Кузнец (СИ)

Я замер, наблюдая за происходящим. Что это — актёрская игра или она действительно готова пойти до конца? В этот момент я не мог прочесть её намерений.
Троица заскулила, как побитые дворняги, вжимаясь в стену. Их жалкие попытки защититься только сильнее раззадоривали Полину. Я продолжал наблюдать, думая, как далеко она готова зайти.
Она двигалась, словно одержимая демоном мести. Лезвие ножа блеснуло в тусклом свете, когда она занесла его для удара. Её цель была очевидна — она метила Сиплому между ног, собираясь наказать похотливые намерения.
В последний момент Сиплый, извиваясь как змея, выпрямил ноги и отпрянул назад. Лезвие рассекло воздух в миллиметрах от цели и вонзилось в матрас.
— Не дёргайся, сука! — прорычала Полина, снова занося нож.
Я перехватил её руку на полпути, мягко, но твёрдо отводя в сторону: 
— Тише, тише. Это был просто вариант для обсуждения, — в моём голосе прозвучало лёгкое изумление. — Я и подумать не мог, что ты так... воодушевишься.
Полина недовольно фыркнула: 
— Ты как все мужики, — её голос сочился ядом. — Сначала обещаешь, возбуждаешь, а как только девушка входит во вкус — тут же обламываешь.
Троица наблюдала за нашей перепалкой, вжавшись в угол. При каждом движении их искалеченные тела отзывались болезненными стонами. В их глазах читался неприкрытый ужас: мало того, что я их покалечил, так теперь эта бешеная с ножом набросилась.
— Даю вам фору до утра, — я произнёс это спокойно, но в моём голосе звенела сталь. — Если скажете, что мне нужно, либо отправитесь на виселицу. 
— Поверьте! — Сиплый подался вперёд, скривившись от боли, — Мы тут ни при чём! Нас наняли её похитить, — он судорожно сглотнул. — А то представление с ножом — просто спектакль был, чтобы мотив скрыть!
Я замер, осмысливая услышанное. Что-то не сходилось. С Полиной мы едва знакомы, тот визит в лавку был мимолётным... Значит, это не мне послание. Это Архипу.
Полина, услышав про заказ, побледнела. В её глазах смешались ярость и страх. Схватив брошенную мной палку, она бросилась к бандитам: 
— Кто?! Кто заказал?! — каждое слово сопровождалось ударом.
Но эти ничтожества работали по отлаженной схеме — всё через мелких курьеров. Концов не найти.
Решительным движением я оттащил Полину от троицы. Заткнул им рты грязными тряпками — их мычание эхом отражалось от стен, но толку в этом не было никакого.
— Стой! Мне я ещё не узнала... — Полина рванулась обратно, но я крепко держал её за плечи.
— Уходим. Сейчас же. — мой тон не терпел возражений. Практически силой я вывел её из дома в прохладную ночь.
— Какого чёрта?! — взорвалась она, как только мы отошли. — Я не случайная жертва! Они специально за мной охотились! Я должна знать...
— Они пешки, — оборвал я её. — Безмозглые исполнители. Ничего путного не скажут.
Полина резко остановилась: 
— Тогда зачем тянуть до утра? Давай сейчас в полицию!
— Наше с тобой заявление сейчас — пустой звук, — я покачал головой. — Будут тянуть время до утра. А вот завтра в девять ты с Архипом придёшь и заявите о спланированном нападении на тебя. Под давлением Архипа они зашевелятся.
На самом деле у меня на них не было никаких надежд. С утра все подгоняемые Архипом, должны будут действовать быстрее, и тогда я выйду на кого-нибудь ещё. 
— Так, стоп, — она прищурилась. — А ты где будешь?
— У меня дела, — уклончиво ответил я. — Но к концу, наверное, присоединюсь.
Дойдя до освещённого перекрёстка, Полина остановилась: — Дальше я сама.
— После полуночной истории не боишься? — в моём голосе проскользнуло беспокойство.
Она усмехнулась: 
— Спасибо, конечно, что меня спас. Но мало ли что у тебя на уме?
Я пожал плечами. Что тут скажешь? Каждый имеет право на подозрительность. Хотя Полина так и манит своей грациозной походкой от бедра, распущенными волосами и аппетитными формами последовать за ней. Отчасти она права, при виде неё взгляд то и дело приходится контролировать, чтобы она меня не спалила, а мысли так и бурлят. Делать нечего, я направился домой, чувствуя, как накатывает усталость после бурной ночи.
