Сладостная месть

– Бульварным газетам это понравится.
– Я на это и рассчитываю, Люк, поскольку рекламодателям это понравится тоже. Ничто так не подогревает интерес публики, как грызня между двумя актрисами. В Голливуде уже давно используют этот прием.
– И ты думаешь, что сможешь обойтись без моих денег?
– Не сомневаюсь.
– Да ну? Тогда ответь мне на такой вопрос. Разве один из твоих главных рекламодателей не отказался недавно от возобновления контракта?
Физз похолодела. Нехорошее предчувствие сжало ей сердце.
– Да, такое было, – сказала она. Так вот, это может повториться.
– Я поняла.
Она действительно поняла. В следующий раз она никогда не станет пренебрегать внутренним голосом.
– Я утверждаю, что ты блефуешь, Физз. И повышаю ставки. У меня такое чувство, что ты готова на все, чтобы спасти радиостанцию от банкротства, и я намерен доказать это.
Физз задрожала. Ее нервы напряглись до предела.
– Чего ты хочешь, Люк? – спросила она.
Последовали долгие мучительные мгновения, пока его глаза прошли путь вдоль ее тела, задерживаясь на его изгибах. Затем он взял в руку густую прядь ее длинных каштановых волос и, намотав ее на кулак, притянул Физз к себе, так что ее лицо оказалось в нескольких сантиметрах от его лица.
Ты знаешь, чего я хочу, – проговорил он с тихой угрозой. – Я хочу тебя, Фелисити Бьюмонт.
Ее сердце, и так тяжело бившееся от его дерзкого осмотра, затрепетало в тревоге.
– Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду.
По крайней мере, она надеялась, что она не понимает, что он имеет в виду. Но надежда просуществовала недолго. Люк не терял времени, чтобы удалить следы сомнения в точном значении своих слов.
– Разумеется, понимаешь. Невысказанный пункт нашего соглашения, – напомнил он.
– Не было никакого пункта…
Ты проверишь, не мала ли для тебя кровать с пологом. Почему бы нам не установить каждый второй четверг месяца?
Физз дернулась, но он крепко держал ее за волосы.
– Вряд ли я смогу принимать участие в ритуальном жертвоприношении чаще, – продолжил он.
Она произнесла ругательство, единственное слово, которое должно было сказать ему, что она о нем думает. Но он не среагировал, как будто не слышал того, что она сказала.
– А в пятницу утром я буду посылать твоему отцу чек, как раз вовремя, чтобы заплатить по счетам. Может быть, ты хочешь, чтобы я прилагал отчет о предыдущей ночи? Ты получаешь премиальные за дополнительное старание?
Отчаянная мольба, сорвавшаяся с ее губ, не произвела на него никакого впечатления.
– Нет, ты не получаешь премиальных? Или этот крик души означает, что твой отец понятия не имеет о том, какую жертву ты готова принести, чтобы защитить его предприятие? Как интересно.
Он задумчиво вглядывался в ее бледное лицо.
– Люк, пожалуйста!
– Люк, пожалуйста, – мрачно повторил он. – Ты делаешь это так мило. Так убедительно. Ни один мужчина не устоит…
И без предупреждения его рот свирепо впился в ее губы.
Физз попыталась вырваться, но не смогла. Его рука крепко удерживала ее за волосы у основания шеи. А когда она начала бить руками по его груди, он просто обхватил ее за талию и крепко прижал к себе. В полной беспомощности она была вынуждена принять наказание в виде этого безжалостного поцелуя. Но то, что она чувствовала, тесно прижимаясь к его телу, то, что делали с ней его губы, вызывая трепетный отклик, который исключал всякое желание сопротивляться, никак не увязывалось в ее сознании со словом «наказание».
– Люк… – прошептала она, когда он наконец поднял голову.
Он заглянул глубоко ей в глаза, и она бессильно прислонилась к его груди. Тогда он с коротким сердитым шипением отпрянул от нее.
– Будем считать это задатком, Физз. И поскольку ты такая ответственная молодая женщина, мне не нужно напоминать тебе, что за тобой еще долг. Я позвоню тебе, когда у меня будет свободный вечер, хорошо?
Физз посмотрела на него с мольбой в глазах, не в силах поверить, что он способен на все это. Но ее взгляд встретил глухую стену. Темные, с обсидиановым блеском глаза были пусты.
