Ребята и зверята

Франт очень любил всё сладкое. Мы, не слушаясь мамы, постоянно таскали для него сахар. Чтобы быть невинными, если она спросит, откуда у Франта сахар, мы выдрессировали его так, что он сам становился на задние лапки, засовывал мордочку в карман и доставал оттуда угощение.
Сунем, бывало, кусок сахару в карман и медленно идём через двор. Франт, сообразив, в чём дело, моментально подбегает, достаёт сахар и удирает во все лопатки.
— Как вы смели давать опять Франтику сахар? — кричит на ослушников мама.
— Да никто ему не давал ничего, он сам вытащил из кармана. Я взяла для себя, мне самой обидно.
Что тут прикажешь делать? Сахар из сахарницы пропадает, а виноватых нет.
Франт так привык шарить у нас по карманам, что никого не пропускал без обыска.
Как-то раз он сидел на своих дровах и скучал. Вдруг у калитки загремело кольцо, и во дворе появилось двое людей: женщина в кисейном платьице и мужчина в брезентовом плаще с огромными карманами.
Франтик сейчас же перестал зевать и деловито спустился с поленницы. Позвякивая цепочкой и не сводя глаз с брезентовых карманов, он побежал к посетителям.
— Смотрите, смотрите, Виктор Васильевич! — закричала женщина, отступая к калитке. — Вцепится в ногу, так будете знать.
— Жучка, Барбосик, ты нас не укусишь? — храбро спросил Франтика мужчина.
Нет, «Барбосик» не собирался кусать. Ему только хотелось заглянуть в карманы. Не может быть, чтобы в таких больших карманах не оказалось никакой поживы.
— Ну что он так смотрит?.. Да это и не собака, по-моему. Осторожней, Виктор Васильевич, это, наверно, какой-нибудь зверь.
Летом Франтик сильно линял. Мочалистая шерсть лохмотьями сбивалась на его боках. Хвост становился общипанным и тонким, как палка. И весь он был, как крючок, согнутый и поджарый. Глядя на такого урода, люди никак не могли решить: страшный он зверь или не страшный?
Впрочем, Франт живо сам решил все вопросы. Как только гость отвернулся на минутку к женщине, Франт подскочил и сунул голову в его карман. Ну, так и есть! Там лежал леденец. Франт бросился с ним на крыльцо, сел на верхней ступеньке и стал грызть, приговаривая тонким голоском: «ках, ках, н-нннгрррр…»
Тут только гость сообразил, что это страшное существо его ограбило, и захохотал:
— Вот жулик! А я понять не могу: что ему от меня надо?
— Как он набросился! Я думал, он вам полбока откусит, а ему… леденец… Ха-ха-ха!..
— Вот так воришка!
— И хитрый какой, сообразил ведь…
Отец выбежал на крыльцо и ничего не мог понять. Гости хохотали, а Франт глодал что-то и урчал.
Отец догадался:
— Это всё ребятишки мои балуются. Научили лисёнка всяким фокусам. Вы уж не обижайтесь, пожалуйста. Ведь экая бестолковая тварь! Лезет, не разбирая, ко всем в карманы…
А гости и не думали обижаться: они, наоборот, восхищались лисёнком.
Отец рассказал им и про другие проделки Франтика, и гости не переставали ему удивляться. Через четверть часа нам казалось, что этих славных людей мы знаем уже много лет. Это были двое молодых учителей из лесной школы-колонии.
Мама предложила им выпить чайку. Мы с Соней мигом поставили самовар. Юля притащила на веранду чашки и стулья.
Гости стали пить чай, не переставая хвалить Франтика:
— Ну какая же прелесть! А давно он у вас? Хлопот всё-таки от него в хозяйстве порядочно. Знаете что: отдайте его нам в школу. Он у нас будет как сыр в масле кататься. А мы вам за него породистого охотничьего щенка подарим. Хорошо?
Отец заколебался. Но не тут-то было: Наташа сидела на ступеньках и слышала всё.
— Франтик, во-первых, мой, — сказала она сварливым басом. — Когда я разбила нос, мама сказала, что Франтик будет мой. А я не желаю, чтобы его отдавали за какого-то паршивого щенка.
Учителя улыбнулись её взъерошенному, боевому виду.
— Можете им подавиться, своим щенком! — воинственно прибавила Наташа.