  
Я вернулся далеко за полночь домой, и мне не хотелось ещё дополнительно пересекаться с Санычем. В доме кромешная тишина, даже храпа неслышно. В какой-то момент я момент я подумал, что его дома нет, и в этот момент раздался скрип от закрывающейся входной двери.
— Я с тобой поговорить хочу. — раздался размеренный голос Саныча из неосвещенного угла кухни. 
— Давай. 
Я чувствовал, как напряжение нарастает с каждой секундой молчания. Сан Саныч никогда не был человеком многословным, но сейчас его тишина была особенной — тяжёлой, давящей, словно свинцовый пласт лёг между нами.
— Ты знаешь, Миш, — наконец проронил он, — бывают в жизни моменты, когда надо что-то решать кардинально. Круто решать.
Я промолчал, только чуть заметно кивнул. Знаком был этот тон: не расспрашивай, не лезь, у меня есть дела, про которые я тебе не расскажу. 
— Надолго? — я подразумевал, сколько он будет отсутствовать. 
Его глаза блуждали где-то между мной и стеной, словно высматривая что-то невидимое простому взгляду. Я видел — человек созрел для чего-то такого, отчего потом нет возврата.
— Не навсегда. — также коротко ответил Саныч.
И в этом его "не навсегда" было столько смысла, что мне стало не по себе. Не то чтобы я боялся — просто чуял масштаб опасности, которая исходила от этого решения.
— Ты уверен, что хочешь раскрыть ящик Пандоры? — тихо спросил я.
Саныч усмехнулся — криво, без тени веселья:
— Впервые за долгие годы — да.
Я смотрел на него, и стало ясно — решение принято. Мне же остаётся подготовиться к последствиям и быть во всеоружии. 
Наутро я прибыл к дому ровно в восемь. Через окно увидел, что троица спит — если можно назвать беззаботным сном со связанными переломанными конечностями. Поднялся на чердак тем же путём, что и ночью — половицы уже запомнили мои шаги.
Время тянулось медленно. По моим расчётам, если Полина с Архипом придут в полицию к девяти, то максимум через два часа здесь должны появиться люди в форме. Значит, к одиннадцати всё должно закончиться.
Снизу периодически доносилось невнятные мычания, но я не придавал этому значения. Время уже приблизительно одиннадцать, а значит, сейчас начнётся какое-то действие. Но удивительно, что ещё никого нет на горизонте. 
И тут внизу раздались истошные крики сквозь кляпы — все трое словно увидели саму смерть. Воспользовавшись этим шумом как прикрытием, я бесшумно спустился на первый этаж и замер, чтобы прислушиваться.
Вдруг раздался приглушённый, но властный голос, приказавший им замолчать. Мычание тут же стихло. Я узнал дрожащий голос Башки, умолявшего их развязать. В ответ прозвучал холодный вопрос:
— Что вы успели рассказать?
Башка, захлёбываясь словами, уверял, что ничего — только что через курьеров получали распоряжения, как и договаривались. 
— Молодцы… — прошелестел тот же ледяной голос.
Звук, что не спутаешь ни с чем другим, если хоть раз его слышал. Это был звук ножа, входящего в плоть. Снова и снова. Последнее, что я услышал — приглушённые крики Башки, постепенно затихающие в предсмертной агонии.
Я замер, вжавшись в стену. Кто бы ни был этот человек, он пришёл закончить начатое. Замести следы. И сделал это профессионально — без лишних вопросов, без колебаний. 
Он двигался как призрак – я даже не уловил момент его проникновения в дом. Такое мастерство маскировки выдавало серьёзного профессионала. Отчаянное мычание двух оставшихся в живых подтолкнуло меня к действию – медлить было нельзя.
Минус один, остальные же заверещали несмотря на заткнутые рты, и этим нужно было воспользоваться.
Едва я сделал первый шаг, как он мгновенно среагировал, развернувшись для атаки. Я, конечно, понимал, что передо мной серьёзный противник, но чтобы настолько. Оценить разницу в наших навыках было тяжело, но его движения выдавали военную выучку, годами отточенные рефлексы и опыт.