ШТОРМ. За бурей не всегда приходит рассвет (СИ)
- Ну, давай, и так попробуем… Двери откроем. Я улитку раскидаю, авось получится…
- Молоде-е-е-ежь! – проскрипел Куль. – Вам бы лишь взрывать! Сказали же! Там шнеки! – старик постучал себя по лбу. – Думать надо! К тому же закрыть надо, а не сломать! Тут по любому вручную только!
Николай почесал затылок. А старик ведь прав… Что-то он в последнее время тормозить начал. Все бы, действительно, как сказал Петров, грубой силой решать, да под пули первым кидаться. Что это? Последствия мутации, внутренний зверь тянет во мрак первобытности? Или еще что-то? Нужно будет по возвращению обязательно поработать с мозгами. Мысли все чаще стали какими-то тягучими и медлительными и лишь после укола они начинают разгоняться, и чувство это, словно наркотик, хотелось обретать все чаще и чаще, буквально купаться в нем…
- Колян! – легонько стукнул его Петров, вытаскивая из водоворота мыслей. – Ты тут? – здоровяк кивнул.
- Задумался.
- Шпиль говорит, что да, только вручную можно… Но я тебе приказ отдать такой, сам понимаешь, не могу…
- Нормально все. Вдруг мне радиация только на благо? Не проверяли же!
- Ага! А если кони там двинешь? Мне за тебя головой отвечать…
- На меня не смотри, - открестился Куль. – Мне мои бубенчики важнее…
Петров вздохнул. Что-ж... придется, наверное, самому тогда. Кнехт слишком важен для науки, старик может не вывезти, ученый нужен на базе… Остается только он – тупой солдафон, которыми во все времена правители и командиры раскидывались как семечками.
Пока Данил раздумывал, Николай поднялся, скинул рюкзак и принялся разминать руки. Если с этим вентилем обычный человек справлялся, то ему, с его силой это раз плюнуть. А радиация… Может не все так и плохо?! Вон, Чернобыль люди руками голыми разгребали и многие ведь выжили! Тут главное время! Скорость! А скорости у него хоть отбавляй.
Перед самым носом Петрова сжался огромный кулак, заставив солдата моргнуть.
- Коля… - попросил друг и его решительный взгляд говорил о многом. Спорить с ним Данил счел бесполезным.
- Три осталось… - достав спец аптечку, нахмурился капитан. – Уверен?
- Ага! Я быстренько! Туда, да обратно… Вы тут пока включайте, что нужно, а я пойду, руками поработаю.
- Осторожнее там, а то мне Чернова за тебя яйца оторвет…
Друг подмигнул, явно пытаясь опошлить шутку, но Байкалу сейчас было не до смеха. Его что-то тревожило. Он даже обернулся, не сидит ли где в углу очередной проект безумных ученых, вызывающий у него смешанные, запутанные чувства.
Получив дозу стимулятора, Николай дождался, пока вещество начнет действовать. Использовать его так часто было не желательно, но выбора особого-то не было. Или они сейчас все сделают правильно и быстро, или останутся здесь навсегда, или выпустят бродить по планете чудовищ, порожденных в этой чертовой лаборатории.
Натянув тактические наушники, здоровяк включил в записях плеера первую попавшуюся запись и блажено выдохнул, когда тяжелые басовитые удары барабанов, переплетаясь с ярким, насыщенным визгом электрогитары, ударили по мозгам, напитывая тело силой, и шагнул к двери.
Реакторная встретила жаром. Помещение действительно напоминало сауну, причем не финскую, сухую, а нашу, русскую. С паром и сырым, обжигающим легкие, паром. Помещение было огромным. В центре находился наполненный до краев исходящей паром водой здоровенный бассейн, из которого от непонятной, похожей на очищенный гранат, конструкции, исходил ярко-оранжевый свет. Лучи преломлялись в подвижной воде, слегка играя неясными, почти прозрачными тенями на стенах, затянутых странной субстанцией. Она походила на пепел, но при этом была насыщенно-черного, до маслянистого состояния цвета. Грибница, а это была именно она, Николай не сомневался, слегка пульсировала. Мельчайшие жгутики, протянутые от узловатых соединений, опутывали стены, потолок и пол помещения, словно венозная система. Были видно, как она вздрагивала при любом резком звуке. В голове тот час же, как только здоровяк вошел в помещение, что-то зашуршало. Мысли стали еще более медлительными, какими-то медовыми и с каждым шагом, с каждым ударом сердца, с каждым мгновением, лишь замедлялись. Где-то в углу, под армированным пандусом, куда вела какая-то лестница, зашуршал профессор Решетов. Существо больше не обладало над ним своей силой и, ощутив это, само постаралось убраться с пути накаченного странной энергией чужеродного монстра.
