Франклин

В тревожной обстановке, вызванной введением закона о гербовом сборе, английское правительство не рискнуло настаивать на столь непопулярном законе и отменило его. Определенную роль в этом решении сыграло выступление Франклина в парламенте, которое неопровержимо доказывало полную бесперспективность попыток заставить колонистов подчиниться этому закону.
Франклин не был выдающимся оратором и не любил произносить длинных речей. Никогда в жизни, ни до, ни после этого выступления в английском парламенте, он не выступал так долго и перед такой большой аудиторией. Стенографический отчет его выступления занимает около тридцати страниц типографского текста. Несмотря на отсутствие ораторских ухищрений, выступление Франклина закончилось подлинным триумфом. Текст его выступления был напечатан в Лондоне, в том же году в Бостоне, Нью-Лондоне, Нью-Йорке, Филадельфии (на английском и на немецком языках), Уильямсбурге, в следующем году во Франции. В Америке Франклина чествовали как героя, защитившего дело американцев в Англии и одержавшего победу для своих соотечественников. Даже филадельфийская партия, отстаивавшая интересы собственника колонии, вынуждена была признать заслуги Франклина. В Филадельфии вручали подарки всем, кто прибывал на очередном корабле из Англии и привозил какие-нибудь свежие новости о Франклине. Пунш и пиво давались бесплатно каждому, кто хотел выпить за здоровье короля. Триста гостей губернатора и мэра, собравшиеся в Государственном доме, пили за здоровье Франклина и заявили, что в день рождения короля в июне они все наденут платье из английских тканей и раздадут беднякам свою домотканую материю. В день рождения короля был устроен салют, начертавший под облаками слово «Франклин».
Припадок верноподданнических чувств, продемонстрированных элементами, выступавшими в поддержку королевской политики, не отражал настроений, господствовавших в колониях. Англия отступила, закон о гербовом сборе был отменен, но это был не мир, а только перемирие и, очевидно, не очень продолжительное. Оснований для сверхоптимизма не было никаких, более того – антагонистические противоречия, разделявшие метрополию и колонию, не были разрешены, и это означало, что новое обострение борьбы было только вопросом времени.
Франклин фактически был дипломатическим представителем всех английских колоний в Лондоне, но его образ жизни имел мало общего с общепризнанным представлением о жизни крупных дипломатов. По-прежнему он снимал скромное помещение у миссис Стивенсон на Кревен-стрит. На скромные средства, которыми располагал Франклин, он содержал своего незаконнорожденного внука, к которому был очень привязан. Вместе с Франклином почти постоянно жила миловидная и очень обаятельная Салли Франклин, дочь Томаса Франклина, красильщика из Лейкестершира. Она воспитывалась в его доме до двадцатилетнего возраста, пока не вышла замуж.
В июле 1766 года в Филадельфии умер последний брат Франклина – Питер. Франклин всегда оказывал помощь своим братьям, сестрам, кузинам, племянницам и прочей многочисленной родне. Но сейчас, в шестидесятилетнем возрасте, он сам был очень стеснен в средствах. В 1766 году прекратилось партнерство Франклина с его бывшим подмастерьем Дэвидом Холлом, что пробило основательную брешь в его бюджете. Холл уплачивал своему бывшему хозяину пятьсот фунтов в год.
22 июня 1767 года Франклин писал Деборе, что теперь «иссяк самый большой источник нашего дохода». Он опасался, что если лишится своей почтовой службы, то их материальное положение станет совсем плачевным. О том, насколько тяжелым было материальное положение Франклина, можно судить на основании того, что в этом же письме говорилось, что, когда он обедает дома без гостей, его обед состоит из одного блюда.
Опасения Франклина не оправдались. Он не был лишен своей почтовой должности. Более того, в 1768 году Джорджия, в 1769 году Нью-Джерси, а в 1770 году Массачусетс назначили его своим дипломатическим представителем в Англии, что значительно укрепило его материальное положение.
Комментируя назначение Франклина дипломатическим представителем четырех колоний в метрополии, Дорен писал: «Если бы начало революции задержалось или она бы не произошла, он бы стал генеральным агентом всех колоний в Англии. Фактически он и был таковым. Франклин был послом Америки еще до того, как она получила право послать такового».
