Умереть красиво

Как человеку, далекому от всей этой ерунды, превратиться в модника? И вообще, стоит ли пытаться в свои тридцать девять? Но тут Грейс подумал о Клио Мори, и его желудок на радостях исполнил нечто вроде сальто в мокрый цемент. Нет, попытаться определенно стоит!
Деннис Пондс продолжал трепаться и, похоже, не собирался уходить, однако Грейс терпеливо слушал, потому что хотел заполучить Пондса в союзники, а откровенная болтовня сближает. Пиарщик вывалил на него кучу занятных сплетен о главном констебле, его помощнике Элисон Воспер, а потом наябедничал, что Гэри Уэстон, непосредственный начальник Грейса, куда больше интересуется скачками и собачьими бегами, чем работой, о чем уже начинают судачить.
  
Где бы ни крылась истина, амбициозный Уэстон совершил огромную ошибку, подмочив свою репутацию. Как друг, Грейс считал своим долгом предупредить босса, но каким образом? Да и потом, как ни противно осознавать, временами суперинтендант завидовал Уэстону – его образу жизни, любящей семье, умению заводить нужные связи, безоблачному карьерному росту. Грейс не помнил, кто именно сказал: «Всякий раз, когда моему другу улыбается удача, что-то во мне умирает». Горькая правда.
Деннис Пондс наконец-то убрался восвояси. Едва дверь за ним захлопнулась, Грейс достал припрятанный журнал и углубился в его изучение. Через пару минут приподнятое настроение как ветром сдуло. На двадцати страницах – двадцать совершенно разных образов. Ну и в каком он будет выглядеть модным и современным? А в каком – полным неудачником?
«Есть лишь один способ выяснить», – рассудил Грейс, заведомо смирившись с позором.
 
