Город из воды и песка (ЛП)
Всё вниз, и вниз, и вниз, и вниз… Войнов откинулся в кресле и закрыл глаза.
«…Он поспешил в свою кабинку, сел, положил руки на стол и уставился перед собой. Память начала работать. Он помнил всё, что было вчера, позавчера, все двадцать пять лет жизни, что привели его в этот бар.
— Ваш виски, — человек смотрел на него. — С вами всё в порядке? Если вам нехорошо, лучше бы вы шли отсюда. Не хватало ещё, чтобы вас здесь вырвало.
…К счастью, реальность снова начала расплываться, а Джим Уиллард сидел за своим столом, в своей кабине, в своём баре, создавая озёра, реки, острова. А больше ему и не надо было ничего, только быть одиноким существом без памяти и сидеть в своей кабинке. Постепенно страх, владевший им, исчез. Он начисто забыл, как всё это начиналось…»
В машине по дороге домой Войнов успел послушать ещё несколько глав. Перед сном снова воткнул в уши наушники. В общей сложности послушал, наверное, треть или четверть книги.
С Сашей они в тот день не разговаривали. Войнов отключил телефон сразу, как только очутился дома. Часть его маленького смелого плана. Пусть. Теперь Сашкина очередь мучиться. Может, он совсем и не будет мучиться? Кто его знает? Но у Войнова не было вариантов. Перетерпит. И не такое терпел. Он обязан попробовать. Если хочет Сашку вытащить. Увидеть когда-нибудь. И если хочет убедить его доверять. Это будет непросто. Войнов жопой чуял. И сам еле держался. Но в Вотсап не залез ни разу. Молоток. Кремень. А звонки просто не проходили — можно было не волноваться.
Он не помнил, как уснул. Видимо, отключился под Сашин голос. Но очнулся в наушниках. За окном было темно. На фитнес-браслете высветилось 2:43. Войнов потёр глаза, остановил книгу, вытащил из ушей наушники, спустил ноги с кровати. Он сам не заметил, как уснул, зато прекрасно помнил, кто ему снился в эту короткую часть ночи. Санечка. Загорелый. Юный невозможно. Он лежал на песке, в зоне прибоя. Почему-то головой в прозрачной мелкой воде и на песке ногами, а светлые волосы взмывали и покачивались туда-сюда, медитативно, как будто танцуя. Соски у него поблёскивали розовыми жемчужинами, переливались на солнце, и Войнов в какой-то момент склонился и прикусил их, сначала один и следом второй, а потом лизнул. Соски были солёные и твёрдые. Как истинные жемчужины. Губы у Саши раскрылись, и между ними тоже сверкнула жемчужина, крупная, теперь — белая. Войнов хотел её забрать, вытащить своими губами из Сашиного рта — а дальше провал. Проснулся.
Глава 5. Береги жопу смолоду
Наступила пятница. Ударила, что называется, по башке без предупреждения. Как обычно, впрочем. Ничего нового. Никто никогда не бывает готов к пятнице-развратнице. Ах, если бы! Босс, по традиции, начинал вджобывать в пятницу. Раздавать поручения направо и налево. Последний рабочий день же! Надо успеть наработаться за неделю. Не расслабляемся! Веселее! Пашем!
Ещё утром Войнов проверил вчерашние сообщения. Саша звонил и писал два раза: «Не спишь ещё?» и «Уже лёг, наверное. Тяжёлый день? До завтра».
Днём, аккурат в обеденный перерыв, Саша набрал, но Войнов опять не стал отвечать. Кинул в Вотсап: «У нас сегодня дурдом. Пятница. Вечером созвонимся, ладушки?»
Ответом пришло: «ОК», «Только не загоняй себя. Ночером я бы хотел на тебе покататься».
Войнов отправил: «Звучит по-скотски соблазнительно. Постараюсь не слишком рвать ноздри и жопу».
Саша вернул: «Ноздри можешь рвать. Жопу побереги всё-таки. У меня на неё планы».
Войнов не мог не написать: «Наполеоновские?»
Саша уверил: «Тебе понравится».
Пятница Войнова выпотрошила. Ехал домой он снова долго. В машине продолжил слушать «Город и столп», и, если бы не Сашин голос, наверное, он бы уже свернул шею одному мудаку на дороге, который почитал ниже своего королевского достоинства пользоваться поворотниками при перестроении. И хорошо, что у Войнова тачка была почти новая, навороченная: тормознула сама, даже прежде, чем он успел среагировать. И повезло, что ему в жопу никто не прилетел. А дома повезло, что лифт не отказался его везти на нужный седьмой этаж, что бывало частенько. И тем более повезло, что жратвой Войнов накануне затарился — и пожевать в холодильнике было чем разжиться.
