Тайна двух лун (СИ)
Две луны уже высоко сияли на небе, дети спали под навесом, а взрослые продолжали обсуждать план строительства. Воодушевлённые, спорящие, уставшие, – они всё сидели. А над ними стоял Арэнк и говорил, и рисовал на земле задуманное им судно. Когда наконец все стали устраиваться на ночлег, он неожиданно подошёл к Ните.
– Можете заночевать в моей хижине. Я всё равно останусь здесь, а вы втроём проделали сегодня долгий путь, построили ночлег для других, вам нужно хорошо отдохнуть.
– Ты очень добр, – ответила Нита, – это честь для нас, найти приют под твоим кровом.
– Спасибо за гостеприимство, – добавила Муна, пытаясь поймать взгляд Арэнка, но он был устремлён на другую. Арэнк смотрел на Аламеду так, будто ожидал согласия именно от неё.
– Благодарю тебя, но я могу заночевать и здесь, – сказала та, опустив веки. Сама не понимая почему, Аламеда хотела убежать от цепких, светло-карих, с зелёными крапинками глаз.
– Я настаиваю, – ответил Арэнк, – не пренебрегай моим гостеприимством. Вам троим хватит места.
– Хорошо, сегодня мы заночуем в твоём жилище, а завтра построим новое, – согласилась Аламеда, коротко посмотрев на него, но тут же отвела глаза, словно обжегшись его пытливым взглядом.
– Не благодарите, я уже говорил, что там почти не живу. Спокойных снов, – ответил Арэнк и ушёл, постепенно исчезая в густой темноте.
– Даже с ночлегом повезло. Удачный день, – сказала Нита, едва он скрылся из виду. – Впервые за долгое время поспать в нормальном доме, пусть и на дереве, многого стоит. Забирайтесь наверх и ложитесь, я тоже скоро приду, только поговорю с Ясом.
Аламеда валилась с ног от усталости, и ей в целом было всё равно где спать: хоть на дереве, хоть стоя, прислонившись к нему спиной. Вскарабкались по стволу. Никакой лестницы, чтобы забраться наверх, не было, но Муне и Аламеде она не понадобилась: обе лазили по деревьям как кошки. Закрепили факел в держателе на двери. Хижина оказалась пустой и совсем необжитой, будто и правда в ней никто не бывал. На стенах дрожали тени от заглядывающих в окна ветвей, пахло свежей древесиной и сочной листвой. Почти всё пространство на полу занимал широкий соломенный настил, должный служить постелью. Единственное, что бросалось в глаза, было кинутое поверх него одеяло грубой текстуры, но с замысловатой вышивкой, будто оно попало на этот необитаемый остров из другого мира, в котором кто-то ещё пёкся о домашнем уюте. Одеяло напомнило Аламеде о семье и о прежней счастливой жизни. Когда-то и она ткала такие, готовясь стать женой. Больше в хижине ничего не было, на стене висело лишь духовое ружьё и колчан со стрелами. Видимо, Арэнк и правда здесь почти не появлялся.
Впервые Аламеда очутились с Муной с глазу на глаз. Ей даже показалось, что сегодняшние события немного сблизили их. Возможно, теперь Муна не будет с ней так высокомерна. В конце концов, им нечего делить, они могли бы даже стать подругами.
– Нам повезло, что Нита не дала Ясу уплыть, – сказала Аламеда, пытаясь начать разговор. – Теперь у нас снова есть дом.
– Да, моя сестра находчива и смела, – ответила Муна, улёгшись с краю, и тут же отвернулась к стене. – Погаси факел.
Подружиться с Муной – как бы не так. Нет у той никаких подруг и, кажется, те ей совсем не нужны. Да и Аламеде на что эта дружба? Латея, Мира, Алин – они были её настоящими подругами, никто не сможет занять их место. Нита, возможно… Верная Нита…
Аламеда собралась накрыть факел, но вдруг Муна остановила её:
– Нет, подожди, мне что-то впивается в спину, – она приподнялась и ощупала настил: – Что тут? – Муна залезла рукой под солому и вытащила оттуда плоский платяной свёрток.
– Ты же не думаешь его открывать, – сказала Аламеда, с тревогой глядя на неё.
– Думаю, – ответила та с вызовом.
– Не надо, Муна. Арэнк впустил нас в свой дом, а ты в знак благодарности будешь рыться в его вещах?
– Если бы он хотел утаить свёрток от чужих глаз, то спрятал бы получше. А раз не особо старался – значит, нет тут никакой тайны. Да не смотри ты на меня так. Я лишь хочу узнать о нём побольше, вот и всё, – сказала Муна с лукавой улыбкой.
– Тебе что, недостаточно простого общения? – возразила Аламеда.
