Тайна двух лун (СИ)
Чернота неба начала потихоньку иссякать, оно становилось чуть светлее, чем плотные тени деревьев, и по этим контрастам Аламеда легко нашла дорогу к берегу.
– Мокрун! – позвала она, ступая по влажному песку и прислушиваясь к своим ощущениям, но больше не чувствовала присутствия водного создания. Ничто больше не защищало холм.
Внезапно она заметила, как возле Великана протянулась тень. Аламеда подкралась ближе, подобрав по пути оставленный кем-то из мужчин топор. Неужели какая-то тварь успела проникнуть в чащу? Девушка пригляделась и вдруг увидела человека в подвёрнутой на руках и ногах одежде, он с интересом осматривал лодку, обходя её кругом. Как? – удивилась Аламеда. Она что, спит? Он же пообещал не появляться здесь.
– Доктор, зачем ты пришёл? – спросила Аламеда приблизившись, но так и не выпустила из рук топор. – Я знаю, что не сплю, ты нарушил наш уговор…
Он обернулся.
– Я ждал тебя.
– Зачем? – насторожилась Аламеда.
– Не бойся, я так и не выяснил, как убивают в состоянии самогипноза, можешь оставить топор, – Доктор сел на обрубок бревна и, запустив руки в волосы, вздохнул: – Вот уже два месяца я не вижу Лиз. А ты – единственное, что ещё связывает меня с ней. Если бы я не нашёл тебя здесь, это означало бы одно – ты уже вернулась и завладела её телом, но, к счастью, ты пока не ушла отсюда. Для меня это хоть какое-то, но утешение.
Аламеда положила топор на песок и села чуть поодаль. Оба молчали.
– Тебе понравилась наша лодка, Доктор? – спросила она.
– Суда – моя давняя страсть, – ответил он, разглядывая роспись на корпусе. – Галеоны, каравеллы, галеры и канонерки… – последовал перечень незнакомых Аламеде названий. – В детстве я мечтал покорять океаны, но, повзрослев, решил, что не гожусь на роль морского волка, – он помолчал мгновение. – Ошибаюсь, или судно действительно вырублено из цельного ствола?
– Не ошибаешься, это было древнее дерево, упавшее с оползнем, – ответила Аламеда. – Лодка готова, но нам не удаётся сделать её устойчивой. Она накреняется на волнах.
– Можно взглянуть? – привстал Доктор.
Аламеда кивнула, и он, зайдя босыми ногами в воду, взобрался на мостки, осмотрел весь корпус, нос и корму, затем запрыгнул в лодку, прошёлся, с интересом изучая устройство рулевого весла, и спустя какое-то время, вернулся на берег.
– Никогда не видел ничего подобного. Внешне судно напоминает скандинавский корабль-дракон, но гораздо шире, к тому же оно вырублено из цельного ствола, по типу каноэ.
Аламеда смотрела на доктора, не очень хорошо понимая, о чём он говорит.
– Ты знаешь, как сделать так, чтобы оно не опрокидывалось? – спросила она.
– Нужно правильно загрузить судно, это повысит его остойчивость. Накренённое волнами, оно легко восстановит положение равновесия, – Доктор говорил, будто сам с собой, и жестикулировал руками, но Аламеда с первых же его слов потеряла нить разговора. – Толщина дна в корпусе достаточна для того, чтобы поместить в нём с двух сторон бочки, заполненные водой, – продолжил он. – Так с помощью балласта центр тяжести опустится ещё глубже. Вес воды будет противодействовать боковым ударам волн. Это поможет уменьшать качку…
– Я не понимаю тебя, Доктор, – прервала Аламеда, удивляясь, с чего вообще он решил ей помочь.
– Подожди, сейчас, – он подобрал прутик и, попутно давая пояснения, принялся рисовать на сыром песке, но подальше от берега, чтобы изображение не смыло волной. – Видишь, бочки с водой, здесь и здесь. Вода в них не даст судну слишком раскачиваться.
Он объяснил ей всё в третий раз более простыми словами, и, кажется, она поняла.
– А ещё вы можете поставить мачту и прикрепить к ней полотняной парус, чтобы судно шло быстрее. Попутный ветер будет толкать лодку вперёд, – он нарисовал высокую палку посередине лодки и прямоугольный лоскут, привязанный к ней.
– Почему ты помогаешь мне? – Аламеда внимательно изучала его спокойное лицо. – Ты же не подумал, что я взамен исполню то, о чём ты просил?
Доктор пожал плечами.