14
 
Путь из кабинета лежал через секретариат, где компанию Эленор составляли еще трое коллег. Четыре женщины исполняли обязанности секретарей для всего управления уголовного розыска, за исключением Гэри Уэстона, имевшего собственную помощницу.
Среди всего прочего Грейсу не нравилась атмосфера безличного однообразия, царившая в штаб-квартире. То ли из-за недавнего ремонта, то ли из-за удаления от города, но управление казалось стерильным. Никаких тебе выщербленных, поцарапанных в результате потасовок с преступниками стен, никаких вытертых ковров и пожелтевших от табачного дыма потолков, считавшихся визитной карточкой любого полицейского участка. Никаких треснутых стекол, расшатанных стульев и хлипких столов, придающих помещению индивидуальность, пусть и весьма сомнительную.
На столе у Эленор стоял букет фиалок в миленькой китайской вазочке; групповой снимок ее четверых детей, правда без мужа; наполовину решенная судоку, вырванная из газеты, и пластиковый ланч-бокс. На стуле аккуратно висел черный кардиган.
На Грейса Эленор взглянула со свойственной ей нервной улыбкой. За несколько лет совместной работы какие-то вещи она делала автоматически. Например, вычищала расписание Грейса, когда того назначали следователем по особо тяжкому преступлению.
К примеру, сейчас Эленор отчиталась, что освободила его от присутствия сразу на трех заседаниях: внутриведомственном, с надзорной комиссией по нераскрытым преступлениям на территории Великобритании и по определению графика игр для команды по регби суссекской полиции.
Потом позвонила Эмили Гейлор из брайтонского судебного отдела, его куратор по делу Суреша Хоссейна, со словами, что Грейс может не приезжать сегодня на суд. Хоссейну, преступнику местного разлива, вменяли убийство конкурента.
Вцепившись в портфель с надежно спрятанным внутри журналом, Грейс миновал открытое, застеленное зеленым ковролином пространство, где трудились подведомственные старших следователей. Слева, за стеклянной стеной, располагался внушительный кабинет старшего суперинтенданта Гэри Уэстона, который, вопреки обыкновению, присутствовал на рабочем месте и что-то сосредоточенно диктовал помощнице.
Добравшись до двери в противоположном конце зала, Грейс поднес пропуск к серому зрачку «Интерфлекса», толкнул створку и очутился в длинном, устланном серой ковровой дорожкой коридоре, где царило безмолвие и пахло свежей краской. По пути ему попался обитый красным фетром информационный щит, озаглавленный «Операция „Лиссабон“». Под надписью помещалась фотография мужчины азиатской наружности с жидкой бороденкой. По периметру висели отмеченные красными кружочками снимки каменистого побережья у высоких скал живописного местечка Бичи-Хед. Четыре недели назад неопознанного азиата обнаружили мертвым у основания скал. Сначала все списали на самоубийство, однако вскрытие выявило, что на момент падения мужчина был уже мертв.
Грейс миновал отдел внешних расследований, где базировались детективы, занятые чрезвычайными происшествиями, потом дверь с табличкой «Руководитель следственной группы», за которой ему предстояло работать над нынешним делом. Прямо напротив помещалась дверь с табличкой «Первый отдел по расследованию особо тяжких преступлений», вот туда и вошел Грейс.
Первый и второй следственные отделы служили мозговым центром во всем, что касалось тяжких преступлений. Несмотря на матовые, слишком высоко расположенные окна, в отделе, с его белоснежными стенами, хватало света, а во всем ощущалась атмосфера простора и положительной энергии. Это было любимое место Грейса в суссекском управлении. Хотя во всех прочих помещениях ему недоставало привычного шума и гама, первый отдел согревал душу.
Футуристическая обстановка ничем не уступала Центру управления полетами НАСА в Хьюстоне. Просторная, L-образная комната делилась на три секции, в каждой стоял длинный, изогнутый стол на восемь человек, висели внушительные магнитные доски, озаглавленные «ОПЕРАЦИЯ „БАКЛАН“», «ОПЕРАЦИЯ „ЛИССАБОН“», «ОПЕРАЦИЯ „БУРАН“», испещренные фотографиями с места преступления и диаграммами. Новая, установленная только вчера доска именовалась «ОПЕРАЦИЯ „СОЛОВЕЙ“» – такое кодовое название присвоил компьютер суссекской полиции расследованию по делу о найденных накануне останков.
В отличие от других офисов управления, здесь ни на столах, ни на стенах не было личных вещей: никаких семейных снимков, постеров с футболистами, расписания игр, смешных картинок. За исключением мебели и оборудования, каждый предмет так или иначе относился к расследованию. Здесь не болтали по пустякам. В сосредоточенной тишине раздавались лишь приглушенное гудение телефонов и щелканье лазерного принтера, выплевывающего бумагу.
Каждая следственная группа состояла из руководителя (зачастую сержанта или инспектора), системного оператора, аналитика, делопроизводителя и стенографиста. Грейс знал многих присутствующих, однако здесь было не принято тратить время на любезности и приветствия.
Группа Грейса никак не отреагировала на его появление. Только Гленн Брэнсон, темнокожий и лысый, как метеорит, великан, приветственно вскинул руку. Одетый, по обыкновению, в дорогой костюм – коричневый, в белую полоску, – белую сорочку с накрахмаленным воротничком и галстук, чью расцветку, по всей видимости, подбирал обдолбанный шимпанзе-дальтоник, Брэнсон смахивал скорее на преуспевающего наркоторговца, нежели на копа.
– Здорово, старичок!
Громкий возглас Гленна на секунду привлек внимание присутствующих.
Грейс с улыбкой оглядел свою команду. Большинство из восьми человек перекочевали в нее из предыдущего расследования и толком не успели перевести дух, однако все они были отличными профессионалами и великолепно работали вместе. За годы службы в полиции Рой твердо уяснил: если тебе удалось собрать хорошую команду, нужно держаться за нее руками и ногами.
  
Самой старшей по званию была сержант Белла Мой, жизнерадостная, с рыжевато-коричневыми волосами, выкрашенными хной; рядом с ее клавиатурой, по обыкновению, лежала упаковка шоколадных шариков. Белла что-то сосредоточенно печатала; периодически ее рука, словно некое самостоятельное существо, отрывалась от клавиш, доставала конфетку и отправляла в рот. Эта худенькая женщина ела больше, чем кто-либо из знакомых Грейса.
Рядом с ней сидел констебль Ник Николл – длинный как жердь парень лет тридцати, очень добросовестный детектив и невероятно быстрый футбольный нападающий; Грейс всячески уговаривал Ника вступить в полицейскую команду по регби, которую его пригласили возглавить осенью.