Белое море (СИ)

Ясногоровы уже собирались возвращаться домой, как вдруг там вспыхнула драконья оспа. Эта болезнь легко поражает драконов, и излечить ее крайне сложно. Многие на всю жизнь теряют способности к трансформации, и то, если вовремя принять меры, но в этой дикой Макауа уровень медицины до сих пор держится на примитивном уровне. Они не сумели оказать должной помощи заболевшим, и Светозар угас за пять дней. Лилия ухаживала за ним, отказавшись бежать из зараженной столицы, и умерла вслед за мужем.
Скоро из Макауа прибудет делегация с подписанным соглашением о праве на добычу и вывоз куприя, а также — тщательно закупоренный прах Ясногоровых. Из-за характера болезни, трупы немедленно сжигают, так что дети Светозара не смогут даже поплакать над телами родителей. Чудо, что членам делегации удалось добиться получения праха.
— Бедные дети, Матвей, Катерина… Я позабочусь о них, друг, — сказал крол, обретя власть над своим голосом. — Я сделаю из твоего сына достойного наследника, и соединю наши семьи, как мы и мечтали!
***
Неофициальная помолвка прошла в кругу самых близких драконов, скромно настолько, насколько это возможно по отношению к Казимировым.
Матвей сидел рядом с дочерью крола Касией, которая с гордым видом кидала взгляды то на своего новоиспеченного жениха, то на фамильное кольцо Ясногоровых, немного большое для ее девичьего пальчика. Младшие сестры отчаянно завидовали сестрице, но сдерживали слезы, ибо папенька пообещал и им подобрать достойных женихов.
— Лучше Касии найдите нового, а мне отдайте Матвея! — негодовала маленькая Славомира, но родители остались непреклонны, и ссоры в итоге стихли.
Сам жених выглядел смущенным, и крол хорошо его понимал: родители юноши не дожили до этого дня, о котором мечтали, сестра овдовела, и даже улыбаясь она страдала, вспоминая собственную помолвку, свадьбу и счастье, продлившееся так мало. Теперь же ему самому придется стать во главе рода, навсегда прощаясь с беззаботностью и радостями юности, беря на себя ответственность за будущее великой семьи Ясногоровых. В которую вольется королевская кровь.
Опека над Матвеем легла на Тобольскую, но крол стремился как можно скорее передать парню власть над собственным родом, чтобы никто не посмел и помечтать о месте Светозара. Нет, никаких опекунов-мужчин, лишь Матвей будет носить гербовое кольцо своего отца! Они с Артемием приложили много усилий, чтобы юноша получил лучшее образование, нагружая его дополнительными занятиями, приглашая на официальные мероприятия, чтобы общество видело в нем полноправного наследника. Осталось немного, и сокровенные мечты двух семей воплотятся в жизнь.
— Минуту внимания! — сказал крол, и присутствующие почтительно притихли. — Так как сегодня у нас скромное домашнее торжество, я не стану утомлять вас долгими занудными речами. Приберегу их для официальной помолвки, — семья ответила понимающими смешками. — Много лет назад мы со Светозаром поклялись, что наши семьи образуют новую ветвь, соединяя благородную кровь Казимировых и Ясногоровых, и этот благословенный день наконец-то настал! Сегодня мы празднуем помолвку моей прекрасной дочери Касии Беатрис, и Матвея Ясногорова, сына Светозара и Лилии, моих верных друзей. Они бы разделили нашу радость, но судьба нередко призывает лучших из лучших слишком рано, чтобы дать место чему-то новому, и пусть их продолжением станет этот брак, союз Звездного Света и Солнечного Ореола! За жениха и невесту! За Матвея и Касию!
Присутствующие ответили радостными выкриками, искренними улыбками, даже слезами, но никто не радовался больше Казимирова.
Видел бы ты своего сына, Светозар! Как же рано ты ушел!
***
Годы радостей и потерь пронеслись в голове Ольгерда, и, когда он вынырнул из воспоминаний, ночь вступила в свои законные права. Наверняка супруга будет недовольна, что он пропустил семейный ужин, но сегодня ему действительно необходимо было одиночество, спокойствие, свобода от внимания и расспросов.