– Нет, не подумал… Просто тот, кто построил это судно, вложил в него душу, сразу видно, и очень хочет, чтобы оно поплыло. Так пусть поплывёт.
Когда доктор ушёл, за деревьями уже забрезжил несмелый рассвет. Аламеда решила, что пока свежи ещё рисунки на песке, нужно поскорее показать их Арэнку. О птице тоже следует рассказать. Племени пора уплывать отсюда. Аламеда вдруг задумалась, что будет, если они и правда отыщут Водные Врата? В какой мир она бы хотела попасть? Вернулась бы в свой, представься ей этот выбор, ради мести, или же… Арэнк мечтал, чтобы они вдвоём вошли в Водные Врата. А что если это её судьба, а она ей так отчаянно противится?
Аламеда вернулась в поселение. Было тихо: все ещё спали и не выйдут, пока солнце не позолотит верхушки хижин. Она добежала до навеса, под которым обычно ночевал Арэнк, но его там не было. Аламеда огляделась… Ушёл за водой? Нет, слишком рано… Вдруг она вспомнила: хижина на дереве. Наверняка, он там.
Аламеда быстро вскарабкалась по сучковатым выступам, но едва достигнув входа, прямо у себя над головой она услышала щебет. Аламеда замерла, скользя глазами по веткам, и вдруг увидела серую птицу, та посмотрела на девушку и снова чирикнула. Выходит, ей не показалось… Птицы запели.
Она уже хотела постучать, как вдруг дверь открылась. Видимо, Арэнка тоже удивило птичье пение: его заинтересованный взгляд блуждал по листве.
– Аламеда? Что ты здесь делаешь? – смутился он. В глазах мелькнула растерянность.
– Я знаю, как сделать, чтобы судно не опрокидывалось на волнах, – проговорила она в спешке, – пойдём к берегу, я покажу тебе. Нужно спешить с отплытием, птицы запели – значит, Мокрун больше не защищает чащу.
Арэнк продолжал стоять в проёме, молча смотря на Аламеду и словно не понимая, о чём та говорит.
– Арэнк, ты слышишь меня? – она тревожно вгляделась в его лицо. Вдруг взгляд соскользнул вглубь хижины. Аламеда отшатнулась: лоскут чёрных волос мелькнул на цветном покрывале. Муна… Она… она провела здесь ночь…
Что-то сродни раскаяния и ревности заполнило сердце Аламеды. А чего было ждать? Там, на озере она сделала свой выбор, Арэнк же теперь сделал свой. Не вечно же ему бегать за ней.
– Извини, ты спал… я пойду… – Аламеда попятилась к спуску, стараясь не подать виду, что заметила, но по его глазам читала – он понял.
– Внутри корпуса лодки нужно поставить бочки с водой, они помогут противостоять волнам, взгляни на изображения, нарисованные на песке… – лепетала она спускаясь, а сама едва пересиливала дрожь в голосе.
Арэнк всё молчал, провожая её тоскливым взглядом, который будто бы говорил: ты пришла слишком поздно, Аламеда…
24. В таборе
Конец февраля выдался на редкость морозным. В иные годы в эти дни уже набухали почки магнолии, а теперь деревья ещё спали. Накануне даже выпал снег. Ровно два месяца я тщетно пытался найти Лулу. Цыганка была единственным человеком, кто сумел догадаться о том, что случилось с Лиз. Только она могла мне помочь. Подняв повыше ворот пальто и обмотавшись по уши шарфом, я целыми днями бродил по улицам Цюриха в её поисках, но той будто след простыл. Я расспрашивал местных, нет ли где на окраине стойбища цыган, приставал к бродягам, но все смотрели на меня, как на помешанного и только отмахивались.
«Они сегодня здесь, а завтра там: кочуют…» – сказал мне один нищий, принимая монету.
Я и сам не знал, зачем ищу её, но отчаяние заставляло делать хоть что-нибудь. Хвататься за любую ниточку. И Лула была единственной, кто мог, по крайней мере, понять меня, но сколько бы я ни искал, о цыганке не было ни слуху, ни духу. Вероятно, табор уже давно оставил здешние края.
За два месяца я лишь однажды слышал о Лиз, случайно встретив на городском рынке в середине января Марию, болтливую медсестру из «Голубого Леса». Она приезжала в Цюрих к родственникам и первой заметила мою физиономию в торговых рядах, однако порадовать меня ей было нечем: состояние Лиз продолжало ухудшаться. В последующие полтора месяца я больше ничего не слышал о моей бывшей пациентке, хоть и пытался писать коллегам, но те не отвечали.