Эти странные Рэдли

Он замечает, что в доме стало как-то слишком тихо. Вежливые и напряженные голоса родителей и гостей больше не слышны. Вместо них раздается другой звук.
Это шум двигателя во дворе. Он выглядывает из-за занавесок и успевает заметить машину, быстро выезжающую из их дома прочь по Садовой аллее.
Странно.
Его родители никогда не ездят на большой скорости. Уж не угон ли это. Он надевает футболку, снятую ради мучительных попыток отжаться хотя бы три раза, и спускается вниз.
   
Бела Лугоши  [5]
 
Хелен выезжает на трассу, мимо в темноте проносятся деревья. Она сама села за руль, понимая, что Питер осатанеет, когда узнает о случившемся, но даже усадив его на пассажирское сиденье, она решила ничего не сообщать, пока они не выедут из деревни. Вдали от домов и улиц, ставших их новой реальностью, будет как-то легче. И вот она говорит ему, что случилось неизбежное, муж орет на нее, а она пытается собраться и смотреть на пустую дорогу, по которой едет.
– Вот дерьмо, Хелен! – психует он. – Она уже в курсе?
– Нет.
– Тогда что, по ее мнению, произошло?
Она делает глубокий вдох и пытается спокойно все объяснить.
– Мальчик пытался ее обидеть, и она на него напала. Укусила. Почувствовала кровь. Распробовала. И потеряла над собой контроль.
– А она не сказала, что…
– Нет.
Питер произносит ровно то, что она ожидает услышать, причем прекрасно понимая, что ей придется согласиться:
– Мы обязаны ей сказать. Им обоим. Они должны знать.
– Я понимаю.
Питер качает головой и свирепо смотрит на жену, но она старается не замечать его взгляда. Она сосредоточена на дороге, чтобы не пропустить поворот. Но его голос она прекрасно слышит, потому что он орет прямо ей в ухо.
– Семнадцать лет! Теперь ты наконец понимаешь, что надо было им рассказать. Отлично. Прекрасно! – Питер достает из кармана телефон и набирает номер.
Он глубоко вдыхает, готовясь к разговору, но замирает. Автоответчик.
– Это я, – дождавшись сигнала, говорит он. – Я знаю, мы давно не общались, – о нет. Не может быть. – Но нам, похоже, нужна помощь. У Клары случилась беда, и сами мы не разрулим, – так и есть. Он звонит брату. – Пожалуйста, при первой же возможности…
Хелен отвлекается от дороги и отпускает руль, пытаясь выхватить у Питера телефон. Они чуть не вылетают с трассы.
– Какого черта? – Хелен нажимает «отбой». – Ты обещал никогда ему не звонить!
– Кому?
– Ты звонил Уиллу.
– Хелен, там труп. Мы не справимся с этим сами.
– Я взяла лопату, – отвечает она, понимая, как нелепо это звучит. – Без твоего братца обойдемся.
Несколько секунд они молчат, пока не доезжают до поворота.
Уилл! Он позвонил Уиллу!
А самое противное – она знает, что Питер считает это правильным. Дорога сужается, и деревья склоняются к ним, как гости в безумных шляпах на полуночной свадьбе.
Или на похоронах.
– Он бы мигом унес тело, – говорит Питер спустя пару минут. – Через десять минут приехал бы. И все решил.
Хелен отчаянно сжимает руль.
– Ты же обещал, – напоминает она.
– Я помню, – кивает Питер. – Мы много чего обещали. Но это было до того, как в нашу дочь вселился Бела Лугоши на какой-то вечеринке у черта на рогах. Я вообще не понимаю, как ты ее отпустила.
– Она у тебя спрашивала, но разве ты слушал?
Питер продолжает развивать мысль:
– Он еще практикует. Он в Манчестере. Писал мне в прошлое Рождество.
Хелен передергивает:
– Писал? Ты мне не говорил.
– Интересно почему? – ехидничает он.
Хелен сбавляет скорость. Клара не очень внятно объяснила, куда ехать, мягко говоря.
– Она может быть где угодно на этой дороге, – говорит Хелен.
Питер указывает куда-то пальцем:
– Смотри.
Вдалеке виден костер и фигуры людей. Клара не могла уйти очень далеко. Лишь бы только никто не додумался пойти искать ее или того парня.
– Если ты запрещаешь просить его о помощи, то я все сделаю сам, – говорит Питер. – Слетаю и уберу тело.
Хелен обрывает его:
– Не смеши меня. Ты не сможешь. Уже не получится. Семнадцать лет прошло.
– Смогу, если глотну крови. Мне много не надо.
Хелен ошарашенно смотрит на мужа.
– Я только ради Клары, – он не сводит глаз с обочины. – Ты же помнишь, как это бывает. И что происходит. Ей светит не тюрьма. Ее просто…
– Нет, – твердо говорит Хелен. – Нет. Мы сами уберем тело. И похороним. Доберемся до пустоши и похороним. По-человечески.
– По-человечески! – чуть ли не смеется он. – О боже!
– Питер, мы должны быть сильными. Попробуешь кровь – и все рассыплется.
Он задумывается.
– Ладно. Хорошо. Ты права. Только для начала можно мне задать один вопрос, кое-что уточнить?
– Что? – спрашивает она.
Даже в такую ночь – особенно в такую ночь – Хелен не может не насторожиться.
– Я хочу знать… любишь ли ты меня.
Хелен ушам своим не верит – так нелепо это звучит в их ситуации.
– Питер, это неподходящий…
– Хелен, мне надо знать.
Она не отвечает. Странно. Так легко врать о том, что есть, и так сложно – о том, чего нет.
– Питер, я не готова сейчас играть в игры с твоим эгоизмом.
Муж молча проглатывает реплику, считая ее ответом. И вдруг впереди видит что-то – вернее, кого-то. Некто шуршит в кустах.
– Это она.
Клара выходит на свет, и реальность безжалостно обрушивается на них. Чистые вещи, в которых она ушла из дома, насквозь пропитаны кровью. Свитер, жакет – все блестит от крови, как и ее очки, и лицо. Она щурится в свете фар.
– Боже мой, Клара, – говорит Хелен.
– Хелен, фары. Прямо в глаза же.
Она выключает свет и чуть сдает назад, дочь стоит на месте, медленно опуская руку. Секунда – и Хелен выскакивает из машины, вглядываясь в темноту в попытке разглядеть труп. Холодно. Сырой ветер с моря беспрепятственно дует через все поле. Порывы развевают волосы Клары во все стороны, отчего ее лицо кажется совсем детским.
Я ее убила, думает Хелен, заметив одеревеневшее лицо дочери, которое больше, чем кровь, придает ужас ее облику. Я убила всю нашу семью.
 
