Объект «Фенрир»
– Я связалась с диспетчерами системы, – заговорил мягким женским голосом «Алконост», – нам дают коридор к станции, личное распоряжение старшего диспетчера системы. Приказано идти на максимально безопасной скорости.
Вот это да, Банев выбил коридор-прим для обычного разведчика. Что же такое ему нужно? Под ложечкой нехорошо засосало – чутье подсказывало Михееву, что такой поспешный вызов может быть связан только с его прошлым. Тем самым, от которого он старался сбежать как можно дальше к звездам.
Михеев. Дурные сны.
Азия. 21… год
Тела были маленькие, худенькие, серо-желтые. Михеев смотрел на их тощие коленки и вспоминал кузнечиков, которые жили на поляне перед домом его родителей. Точнее, дачей, куда они приезжали, начиная с весны, почти каждые выходные, и отец косил лужайку электрической газонокосилкой.
Михеев помнил, как мама каждый раз переживала, что отец жжет слишком много дорогого электричества, но папа только отмахивался – Михеев лишь позже понял, что отец скрывался за стрекотом газонокосилки от всего мира.
Кузнечики выстреливали из-под ножей древней, со следами первоначальной зеленой краски машинки, высоко взлетали в воздух и снова прятались в траве. А маленький Михеев их ловил, с испуганным восторгом зажимал в сложенных ковшом ладонях и вздрагивал, когда кузнечик стукался в ладони, пытаясь выбраться.
Михеев на мгновение закрыл глаза, возвращая сосредоточенность. Надо же, как интересно мозг пытается вытеснить то, что не может уложить на соответствующую полку. Ну, ничего, найдем, найдем полочку. Рационально воспринять и классифицировать можно все. В этом Михееву не было равных, за то и ценили.
– Уровень воздействия? – спросил он молчаливого ассистента, ожидавшего, как и положено, в шаге позади.
Ассистент сверился с полупрозрачной пластиной планшета.
– Мы давали до семидесяти шести процентов от максимума в течение пятидесяти шести часов, – доложил он.
Михеев вдруг обратил внимание, насколько неуместной здесь, среди мертвой деревни в джунглях, выглядит его кремовая водолазка.
Семидесяти, значит, шести процентов. Михеев покрутил цифры в голове, попробовал на вкус. Горьковато, однако. Это, конечно, не пиковый показатель, но тоже близко к верхнему пределу, а пятьдесят шесть часов – это почти трое суток.
– Степень разрушения материала? – сухо уточнил он, не отводя глаз от обтянутых серой кожей коленок. «Материала»… любят в корпорациях эвфемизмы, ох и любят…
– Порядка восьмидесяти процентов, точнее еще не обсчитали, – с виноватой миной доложил ассистент.
То есть около двадцати процентов жителей трех деревень, затерянных где-то в глубокой жопе джунглей, давно погрузившихся в родоплеменные отношения – спасибо тем же корпорациям, – оказались все же невосприимчивы к программе.
Хотя с чего это он решил, что невосприимчивы? Живучи сверх расчетных для данного региона расчетов аналитиков компании, это да. А вот как на них подействовала программа, это еще неизвестно. Они могли оказаться в первых рядах тех, кто с ножами для рубки подлеска – страшными, обманчиво неуклюжими штуками – рванули рубить и резать страшных демонов, в которых программа превратила жителей соседних деревень, истово веруя, что защищают свое новое божество.
Резать и рубить – да, насиловать – ни-ни. Это было одним из главных условий заказчика – обкатать именно этот параметр. Он был крайне важен и назывался очень красиво (Михеев аж непристойно гоготал, когда читал, и испытывал искреннее наслаждение, глядя на рожи корпорантов): «Методы по оптимизации тенденций изменения демографического фактора в зоне проведения экспериментального воздействия на политико-маркетинговые установки местного населения».
Хорошо воздействовало, качественно.
– Проанализировать уровень воздействия установок на выживших. Отдельно ищите тех, на кого воздействие оказалось минимальным. Вообще тщательно ищите тех, кто выбивается из нормы в обе стороны. Если найдете – изолировать, если ранены – лечить. Полная информационная изоляция – это важно. Все понятно?