Франклин совершил приятную поездку во Францию. Его интересовало здесь все. В одном из писем он подробно рассказал о хороших дорогах во Франции, выложенных камнем, обсаженных деревьями. И тут же добавлял, что, как его информировали, французские крестьяне два месяца в году бесплатно работают на этих дорогах, чтобы поддерживать их в таком хорошем состоянии.
Франклин со своим спутником удостоился чести быть принятым в Версале французским королем. В письмах Франклина не чувствуется, что этот визит произвел на него сколь-либо сильное впечатление. Он сообщает о поездке в Версаль и о встрече с королем, как об обыденном явлении. Пишет, что король «выглядит моложе своих лет, энергичен, разговаривал любезно и весело».
Франклин встречался во Франции с выдающимися учеными страны – физиками, астрономами, путешественниками. Он познакомился в Париже с крупнейшими французскими специалистами в области политэкономии. Оказалось, что они хорошо знакомы с его выступлением в английской палате общин и разделяют основные воззрения американского философа.
Не было ничего удивительного в той восторженной встрече, которую устроили Франклину французские ученые, которых называли «франклинистами». Во Франции назревала Великая революция, а Франклин был для прогрессивной Европы символом революционной Америки, поднимавшейся на борьбу за свое освобождение.
Непродолжительное путешествие во Францию принесло Франклину большое удовлетворение. Это была необходимая разрядка после бурных событий, связанных с борьбой против закона о гербовом сборе. Поездка не только помогла рассеяться, но и имела важное познавательное значение: посещение предреволюционной Франции помогало лучше понять те проблемы, которые с такой остротой ставились в Америке в канун Войны за независимость. «Путешествия, – отмечалось в одном из его писем из Франции, – являются одним из средств продления жизни, по крайней мере внешне».
В 1771 году Франклин посетил Ирландию. Его поездка была вызвана необходимостью поправить пошатнувшееся здоровье, но Франклин никогда не забывал, что на Британских островах он представляет Америку, поднимающуюся на борьбу за освобождение от колониальной зависимости, и он не мог ехать в Ирландию, как частное лицо. Это было невозможно, так как Ирландия была фактически такой же колонией, как и Америка, и события, происходившие в далеких заокеанских провинциях были близки и понятны ирландцам.
Франклина встретили в Ирландии как полномочного представителя свободолюбивых американских колонистов. Спикер ирландского парламента в Дублине, писал Франклин в одном из писем, торжественно представил его законодателям, с ним обошлись значительно почтительней, чем с Джексоном, членом английского парламента, тоже присутствовавшим на этой встрече.
Франклин беседовал в ирландском парламенте и с представителями проанглийских кругов и с патриотами. Последние были полностью на стороне американских колонистов. Они отмечали, что и в вопросе о торговле, и в вопросе о праве издания законов у ирландцев и американцев было совершенно аналогичное положение. Гнет британской короны проявлялся в Ирландии так же отчетливо, как и в Америке.
Позднее Франклин писал в Америку, что колонии не должны распространять ограничения на торговлю с Англией на Ирландию, что необходимо импортировать в Америку ирландское полотно и обеспечивать Ирландию льняными семенами. Когда в июле 1775 года Франклин составил проект конституции США, он предложил включить в состав нового государства все английские колонии в Америке и, помимо этого, Ирландию.
После поездки в Ганновер в 1766 году и во Францию в 1767 году Франклин вновь в июле – августе 1769 года посетил Париж. На этот раз он более или менее официально представлял во Франции американскую научную общественность, так как в январе 1769 года был избран президентом Американского философского общества. Во время этой поездки он особенно почувствовал, с каким напряжением следили во Франции за развитием англо-американского конфликта. Интерес к этим событиям был не платонического характера. Круги, близкие к французскому двору, прекрасно понимали, что следствием обострявшихся отношений между метрополией и ее заокеанскими владениями могло быть резкое ослабление позиций Англии, а это открывало возможности для успешного реванша за поражение, понесенное Францией в Семилетней войне.