Войнов поужинал. Вымыл посуду, скопившуюся за несколько дней. Даже похвалил себя за это большой горстью орешков, которую прихватил с собой в комнату с кухонного стола. В комнате схватился за телефон, увидел сообщение от Саши: «Ты как? Дома?»
Ответил: «Уже поужинал. И посуду помыл. Я молодец».
Саша вернул: «Просто герой! Горжусь тобой невероятно!»
Войнов уточнил: «Позвонишь? Или я сам?»
Саша спросил: «Сделаешь кое-что для меня?»
Войнов набрал: «Даже луну с неба достану».
Но Саша написал: «Отправляйся в душ и подготовься. Напиши, когда будешь в спальне. Я тебе позвоню. Возьми смазку. Надеюсь, ты не забыл купить свою любимую?»
Войнов отправил: «Яволь, мой командир!»
В душе от усталости и следа не осталось. На прикосновения пальцев и водяных струй тело ясно отозвалось возбуждением и зудящим напряжением в мышцах. В паху тянуло. Член стоял как литой. Одно только предвкушение того, что Саша собирается ему сказать, с ним сделать, скручивало Войнову внутренности узлом желания и сладкой боли. О да, это определённо была боль! Войнов не был мазохистом — ни на йоту! Но от мыслей о Саше становилось и больно, и сладко. Войнов не хотел этой боли и был перед ней бессилен. Он пока не понимал, что ему вообще с этим делать, кроме как принять, смириться и, по возможности, наслаждаться той сумасшедшей радостью, что таилась, цвела внутри этой боли, как редкий, может быть, ядовитый цветок, который манит к себе прикоснуться — пусть даже обожжёт руку, оставит волдыри на коже. Пусть! Пусть… Даст бог, он найдёт лекарство прежде, чем боль станет нестерпимой, и прежде, чем чудесный цветок начнёт увядать и в итоге погибнет.
«Я на месте», — отправил сообщение Войнов, устроившись на кровати в спальне. Рядом на одеяле лежал флакончик с лубрикантом — не мятный, нейтральный, без запаха. Внутри всё натянулось до дрожи. Войнов прямо чувствовал, что пальцы стали непослушными, и да — подрагивали, заметно.
Звонок раздался минуты через две.
— Гражданин Мисаренко, — тем не менее бодро отрапортовал Войнов. — Рады вас слышать.
— Товарищ полицейский инспектор дорожного регулирования, сокращённо ПИДР, — затараторил Саша. — Я не превышал! И не употреблял! Мамой клянусь! Отпустите, дяденька! Я больше не буду…
Войнов подавился смехом. Забыл о своём нервяке.
— Санька… — только и смог сказать он. — Гхм, то есть гражданин Мисаренко, Александр, — поправился он через несколько секунд, — документики ваши, попрошу. И выходим из машины, выходим.
— Да я не совсем одет, гражданин полицейский инспектор…
— Для тебя просто товарищ майор, Мисаренко. А за рулём не одеты мы почему, можно узнать?
— Так на свидание тороплюсь. К дру… То есть к девушке.
— К девушке, значит? Как зовут? Где живёт?
— Ники… то есть Ниной… А живёт… Да она ко мне хотела приехать. Уже сейчас будет. А я тут с вами, товарищ майор…
— А штаны зачем в автотранспортном средстве снял?
— Готовился, товарищ майор. Ну, чтоб заранее.
— Хорошо подготовился, я смотрю. Все технические детали в исправности. В исправности же, Мисаренко?
— Обижаете, товарищ майор. Всё работает как часы. Проверять будете?
— Конечно. Выходи, проверим.
— У меня и смазочные материалы имеются…
— Смазочные материалы — это важно, это очень правильно, гражданин Мисаренко.
Войнов подумал: вот сейчас бы он ткнулся Саше в губы, сграбастал в охапку, подмял под себя, приник носом к шее, а ладонью повёл вниз по животу, отогнул резинку трусов, погладил крепнущий член, нырнул пальцами под мошонку, мазнул по промежности и наконец добрался бы до заветного места, обвёл края дырки и скользнул внутрь, сначала аккуратно, одним пальцем, только лишь пробуя и входя во вкус, но уже представляя, предвкушая, как будет двигаться внутри Сашиного тела, как сначала головка, преодолевая небольшое сопротивление, протиснется в анус, а потом Войнов задержится, не станет толкаться, давая Саше привыкнуть. И только затем, когда почувствует, что мышцы приняли, стали податливыми, плавно войдёт внутрь, заставив Сашу стонать и заходясь стоном сам.