Ассистент кивнул. Понятно, конечно. И планшет, разумеется, у него в режиме стрима, зашифрованный поток идет к заказчику двадцать четыре на семь.
– Что с отработанным материалом?
Вот же гнида. Задает каждый раз вопрос, хотя прекрасно знает ответ. Но стрим, стрим, корпоративная этика, прикрой свою жопу.
Михеев пожал плечами:
– Как обычно. Полная утилизация.
* * *– Михеев, это нерационально, – сказал «Алконост» тихо и, как показалось Михееву, с сочувствием.
Он и сам знал, что нерационально, но полное возвращение в явный мир, необходимость разорвать связь с корабельным реалом заставляли его нервничать. Да что там, говори честно, пугали до дрожи. Он знал, что не уникален, через это состояние проходили все пилоты Дальней разведки, разум которых сливался в единое целое с кораблем. Но «Алконост» осознавал, что у пилота были и другие причины не слишком стремиться в Обитаемый космос. Не все причины он понимал, но психоэмоциональное состояние чувствовал, как никто другой.
– Сам знаю, – буркнул Михеев.
Сейчас он бежал по дорожке Измайловского парка, его лесной части. Вбежал с того входа, что на 11-й Парковой и теперь честно пытался одолеть подъем, выводивший на петлю вокруг Серебрянского пруда. Мало ему душевных переживаний, так еще и оболочку надо готовить к столкновению с явным миром. Для чего корабль с полной безжалостностью устроил ему программу физической реабилитации.
– Вот тебе и симбиоз, – пыхтел Михеев, одолевая подъем.
Ну хоть картинку красивую сделал: нежная весенняя листва, запах земли и дерева после легкого дождя и… вот, зараза… малышня на самокатах, которая стайкой вылетела из-за поворота.
– Сосредоточьтесь, пилот, вам надо приводить в порядок рефлексы, – нежно проворковала не пойми откуда появившаяся дева лет двадцати пяти в спортивном костюме. Волосы собраны в конский хвост, лицо безмятежно.
– Конечно, тебе-то что? Создал аватар да издевайся!
Вот и пруд. Подъем позади, уже хорошо.
Девица задорно подмигнула и убежала вперед. Михеев, ожесточенно сопя, повернул налево, уходя с асфальта на дорожку. Ну, конечно, «Алконост» предусмотрел и вязкую, размокшую после дождя глину.
– Спасибо тебе, птичка.
* * *– Говорит корабль Дальней разведки «Алконост», пилот Михеев. Прошу разрешения на стыковку.
– «Алконост», станция «Водолей». Сигнал вижу ясно, стыковку разрешаю. Нужна ли помощь?
Неизвестный Михееву диспетчер, конечно, уже получил все данные от корабля и знал, что у прибывающих все штатно, но этой фразой всегда встречали все корабли Дальней разведки. И Михеев с удовольствием ответил ритуальным: «Все штатно».
Им выдали направление к верхней причальной ветви. Михеев переключил визор в режим обычного человеческого глаза и с отстраненным удовольствием наблюдал, как растет, заполняя пространство, серо-стальная губчатая причальная ветвь, превращаясь в огромную плоскость, к которой неторопливо подплывал вдоль центрального ствола станции «Алконост».
Михеев сделал прозрачной всю пилотскую сферу и теперь стоял-висел в пустоте. Внизу, под подошвами, сновали деловитые «домовые» – служебные симбиоты станции, проверяя состояние ствола, точечно аннигилируя случайный мусор, выстреливали сенсорные пучки, ощупывая подходящие к станции контейнеровозы, яхты, пассажирские внутрисистемники. Один мазнул излучением по «Алконосту» и вдруг совершенно человеческим жестом выдвинул манипулятор, ткнул им пару раз вверх, давай, мол, поспеши.
Ничего себе, Банев, получается, места себе не находит, если следит за его стыковкой в реальном времени. Что, черт побери, происходит? Ладно, смысл дергаться, скоро он все узнает. Вон уже раскрываются причальные щупальца, расходятся в стороны и нежно обхватывают вытянутое, стремительное тело «Алконоста».