Кузнец (СИ)

Купюра же тем временем начала обратный путь, но она жестом меня остановила:— Да я пошутила. — она лёгким движением ноги вытащила из-под кровати конец верёвки, который она, как истинный профессионал подготовила для встречи с клиентами с изощрённым вкусом. 
Я, встав, подошёл к ней и положил купюру сверху предыдущей и, взяв верёвку, начал её связывать. Связав её по рукам и ногам, даже в районе локтей, чтобы полностью обездвижить. В какой-то момент я под кроватью нащупал кляп, чему был безмерно благодарен. 
Раздетая она лежала на кровати лицом вниз. Я же сел на пол около её головы оперевшись спиной о стену, и для начала стал рассказывать.
— Вчера тебя последнюю в "Медном кабане" видели с моим другом, — начал я спокойным, почти безразличным тоном. — И теперь он в больнице. Я бы не стал пользоваться таким методом, но говорят, когда человек раздетый, то он чувствует себя беспомощно.
Глаза Юли расширились до невиданных масштабов, и она начала дёргаться изо всех сил, пытаясь освободиться от верёвок, и сопровождалось это бессмысленным мычанием. Я же не вмешивался и наблюдал за этой картиной:
— Успокоилась? — я смотрел на её беспомощные движения. — Я могу убрать кляп, и на твоём месте я бы не стал кричать, тем более по твоим словам соседей нет и шумоизоляция у тебя прекрасная.
Её тело расслабилось, и она покорно кивнула, пустив слезу. 
— Зачем они тебя послали? 
Её плечи содрогнулись. Дыхание — порывистыми всплесками, как загнанная птица. 
— Я... они... — язык заплетался от страха.
— Говори, — один приказ, но сколько в нём скрытой угрозы.
Её руки дёргались, пытаясь высвободиться. Тщетно. Каждое движение — судорожный всплеск отчаяния.
— Сказали, что у него... — голос дрожал, — никогда не было... близости.
Короткая, режущая усмешка скользнула по моим губам. Я медленно выпрямился, давая ей почувствовать всю тяжесть момента.
— Кто сказал? — негромко, но в голосе — лёд и сталь.
— Его... друзья, — она всхлипнула. — Они думали, что он…
— А вот тут поподробней.
И тут всё начало проясняться. Эти трое пришли в “Рай” и сразу же предложили ей за дополнительную плату провести время с Ваней, мол, хотят сделать ему приятное, но попросили его набухать, потому что у него от волнения может не получиться.
— Где я могу их найти?
— Не знаю, — Юля всхлипнула. — клянусь!
Её руки дёргались с новой силой. Верёвки врезались в кожу — алые следы отчаяния и страха.
— Снежана, — вырвалось у неё внезапно. — Она знает.
Я откинулся назад. Пазл складывался — как сложная шахматная партия, но вот идти к Снежане и вот так открыто спрашивать, да ещё и после такого? Откажусь от такой идеи. 
Я смотрел на Юлю, и каждая её клеточка выдавала страх. Её зрачки метались, как загнанная птица в капкане. Дыхание — короткими, рваными всплесками.
— Подумай, — я уставился на неё, — Она должна была тебе что-то рассказать, ведь судя по рассказам и тому, что они наделали, — я взял паузу, чтобы точнее подобрать формулировку. — Конченные!
Сначала в её глазах было отчаяние, но мои слова сработали как путеводитель. 
— Точно, они у нас не в первый раз и она с ними уходила.
И так. Приблизительный ориентир имеется. По словам, Юли это старый двухэтажный особняк в районе Стрелецкой бухты. По её словам, мимо точно не пройду. 
Пора уходить, но вот незадача. Если просто её развязать, то она поднимет панику, так что нужно устроить небольшое шоу.
Мои пальцы коснулись ножки соснового стула. Сначала ничего. Я внутренне сфокусировался — управление силой давалось непросто. Через минуту ножка начала трещать, покрываясь паутиной трещин. Я не стал доламывать стул, и когда отпустил ножку, то на нём остались следы моей ладони и пальцев.
Юля побледнела. Её взгляд — загнанный, но с проблеском понимания.
— Я… никого не буду звать, — еле слышно прошептала она.
Во время развязывания я чувствовал в ней расслабление и настороженность одновременно. 