Перебирая в памяти год за годом, он вернулся к первоначальной теме своих размышлений: дочь Артемия оказалась жива, живет в Академии, Матвей с Катериной знали, но молчали по приказу Круторогова. И Матвей немного ею увлекся, что объяснимо: она — дочь Танильдиз, притягательность ее матери у нее в крови. Однако парень не отказывается от своего слова, и наконец-то перестал увиваться за Элиф Стелицкой, которую крол когда-то знал как Туану Круторогову.
 
«Это все из-за гормонов, ему нужно женское общество. Ничего, скоро они поженятся с Касией, и все наладится!» — размышлял Ольгерд, и его мысли плавно перетекли к еще одной фигуре, которую он пока не знал, как поставить на своей мысленной шахматной доске.
— Где же ты, — пробормотал он себе под нос, вытаскивая еще один припрятанный в столе портрет.
На нем был изображен мальчик лет четырех-пяти с черными волосами и недетским взглядом из-под густых бровей. Ребенок завораживал красотой, но не прелестной, как это часто бывает у малышей, а мужественной, как бы это не звучало странно по отношению к ребенку.
— Забавно, но ты вырос именно таким, как я себе и представлял, — с теплотой в голосе сказал Казимиров, обращаясь к портрету.
На протяжении первых восьми лет жизни Ярогнева Беломорского крол думал, что мальчишка — его сын. Здравый смысл и доверенные лица в один голос твердили, что от малыша нужно избавиться, подстроить несчастный случай, пока у него не проявились природные силы. Если бы общество узнало, что крол нарушил клятву верности супруге, зачав ребенка не от одобренной наложницы, а от жены благородного вассала, — поднялся бы невообразимый шум. Однако Ольгерд медлил, проявлял непозволительную слабость, ибо малыш пробуждал в нем удивившую самого крола нежность, даже гордость: Ярогнев был более перспективным наследником, чем его законные сыновья. Он не мог причинить ребенку вред, как бы ни старался подавить в себе отцовские чувства.
И вот однажды ему сообщили, что восьмилетний мальчишка сумел обратиться в дракона! По-настоящему, принял полную форму! Казимиров не успел и слова сказать от изумления, как шпион добавил, что выброс силы при трансформации принадлежал Морскому Шторму. Дети всегда наследуют родовую силу отцов, подделать это невозможно.
Значит, Ярогнев не был его сыном, и угроза полностью миновала, но вместо облегчения крол почувствовал лишь досаду. Он уже привык к мысли, что это его сын! Этот физически совершенный, умный не по годам, достойно демонстрирующий себя обществу парень должен был быть его ребенком, и последующие годы лишь укрепляли недоумение крола.
В отличие от своих родственников, Ярогнев совершенно не любил север. Да, он безукоризненно нес службу, доказал свою преданность короне, но там он чувствовал себя зверем, загнанным в клетке, а в столице его плечи распрямлялись, словно он наконец-то возвращался на свое истинное место. Ему претило одиночество, но север как раз означал уединение, дозор на самых дальних островах, полных опасности и изолированности. Все преподаватели Академии в один голос хвалили его раньше, и продолжают восхищаться им сейчас, встречая в Академии, словно сына родного. И неудивительно: за годы обучения парень так высоко поднял планку, что никому не удалось достичь ее. Он был лучшим во всем, абсолютно во всем, его уму и проницательности мог бы позавидовать сам крол, но он не завидовал, а лишь продолжал жалеть, что мать Ярогнева родила его от мужа, а не от Ольгерда.
Она была красивой девушкой, слишком молодой для Кристофера Беломорского, но из знатной семьи, что северянину было куда важнее внешности или молодости. Наверное, он так и не забыл свою первую жену, погибшую при нападении морских тварей, и особенно сильно любил своих детей от нее. Ярогнев и Ярослава не были так дороги его сердцу, старший сын и наследник Всеслав тоже не питал нежных чувств к младшим детям отца. Зато первая дочь Кристофера заменила им родителей, и ее смерть нанесла детям глубокую рану. Забавно, и мать, и дочь погибли в когтях обитателей морских глубин. Как порой причудлива судьба!