Темные поля
 
Парень лежит на земле у ног Питера. Состояние тела не вызывает сомнений в том, что он мертв. Руки за головой, словно защищался. Она выгрызла его горло, грудь и даже часть живота. Разорванная глянцевая плоть кажется почти черной, органы обозначены более темными пятнами. Кишки вывалены наружу, словно расползающиеся из ямы угри.
Даже в прежние времена, после самых отвязных попоек, мало кто оставлял трупы в таком ужасном состоянии. Но кое в чем он должен себе признаться: увиденное шокирует его не настолько сильно, как должно бы. Он прекрасно знает: начав, Клара ни за что не смогла бы остановиться, и вина за случившееся лежит исключительно на них, так извративших ее природу. Но сам вид крови завораживает и действует на него как древнейшие из гипнотических техник.
Сладкая, сладкая кровь…
Он берет себя в руки и вспоминает, что должен сделать. Его задача – оттащить тело в машину, как велела Хелен. Точно, вот что нужно. Он встает на колени, подхватывает тело юноши под спину и пытается сдвинуть его с места. Ничего не выходит. Он слишком слаб. А пацан сложен как взрослый мужик. Причем весьма крупный мужик, качок и регбист.
Нет, один он не справится. Он бросает взгляд на Хелен. Она укутывает Клару в одеяло и крепко прижимает к себе. Руки Клары безвольно свисают по бокам. Надо перетащить тело, замести следы. Обещают дождь. Допустим, пойдет полноценный ливень, который смоет следы. А как насчет ДНК? В восьмидесятых об этом волноваться не приходилось. Вот Уилл бы точно нашел решение. Почему Хелен так на него взъелась? Что они не поделили?
  
Питер берет труп за лодыжки и тащит по земле. Слишком тяжело. Слишком медленно.