Муна не стала отвечать, а вместо этого развернула свёрток. Сверху лежали тройные ножны, выполненные из кожи какой-то рептилии, с тиснёной на них головой дорея. Даже не посмотрев на Аламеду, Муна раскрыла его – блеснуло холодом металла: из трёх карманов выглядывали рукоятки клинков, расписанные узором, который походил на тот, что девушки видели на борту брошенной лодки. В орнамент вплетался силуэт летящего дорея. Муна вынула один нож, поднесла его на свет, попробовала пальцем лезвие.
– Хорошее оружие, – сказала она, – древнее. Особенно, если уметь с ним обращаться, – Муна ловко провернула в ладони клинок и, вложив его обратно в карман, закрыла ножны.
Затем в её руках оказался странный предмет. Он походил на деревянный свисток на верёвке, украшенной чёрными перьями. – Амулет, наверное, – сказала Муна и, отложив его без интереса, перешла к сложенной в несколько раз красной тряпице, расшитой цветными нитями и зубами животных. – Похоже на головную повязку с символами рода. Арэнк из знатных, это видно. Говорят, когда-то в Лакосе существовали высшие племена. Возможно, его предки принадлежали одному из них. Заметила, как речь Арэнка сегодня всех подстегнула? Нам нужен был такой человек в племени. Сильный, способный увлечь за собой. Яс уже слишком стар и ни на что не годен. Вот увидишь, Арэнк займёт его место. Уверена, они говорили об этом.
– Думаю, ты права, – согласилась Аламеда.
– Она думает, – усмехнулась Муна. – Конечно я права. Это сильный мужчина, не чета всем нашим, настоящий вожак.
– Муна, теперь убери свёрток. Сейчас придёт Нита и не обрадуется тому, что ты трогаешь вещи Арэнка.
– Мне не нужно её разрешения, – бросила та. – Тут ещё кое-что есть.
Последним оказался тонкий белый пояс из сплетённых в косу нитей, на которые были нанизаны бисер и раковины. При виде его Аламеда вздрогнула. В её племени такие украшения плела мать жениха, в подарок невесте. У неё самой был похожий. Чуть побогаче, с белоснежным речным жемчугом. Мать Роутега повязала пояс Аламеде на талии, когда её сын объявил, что нашёл себе невесту. Зачем Арэнку здесь эта вещица?
Муна примерила украшение и, дерзко глянув на Аламеду, убрала всё обратно в свёрток.
– Видишь, я просто посмотрела.
Пришла Нита и, потушив факел, тут же легла спать. Заснула в два счёта и Аламеда, но вскоре проснулась, из-за того что ей опять привиделся проклятый доктор. В этот раз он не был неопределённым видением, а находился здесь, в Лакосе. Аламеда встревожилась. Неужели он подбирается к ней всё ближе и ближе? Нет, не выйдет, доктор. Совсем скоро она вернётся в свой мир. Этот день не за горами, Аламеда знала. Каждый раз, дотрагиваясь до амулета у себя на шее, она ощущала в нём прибытие силы – той силы, которую постепенно теряла Лиз, день ото дня утрачивая собственную душу, чтобы пустить в своё тело Аламеду. Совсем скоро та сможет переступить порог миров. Новое заклинание медленно, но верно действовало. Нужно только запастись терпением и выжить в негостеприимном Лакосе.
Весь сон пропал. Аламеда лежала, глядя в окно на звёзды и мечтая о возвращении в свой мир. Он где-то там, наверху, стоит лишь протянуть руку. Снова и снова колдунья наслаждалась мыслью о том, как, находясь в теле белой девчонки, она будет мстить людям, убившим её Роутега.
* * *Я ещё какое-то время сидел у камина и наблюдал, как летают в ореоле огня крупинки золы – всё что осталось от письма к Лиз, которое я так и не дописал. Уже за полночь я вернулся к себе в квартиру. Спать мне совсем не хотелось. Я набрал ванну и погрузил в неё своё продрогшее за длинный дождливый день тело. Должно быть, горячая вода расслабила мои мышцы, сняла спазмы с напряжённого лба, и я не заметил, как заснул.
Мне опять приснился совершенно невообразимый сон. Я сидел на берегу не то болота, не то запруды, на носу опрокинутой вверх дном дырявой лодки. Вода мерно плескалась, омывая мои босые ноги в подвёрнутых брюках. Расстёгнутая рубашка с засученными рукавами открывала солнцу грудь. Лучи сквозили через сень нависших надо мной высоченных деревьев, которые росли прямо из воды, наводя на мысль, что я попал в какую-то доисторическую эпоху, когда землю населяли гигантские растения и рептилии. Я подобрал тонкий прутик и зачем-то выводил на тёмном песке слова из письма. Того самого, которое я так и не закончил. Но лёгкие волны то и дело накатывали на берег и каждый раз смывали написанное. Я начинал снова и снова, но вода упорно стирала слова, будто желая забрать их себе.