– Да, позвони мне, Люк, – сказала она. – Я буду ждать с нетерпением.
Самое ужасное, что она сама все разрушила, в отчаянии думала Физз. Она стояла в тишине темной гавани, закутавшись в свою куртку с подкладкой из овчины, и смотрела, как волны лижут старую каменную стену.
Если бы обстоятельства сложились иначе, она бы с желанием бросилась в объятия Люка Дэвлина и чувствовала бы себя возрожденной им. Но не подобным образом. В тот субботний вечер она на время лишилась способности соображать из-за приступа неудержимого желания любви до такой степени, что все остальное не имело значения. Даже Мелани. Но позднее, когда она узнала правду о их взаимоотношениях, она так легко могла бы убедиться, что он чувствовал то же самое. Иначе почему он так сердится на нее? Но не сейчас. Сейчас он не оставил никаких сомнений относительно своих чувств. Физическое влечение – это слишком высокопарное выражение для того, что являлось не чем иным, как сделкой.
Ее карьера или ее честь. Слишком необычный выбор, чтобы приходилось делать его чаще, чем один раз в жизни. Один раз она уже прошла по этому пути, но сейчас все было иначе. Сейчас она старше, сильнее, и она вложила в радиостанцию слишком много своей души, чтобы отдать ее без борьбы. Но она не должна обманы-вать себя. В подобных играх не бывает победителей, только побежденные.
Вернувшись домой и увидев мигающий огонек автоответчика, Физз вдруг вспомнила о Джулиане и его неотложном звонке. Она поспешно набрала его номер.
– Прости, Джулиан. Сегодня был немного лихорадочный день.
Ты что, простудилась? У тебя охрипший голос.
– Все в порядке. Ты что-то нашел для меня?
– Дэвлин не является совладельцем «Шоколадной компании».
Голос Джулиана звучал взволнованно. Там определенно что-то есть. Впрочем, после сегодняшнего дня у нее нет сомнений.
– Но он знает человека, который владеет этой компанией. Он ходил в школу с Ричардом Кромптоном. «Шоколадная компания» – это компания Кромптона.
Странно, но ей вдруг расхотелось, чтобы Джулиан узнал правду.
– Это еще ничего не значит, – сказала она с нарочитой небрежностью. – Я не стану переходить дорогу, чтобы поговорить с некоторыми из девочек, с которыми я ходила в школу.
– Я с тобой согласен. – Он поколебался. – Ну, я бы, правда, подошел ко всем, с кем учился, но… В общем, ты понимаешь, о чем я говорю.
Понимаю, Джулиан.
– Но дело в том, что Люк Дэвлин прилетел с Западного побережья Америки, чтобы быть шафером на свадьбе Кромптона два года назад. А потом он стал крестным отцом дочери Ричарда. Это было незадолго до Рождества.
Физз промолчала. Она не знала, что сказать.
– Физз? Я могу что-нибудь сделать для тебя?
Снова долгое молчание.
– Физз? – снова окликнул он, на этот раз немного более настойчиво.
Она взяла себя в руки. Настал момент, когда надо принимать решение. А выбора в действительности у нее не было.
– Извини, Джулиан. Ты на самом деле можешь кое-что для меня сделать. И я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь узнал.
– Люк?
Мелани вошла в сумрак кабинета.
– Люк, что случилось?
Он стряхнул с себя оцепенение и посмотрел на стоящую перед ним девушку – юную, свежую, полную надежд на будущее.
– Ничего. Просто я думал о Джульет, вот и все.
– О маме?
– Вокруг нее всегда существовала какая-то особая аура. Как будто она знала то, чего не знает никто другой. Часть ее души была недосягаема.
Мелани села рядом с ним на пол, обхватив руками согнутые ноги и упершись подбородком в колени. Глядя на огонь в камине, она сказала:
– Я понимаю, о чем ты говоришь. У нее в душе было место, куда она никого не допускала.
– Даже тебя?
– Однажды я спросила ее об этом, и она сказала, что такое место есть у каждой женщины. Оно заполнено тем хорошим, что когда-либо случалось с ней, там хранятся особые секреты и надежды. Она скрывается там, когда ей одиноко или плохо. – Мелани повернулась и посмотрела на Люка. – Она сказала, что когда-нибудь я пойму.