Загадочная пленница Карибов
— Сириус светит сегодня особенно ярко, — пробормотал он. — Посмотри вон туда, чуть позади тебя, и увидишь.
Он облегченно вздохнул, когда она отпустила его руку и повернулась назад.
— Сириус — самая яркая звезда нашего неба, — продолжал он.
— Какой он красивый… — Филлис не отводила взора от звезды. — Наверное, и там живет Бог!
— На Сириусе? — Амброзиус минуту поколебался и ответил: — Да, дочь моя, Он везде.
— И там? Там тоже? — она показала на скопление звезд возле Сириуса.
— Ты показываешь на созвездие Ориона. Да, там тоже Бог. — Амброзиус обвел рукой северную часть неба. — И на тех звездах, которые образуют созвездия Большой и Малой Медведицы. Вон, посмотри. Видишь — лапы, хвост?..
— Ой, и вправду похоже, а вон там голова! И на них тоже Бог? — Как само собой разумеющееся, она снова взяла его руку.
— Да, Господь вездесущ. В Священном Писании сказано:
Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря;
сотворил Ас, Кесиль и Хима [30] и тайники юга;
делает великое, неисследимое и чудное без числа!
— О, как красиво то, что ты говоришь, как красиво звучит!
— Да, красиво. Это стих из Книги Иова. Ты ведь слышала об Иове? Это был человек, чью кротость и набожность хотел испытать Господь, насылая на него неисчислимые беды.
— И что? Он выдержал? — заволновалась Филлис.
— Да, Иов выдержал испытания, но ему было тяжело, очень.
— Нам ведь тоже нелегко, да? Но я думаю, мы тоже выдержим, как Иов. Надо только помогать друг другу! — Она крепко сжала его руку.
Горячая струя прошлась по его телу, и он услышал, как, не отдавая себе отчета, говорит:
— Arnica optima, vitae possessio!
— Что? Что ты сказал? Что-то вроде того, что прекрасно в жизни, нет?
— Э-э… правильно. Я сказал, что подруга — наилучшее владение в жизни.
— О-о-о-о! — Ей не хватало слов. — Такого… такого мне еще никогда никто не говорил!
Она взяла его руку и нежно, очень нежно поднесла ее к своей груди.
Через два дня около полудня погода начала меняться. Солнце скрылось за молочно-белой вуалью, а волнение на море стало круче и сильнее. Подул шквалистый ветер, который вначале принес прохладу, а потом, усиливаясь с каждым порывом, стал внушать опасения.
Хьюитт прокричал с кормы:
— Боюсь, будет сильный шторм!
— Тогда помоги нам, Боже, — прохрипел Магистр.
Он страдал от мучительной жажды. Его язык и гортань опухли, так что он едва мог говорить. Когда запасы пресной воды подошли к концу, он, как и кое-кто еще, несмотря на предостережения Хьюитта, начал потихоньку глотать морскую воду. От этого в глотке стало только суше, а в животе появились сильные рези.
— А мы не можем от него уйти? — спросил Витус.
Хьюитт, который правил шлюпкой, шире расставил ноги, чтобы закрепиться понадежнее. Волны становились выше.
— Нет, не можем. Придется выстоять, нравится нам это или нет. Надо срочно снять парус, пока его не сорвало, затем принайтовить и крепко-накрепко закрепить все, что не закреплено, особенно бочонки из-под воды.
— Если дело обстоит так, давайте-ка все за работу! — приказал Витус.
Как бы ни была слаба команда, все немедленно взялись за дело. Дальнейших распоряжений не потребовалось. Когда ценой неимоверных усилий со всем было покончено, картина вокруг них полностью переменилась. Хоть был еще ясный день, воцарился свинцовый сумрак. Шквалистый ветер набрал силу и завывал над «Альбатросом», как раненый зверь. Волны, черные и грозные, вздымались перед суденышком, захлестывая его ледяными блинами пены.
— Подтяните штаги! — крикнул Витус. — Если мачта окажется за бортом, будет поздно!
Его приказ был выполнен настолько быстро, насколько это было возможно.
— Заклиньте еще шкап на корме, закрепите клетку с Джеком под баком на буге! И обвяжите друг друга канатами, а потом прикрепите их к банкам! Если кого-то смоет за борт, мы уже ничем не сможем ему помочь!
