Боярышня Евдокия 4 (СИ)

Дуня оглянулась на Гришиных новиков, по-хитрому кидавших камешки в реку и что-то подсчитывающих. В крайнем случае можно было бы их припахать, но Гришаня будет ругаться.
Перевела взгляд на Якима, но сразу отбросила мысль привлекать его по полной к обустройству нового дела. Ему пока нельзя терять заработок с брусчатки.
— Найду я нам работников, — после раздумий пообещала Дуня. — Не самим же нам в конце-то концов глину месить... Главное, я твое принципиальное согласие получила.
  
— Какое? — не поняла Любаша нового слова.
— Основное согласие! А по мелочам будем разбираться по ходу дела.
— Ага, — закивала головой Любаша и пригласила боярышню попробовать какого-то диковинного сыра, который она научилась делать.
Евдокия в маленький домик заходить не стала. Пока хозяюшка выносила угощение в небольшой сад, она разглядывала Якимкин способ подачи воды к дому. Ничего нового он не придумал, и Дуня переключила своё внимание на большие каменные поилки для животных, стол, скамью и ступеньки. Она покачала головой, понимая сколько труда было вложено в эти предметы.
— Вот, — Любаша обмахнула небольшой каменный стол и выставила на него плошку с белоснежным комком сыра и кувшин с молоком. — От души угощение, не побрезгуй, Евдокия Вячеславна!
— Не побрезгую, Любаша, ты же знаешь, — чуточку ворчливо ответила боярышня. — А хлебца у тебя не найдется? — отламывая ложкой кусочек податливого сыра, спросила она.
— Уж подъели всё, — повинилась Люба.
— Так взяла бы у Фёдора, — не поняла Дуня, — или сама в город съездила.
— Я была в городе… там цены на зерно поднялись…
Не успела боярышня посчитать, каким образом Любкиной семье не хватило привезенного по осени зерна из Рязанского княжества, как та призналась:
— Все остаточки в конце зимы продала. Хорошую цену дали.
Дуня промолчала, но её взгляда хватило, чтобы понять, о чём она думает. А ведь Фёдор предупреждал её, что надо добавить цену на привезённое зерно, потому как риски немалые и люди отрываются от работы, но она включила в стоимость только затраты на доставку. И похоже, что Фёдор был прав, если люди в ущерб своему здоровью занялись перепродажей зерна. Похоже, что она оказывает медвежью услугу и растит спекулянтов.
Евдокия попробовала Любашкин сыр и удивлённо приподняла брови:
— Твой сыр называется брынза. Во многих государствах её делают. Скажешь Фёдору, что мне понравилось — и он будет её выкупать у тебя понемногу.
— Да у меня совсем мало, — расстроилась молодая хозяйка.
Евдокия пожала плечами и поднялась. Она была уверена, что Люба всё посчитает и либо заведёт больше коз, либо выгадает для себя что-то у Милославы, научив её мастериц делать брынзу.
— Благодарю за угощение, — улыбнулась боярышня, — пойду я.
Евдокия сделала несколько шагов, остановилась и повернулась к Любаше.
— Ты вот что, — неуверенно начала она, — поговори с Фёдором о своем выкупе из холопства.
— А как же новое дело? Не понимаю… чем мы провинились, — залепетала Любаша.
— Заключим ряд. Все останется по-прежнему.
— А ежели мы не справимся?
— Уверена, что справитесь.
— И всё же…
— Новый ряд заключать не буду, — пожала плечами Евдокия.
Она смотрела на поникшую Любашу и хотела уже наобещать кучу благ, но сама себя осадила. Пора этой семье выбираться из-под крыла Дорониных. Их никто не лишает защиты, работу дают, а вот воли будет чуточку больше, а главное, что придется задуматься о своём самостоятельном будущем.
Сейчас за них думают, строго не спрашивают и они живут так, как будто сами себе хозяева, но это не так. Пройдут годы, и их относительная свобода может резко оборваться из-за новых хозяев имения. Ванюша женится, будет пропадать на службе, а как станет хозяйничать его жёнка — неизвестно.
— Любаша, всё у тебя будет хорошо, — решила всё же подбодрить её Дуня. — Ты умна и молода, и вместе с Якимом сможешь твёрдо встать на ноги, тем более при поддержке моей семьи.
Евдокия ушла, оставляя женщину подумать. Любаша сама должна понять, что ей тесно в холопках и что хозяева у холопов могут меняться. Это челядь не представляет своей жизни вне дома, вне руководства над собою и не умеет принимать решения, потому что иной жизни не знала, а Люба уже живет своей головой.
Пока Дуня шла домой, то пыталась придумать, где взять помощников для устройства первичной печи. Можно было бы не мучаться и купить готовой плинфы, сложить из неё большую хорошую печь, но для этого надо поискать знающего человека… а хотелось самой попробовать.
— Охо-хо, не знаешь за что хвататься, — пробормотала она, жалея себя.
  