Сержант тяжело пошагал вперед, огибая гудящий реактор, стараясь дышать через смоченный в воде халат Шпиля, который тот с неохотой, но все же предоставил ему в качестве хоть какой-то защиты дыхательных путей от радиационной пыли, которой, буквально было напитано все пространство вокруг.
- Мы запускаем протокол, - раздался усиленный динамиком голос ученого и грибница пошла волнами.
Николай тут же ощутил агрессию и страх, испускаемую этой исполинской медузой, как на тревожный сигнал откликаются сотни, нет, тысячи организмов, связанной с ней.
Огромный сине-зеленый с красными прожилками «гранат» загудел, понижая вибрацию до зубодробительной. В груди откликнулось вибрацией, которая неприятно прошлась по костям, засверлила мозг.
Сержант ускорил шаг. Если он задержится, то хрен знает, что его добьет первым: невидимое излучение, жара, апатия густых, черных мыслей, или этот звук.
Подойдя к огромному вентилю, преодолевая муть в голове, которая уже казалась реально опасной, чем просто тревожной, он крутанул его сперва вправо, затем влево, наблюдая за тем, как огромные бетонные створки, никак не меньше метра толщиной, сначала пошли вверх, открывая русло подземной реки, наполняющей бассейн охладителя водой, затем пошли вниз, перекрывая поток. Поднимать заслонку оказалось проще. Как только Николай начал крутить металлический обруч в другую сторону, он сразу ощутил сопротивление. Наверное, это те самые моторы немного сопротивляются, но, сделав пару оборотов, давление на системе пропало. Однако, стоило массивным бетонным плитам закрыться полностью, как моторы тут же загудели сильнее. Вертлюк попытался пойти в обратном направлении. Видимо, сработала та самая система защиты, о которой говорил Шпиль. Пара в помещении стало значительно больше. Реактор загудел тяжелее, протяжнее, даже по полу пошла вибрация, а интенсивность свечения явно усилилась. Бассейн начал бурлить.
В голове по-прежнему что-то шуршало. Это было похоже на то, как огромная толпа народа пытается шептать тебе в ухо, как ветер гонит сразу тысячу листьев, как где-то пересыпается из одной емкости в другую песок в гигантских песочных часах.
Николай навалился на колесо, сжал его и с усилием повел обратно, закрывая образовавшиеся щели, снова перекрывая воде путь.
Свет усиливался. Через минуту он уже слепил глаза, а бассейн трясся от бурлящей в нем массы воды. Дышать стало тяжело даже через тряпку. Температура резко прыгнула вверх. Где-то вверху крякнула и что-то проскрипела сигнализация. Слов Николай не разобрал. Голова его к тому времени уже перестала что-либо соображать. Шопоты-шорохи все пытались что-то сказать, но и их бывший охранник разобрать сколько ни силился, не мог. Он продолжал держать дергающийся в руках запор. Моторы в стене не сдавались, усиленно пытаясь поднять заглушки, но гигант не отпускал. Руки, как и все тело - взмокли, пот щипал глаза, заставлял одежду прилипать и по чуть-чуть, по миллиметру он начинал проигрывать напору механики. Внезапно в стене что-то хрустнуло. По рукам ударило, чуть не вырвав запорный механизм, и тут же вверху завыла сирена. Диск провернулся в холостую, от моторов потянулся вой холостых ходов. Видать что-то сломалось. Николай ослабил хватку, вытер пот, попытался рассмотреть сквозь клубы пара заглушки, но это оказалось тщетно. Белый туман окутал все вокруг и, окажись помещение больше, в нем можно было бы легко заблудиться.
Кинув взгляд в сторону, где в стене, на высоте десятка метров должно было находиться обзорное окно, ведущее в комнату управления и, так до сих пор больше ничего не услышав от Шпиля или Капитана, великан насторожился. Что-то пошло не так? Или это то, что они хотели получить? Тогда чего молчат? Еще держать, или уже хватит? Реактор дрожит так, что с потолка бетон сыпется! Грибница не просто волнуется, она бьется в панике, а в голове все сильнее и сильнее нарастает чувство опасности.