводами. Но, милостью Творца и стараниями Его Величества, у нас уже больше месяца царит мир.
Так что, как ни крути, нам придется точно следовать официальным правилам Храма. Тем более, как я понял, речь идет о рыцаре, заслужившем похвалу Его Величества, а не о какой-то крестьянской девке.
Эти препирательства под видом вежливой беседы тянулись еще некоторое время, пока наместник, у которого на сегодня была назначена еще одна важная встреча, не вынужден был сдаться. Когда святой брат, разразившись на прощание очередной длинной хвалебной тирадой, удалился, Хуго с досадой стукнул кулаком по столу. Массивное дерево выдержало, а вот кубок из драгоценного стекла, стоящий на краю, покачнулся и чуть было не упал, расплескав заморское вино.
— Ха! — Барон гордо поставил спасенный кубок обратно на стол, демонстрируя наместнику, что не пришло еще его время уходить на покой.
— Да ладно тебе, дружище, перед мальчишками своими красуйся. — Устало отмахнулся тот. — Я и не говорю тебе, что ты старый или немощный. Всего лишь то, что наше время уходит безвозвратно.
Договорившись с Храмом, Эрих убрал последнее препятствие на пути к укреплению своей власти. Войны и новых земель в ближайшее время тоже не предвидится. А если и получится отхватить лишний кусок от соседей, то, сам видишь, Его Величество предпочитает облагодетельствовать всяких голодранцев, чем вознаграждать за старые заслуги.
Так не лучше ли осесть, пока не поздно? Жениться на какой-нибудь соседской наследнице и жить в достатке, укрепляя свое гнездо? Ну сам подумай, сколько еще лет ты готов провести в седле? И ради чего?
— Жениться? Осесть? — В голосе Хуго послышалась брезгливость. — Ты еще скажи, хранить жене верность и еженедельно каяться в храме!
— Ну-у, — наместник сделал нарочито задумчивый вид, — еженедельно — не обязательно, но иногда и надо. Тем, кто истово кается в больших грехах, Храм охотно прощает малые. — Он подкрепил свои слова соответствующим жестом, означающим щедрое пожертвование, и подмигнул, заново наполняя кубки. — А насчет верности я ничего не говорил. Заделай наследника, а лучше — парочку, потом заведи себе пару девок поласковей и радуйся жизни.
— А как же битва, погоня, укрощение добычи? Чтобы кровь кипела от азарта?
— Это все хорошо по-молодости, — не согласился наместник, — в наши годы хочется чего-нибудь поуютнее, поспокойнее…
 
— Я вижу. — Миролюбиво, но все так же неодобрительно проворчал Хуго. — Этот бесов храмовник из тебя только что веревки не вьет, а ты с ним любезничаешь, словно на королевском приеме. Вот скажи, на кой ляд ты согласился на это разбирательство?
— Так ты ведь сам настаивал на обвинении, — пожал плечами наместник, — орал на весь замок, что этот мальчишка тебе колдовством ноги подбил. Поэтому нам и нужен храмовник, чтобы доказать, что это ты не по-пьяни носом в стену впечатался.