Глава 2.
 
На следующий день Евдокия решила составить план действий, чтобы не распылять своё внимание во все стороны, и пришла к выводу, что перво-наперво ей следует заняться кирпичом. Дело предстоит не простое и хлопотное.
Сначала ей надо исхитриться получить первую партию жаростойкого кирпича. Для этого придется провести большую подготовительную работу. Потом уже начнется закладка будущего заводика. Из своего кирпича нужно будет сложить большую печь для обжига новых кирпичей и маленькую для изготовления бус. Как только будет налажена работа, то можно замахнуться на печь размером с большой дом. Вот такой план. Что же касаемо открытия бусиковой … 
Саму стекольную массу Дуня намеревалась покупать в мастерской Петра Яковлевича. От него не убудет, а ей польза со всех сторон. Собственно, Дуняша уже привезла первые пробы в виде небольших стеклянных палочек. Из белоснежного новгородского песочка получилась прозрачная масса, а вот из местного — тёмно-зелёное стекло.
Мастера были в восторге от густого травяного цвета и бросились набирать песок из разных мест. Им удалось получить зелёное стекло разных оттенков и коричневое. Потом пошли эксперименты с добавками, и самым красивым цветом стал синий. Красивым, но дорогим!
Кобальт везли из Саксонии в Венецию, а там уже из него делали краску, годную для творчества. Вот её-то и добавили в стекольную массу и получили синий цвет. Петр Яковлевич знал о венецианском стекле, восхищался им и никогда не думал, что сумеет повторить их успех. Он долго не мог поверить, что для варки стекла необходимо настолько простое сырьё. Разве что минеральные краски были дороги и труднодоступны.
А вот Дуня не разделяла трепетного отношения к венецианскому стеклу. Мастера там, безусловно,молодцы, но ещё до нашей эры древние египтяне умели делать цветное стекло, и китайцы тоже на тысячелетие обогнали венецианцев.
Ей очень хотелось вспомнить что-нибудь полезное и внести свой вклад в новую отрасль, но кроме добавления в стекло золота ничего не пришло в голову. Зато полученный пурпурный цвет сразил всех наповал, и Дуняша смогла составить ряд на закупку разноцветной стекольной массы в виде палочек.
Никто не понял, зачем ей это, но она показала, что стекло можно растягивать и резать ножницами, оставлять на нём красивые отпечатки в виде углублений, изгибать его пока оно пластичное и фиксировать при помощи форм, делать внутри пустоты вдуванием воздуха… Кое-что для мастеров было в диковинку, но кузнецы умели ковать не только оружие, но и розочки, поэтому быстро подключились в обсуждение вариантов работы со стеклом. Это поначалу все благоговейно смотрели на стекольную массу, не зная, как к ней подступиться, а потом сами удивлялись, что без подсказок боярышни не додумались, как работать с ней.
— Фёдор! — крикнула Дуня, вертя головой в поисках управляющего. — Ты где?
  
— Здесь я, — отозвался мужчина.
— Мне бы пару крепких ребят в помощь, — спросила она.
— Надолго? — насупился управляющий.
— Э, недельки на полторы… может, больше, — уклончиво ответила боярышня.
— Да где ж я на такой срок их найду? — искренне возмутился Фёдор. — Весна же! Люд от зари до заката работает. Дел-то сколько, и всё срочно надо делать.