— Сиди здесь до завтра, — негромко я произнёс. — Ни слова никому. Иначе придут другие за тобой.
  
Я, уходя, указал на деньги, сказав, что это за причинённые неудобства, и спешно покинул здание. Я отправивился в район Стрелецкой бухты.
Карантинная улица встретила могильной тишиной. Люди обычно тут не ходят, а те, кому посчастливилось, стараются поскорей отсюда убраться. 
Двухэтажный особняк — обшарпанный монстр, проросший сквозь бурьян и безвременье. Дикий виноград оплетал стены густой, непроницаемой бронёй. Мусор вокруг — битые кирпичи, проржавевшие трубы, обрывки старых газет — создавал ощущение брошенности и запустения.
Первичная внешняя разведка толком ничего не дала. Нужно войти в дом и посмотреть обстановку, благо в доме никого не было. Но уже вечер, так что если кто-то здесь и живёт, то должен в скором времени вернуться, поэтому нужно торопиться.
Моя ладонь коснулась кирпичной стены — шершавой, холодной. Мускулы на скулах чуть напряглись — внутренний расчёт включился моментально.
Чердачное окно — вот она, лазейка. 
Старое дерево — единственный путь наверх. Ветки — как криво сросшиеся пальцы — протянулись к крыше.
Несколько ловких движений, не обошлось, конечно, и без казусов, но я внутри.
Даже находится в этом месте противно, не то что жить. Повсюду пыль, грязь и плесень, отчего даже дышать тяжело. Проход из чердака в дом ничем не был закрыт, да и лестницы не было. Но благо перила лестницы между первым и вторым этажом, в этом деле мне сыграло на руку. 
В этом доме, скорее всего, живут бомжи, а не эти трое. Юля, кажется, меня обманула. Повсюду лежали окурки разной давности, десятки, нет сотни пустых бутылок разбросанные везде. 
Я двигался между этими руинами человеческого существования, всё больше убеждаясь в том, что меня провели.
Ну что поделать, деваться некуда. Нужно просто подождать и если никого не будет, продолжить поиски. 
Я вернулся на чердак и стал ждать. Из чердака лучший обзор на прилегающую территорию и вход в сам дом.
Тишина звенела — металлически, остро.
Время текло медленно, как застывающая смола. Меня уже практически утянуло в мир снов, но моё внимание привлекли шаги. Прерывистые. Неровные. Словно кто-то крался.
Я наблюдал за фигурой, которая настороженно осматривалась по сторонам. Человек медленно оглядывался, проверяя каждый угол и тень, будто опасаясь быть замеченным. Убедившись, что поблизости никого нет, он осторожно махнул рукой.
Из-за густых кустарников появились ещё три силуэта. Их движения казались резкими и скованными, но в темноте ничего толком не разглядеть. С каждым шагом становилось всё отчётливей, что происходит что-то неладное.
Двое сзади вели третьего человека, которого вели против воли. Лицо было скрыто то ли мешком, толи тряпкой, руки, кажется связаны. Как интересно, кажется, я вовремя. 
Первый, что шёл впереди, осторожно проверял путь и быстро шмыгнув к входной двери ей открыл и уже шёпотом скомандовал:
— Быстрее. 
Двое позади не церемонясь взяли своего пленника под руки и потащили силком в дом. 
— Куда девчонку? — процедил сквозь зубы первый, нервно дёргая пленницу.
— На матрас кидай. — отрывисто бросил второй.
Первый издал утробный смешок и поволок свою добычу, словно мешок с картошкой. Из-под грязной тряпки, которой была завязана голова пленницы, доносились приглушённые всхлипы.
Я замер на чердаке, вслушиваясь в эту картину. Весь дом вызывал отвращение: продавленный матрас с жёлтыми разводами, облупившиеся стены, затянутые паутиной углы. В спёртом воздухе висел тяжёлый запах плесени и гнили.
— Зараза укусила, когда брали. — первый выдал.
— Хорошо хоть не... — третий осёкся на полуслове, и я мгновенно узнал этот сиплый голос.
В памяти молнией вспыхнула картина: та же хриплая интонация в ночь, когда их карету столкнули в пропасть. Кусочки мозаики начали складываться, хотя личность девушки оставалась загадкой.