И эти распоряжения были выполнены.
«Альбатрос» между тем жил своей собственной жизнью. Он испытывал килевую и бортовую качку, черпал воду и был неуправляем. Волны величиной с дом теперь накатывали с норд-веста, гонимые штормовым ветром, и хлестали людей в лодке, на которых уже сухого места не осталось, бурлящей пеной и солеными брызгами. Каждый из них вцепился во что-то устойчивое, пытаясь защитить глаза от жгучей морской воды, и молил Бога отвести от них чашу сию.
Хьюитт сидел у румпеля и изо всех сил старался направлять нос корабля на накатывающие волны, потому что хорошо знал: стоит только повернуться к волне бортом, и судно опрокинется или, что не легче, до краев заполнится водой. И так уже воды в лодке прибавилось настолько, что люди стояли в ней по колено.
— Черпайте, Бога ради, черпайте! — кричал Витус, и голос его тонул в буре. — Черпайте, пока мы все не захлебнулись!
Каждый, кто смог ухватить хоть какую-то емкость, сумасшедше принялся зачерпывать воду и выплескивать ее за борт. Страх перед лицом смерти придал им сил.
В считанные минуты — буря уже переросла в неистовый ураган — воды в шлюпке убавилось вдвое. Команда вздохнула свободнее. Но и бушующее море удвоило силы. Теперь оно бурлило, словно кипящий котел. Ураганный ветер исполинскими кулаками силился сорвать мачту, штаги и вообще все, что вставало преградой на его пути. Он хватал «Альбатрос», швырял его в глубокие впадины между волнами, потом снова забрасывал на гребень, тщился закрутить его, вытрясти, пробить, протаранить с неистощимым упорством.
К Хьюитту подоспело подкрепление. Одному ему уже было не под силу удерживать руль в нужном положении. Теперь возле него сидел Витус. Они вместе держались за румпель, но его едва не рвало из рук. «Альбатрос» вздыбился, как норовистый жеребец, который во что бы то ни стало хочет сбросить всадника.
А все ли еще здесь? Витус посмотрел вперед. Вода и пена, хлеставшие в лицо, мешали обзору. Вон вроде бы под последней банкой Магистр и Коротышка, два жалких человеческих комочка, до смешного маленькие, беззащитные и беспомощные в бушующем реве урагана. На буге, под баком, уже не защищающим от встречной волны, белеет светлым пятном Феба. У левого борта на средней банке нависает, согнувшись в три погибели, Амброзиус — оберегает Филлис.
Новый вал величиной со скалу обрушился на «Альбатрос», во что бы то ни стало желая смыть его. Но малыш отважно скользил по волне и был уже на половине пути к гребню, как вдруг немилосердная масса воды обрушилась на него. «Альбатрос» сотрясся, закачался, тяжело осел и, казалось, совсем исчез… Но вот медленно, бесконечно медленно показался снова наверху — упрямый и непреклонный, пусть снова нахлебавшийся воды. Тот, кто хоть самую малость понимает в кораблестроении, сказал бы в этот миг, что «Альбатрос» держится молодцом, как истинное дитя бравого «Галанта».
— Черпайте! — закричал Витус. — Черпайте, заклинаю вас всем святым!
Услышать его голос не мог никто, даже Хьюитт, который сидел в непосредственной близости. Но, слава Богу, в этом и не было необходимости. Магистр и Энано, как и остальные члены команды, не желали потонуть, словно крысы.
Теперь рот Амброзия широко раскрывался в крике. Он что-то отчаянно старался до них донести; одновременно его длинные руки рывками перебирали канат, один конец которого свисал в воду. Филлис! Филлис упала за борт, и ее сейчас унесет волной! Витус вскочил, но Хьюитт дернул его обратно. Бросаться туда на помощь было бессмысленно. А вот управлять шлюпкой, если это вообще можно так назвать, имело смысл. Монаху придется справляться самому. Только самому.
И он справился. Дюйм за дюймом, фут за футом тянул он канат, прилагая нечеловеческие усилия, и последним рывком, собрав остаток сил, вытянул-таки Филлис и рухнул вместе с ней на рыбину.