— Наталья! Ступай вон отсюда! Совсем одичала девчонка. Сладу с ней нет. Не лучше своего Франта.
Наташа гордо спустилась с крыльца, взяла Франта, залезла с ним на сеновал и тут только, вытирая упрямые слезинки, стала рассказывать ему о том, как низко хотели с ним поступить. Франт выслушал, но ничуть не огорчился и, улучив минутку, сунул нос к ней в кармашек.
Пока Наташа изливала Франту свои обиды на сеновале, на крыльце, можно сказать, решалась судьба их обоих.
Молодые учителя расхваливали свою лесную школу. Эту маленькую лесную колонию устроили недалеко от кордона для детей, у которых было слабое здоровье. Им необходимо было пожить на чистом горном воздухе, среди душистых ёлок.
— Вы посмотрели бы, какие они приехали сюда дохленькие и бледные! А теперь их просто не узнать. Едят они так, что никаких запасов не хватает, и только кричат, чтобы давали побольше. Лазают по горам, купаются в речке и загорели, как настоящие индейцы.
— Где же вы разместились с такой компанией?
— А у второго спуска. Под горкой. Там, где были раньше пчеловодные курсы.
— Вон где! Так ведь это совсем рядом с нами!
— Ну да.
Отец и мама сразу подумали об одном и том же:
— Вот если бы…
Учительница поняла:
— Устроить к нам ваших девочек, да? Отчего же… Я думаю, Виктор Васильевич, это можно было бы сделать.
— Пожалуйста, Виктор Васильевич. Две старшие у меня учатся в городе, а младших мне очень хотелось бы устроить поближе к дому.
— Наша школа им очень понравится. Народ у нас вольный. У ребят есть сад, огородик, много всяких зверюшек. Один мальчик обещал привезти из дома свою ручную лисицу, и наш воспитатель поехал с ним вместе, чтобы ему помочь в дороге. А ваши девчурки могли бы захватить с собой Франтика.
— Да я уж вижу, — сказала обрадованно мама, — у вас они отлично устроились бы!
— С животными мы с Наташей всё умеем — кормить, убирать, — робко вмешалась из-за маминого плеча Юля. Она и Наташа давно мечтали о школе.
— А это которая — Наташа? — спросил Виктор Васильевич. — Не та, что предлагала мне подавиться щенком?
— Она ошиблась… — кашляя от волнения, пояснила Юля, — она ошиблась и просто напутала.
Старшие принялись обсуждать, как получше уладить это дело, а Юля на цыпочках вышла из-за маминого стула, выбежала во двор и, всё ещё кашляя, сдавленно закричала:
— Наташа!
— Что? — мрачно ответили ей с сеновала.
Юля вскарабкалась наверх и стала рассказывать. Через полчаса две девочки спустились на землю и, держа на руках вертлявого лиса, пришли на крыльцо.
Там весело разговаривали родители.
— Где учители? — спросила Юля.
— Они уже ушли к себе в школу… Ну, Наташа, отличилась же ты сегодня, нечего сказать! Нам за тебя было просто стыдно.
На следующий день отец запряг Гнедка в дрожки. Мама надела на Юлю и Наташу белые шляпки, и все поехали в школу. Наташа всю дорогу сидела тревожная и молчаливая. Она боялась, что учитель не захочет принять её в школу за то, что она вчера ему нагрубила. Ещё примут одну только Юлю — что ей тогда делать? В школе много детей, все будут учиться, играть, а она…
Наташа ещё пуще сутулилась и грустила.
Вот уже дрожки спустились с горы. Гнедко резво бежал по мягкой и гладкой дороге. Поднялись ещё на одну горку и внизу, под горой, среди рощи, увидели белые домики.
— Какое хорошее местечко! — сказала мама.
— Мама, — разжала вдруг губы Наташа, — я вчера вовсе не так думала сказать, а у меня только неправильно получилось. Я хотела сказать, что щенок у них очень маленький и может подавиться, потому что у нас всюду кости валяются.
Все засмеялись:
— Ладно уж! Не выдумывай теперь никаких объяснений. Не такой человек Виктор Васильевич, чтобы сводить счёты с глупой девочкой. Не мучайся тем, что уже брякнула, но вперёд думай, прежде чем сказать грубость.
Дрожки свернули к новой деревянной ограде, которая кольцом окружала сад и два дома в глубине аллеи. На воротах была дощечка: «Лесная школа».