Одна Зима на двоих (СИ)
Они смотрели друг на друга, оценивая, готовясь, и никто из них не собирался отступать. Хищник не хотел упускать добычу, а Хасс… Хасс был готов разорвать любого, кто посмеет причинить вред его рабыне. Это было сильнее его. Настолько, что отключало здравый смысл и напрочь стирало сомнения. Никто! Никто не смеет приближаться к ней.
Ким жалобно заскулила, когда два зверя — один дикий, второй с золотыми браслетами на лапах — ринулись навстречу друг другу. От их жуткого рева содрогнулось все ущелье. Они рвали друг друга когтями, зубами, жалили, били жёсткими крыльями. Не было никаких вполсилы, как тогда на площади с кострами, когда трепал Брейра за наглость и неповиновение. В этот раз бой был ни на жизнь, а на смерть. Дикий хищник не знал сомнений и страха, он дрался за то, что считал своим. Как и Хасс.
Ким не могла разобрать, где кхассер, а где тот, другой. Они сплелись в смертоносный клубок, который скрывали то клубы пыли, то обломки каменных игл, которые они сшибали на своем пути. Там, где они пролетали, на каменных плитах оставались кровавые следы. Ким смотрела на них и молила Трехликую только об одном — чтобы это была не кровь Хасса. Он не может погибнуть, защищая ее. Не должен!
От страха за своего хозяина у нее разрывалось сердце. Она сама не могла себе объяснить почему так, но задыхалась, когда видела, как черных зверь впивается когтями в песочную шкуру кхассера.
Перевес был то на стороне одного, то на стороне другого, но все-таки Хасс оказался сильнее. Как всегда.
Сбив противника с ног, он навалился на него сверху, не давая возможности встать. Сомкнул челюсти на чужом горле и держал до тех пор, пока рваное дыхание не сменилось беспомощным бульканьем. Зверь захрипел и забился, под ним расползалось багровое пятно, а Хасс продолжал держать, придавливая все сильнее, пока изодранные черные крылья не дернулись в последний раз и безвольно упали на землю.
Вжимаясь спиной в стену, Ким смотрела на Хасса. На то, как он стоит над поверженным хищником, как подрагивают угрожающе поднятые крылья, а с жала на конце хвоста падают густые капли крови. Он был потрепан. По боках остались глубокие следы от когтей, край одного крыла превратился в лохмотья, морда была залита кровью. И не понятно кому она принадлежала. Кхассеру или дикому зверю.
Дрожа от напряжения, Ким переступила с ноги на ногу, и в тот же миг Хасс оказался рядом. Уже в человеческом обличии. Злой, настолько, что воздух вокруг накалился. Внутри него все кипело и клокотало от ярости.
— Как ты посмела сбежать! — схватил за горло и с такой силой впечатал в каменную стену, что у нее перед глазами поплыли красные круги.
Она цеплялась за его руку, пытаясь разжать пальцы, но они словно были сделаны из стали и сжимались все сильнее, перекрывая кислород.
Еще немного и он задушит ее так, же как зверя.
— Я… — Ким сипела, ловя воздух посиневшими губами, — я…не сбегала.
— Врешь! — снова удар об стену. В этот раз кулаком. Так близко от нее, что сердце провалилось куда-то в пятки
Ким не могла говорить, только отчаянно замотала головой, глотая слезы.
Хасс тоже их увидел. Завис на соленой капле, чертившей сырую дорожку по испачканной щеке.
— Это не я… — беззвучно, через силу, умоляюще глядя в безжалостные черные глаза, — не я…
— Проклятье, — оттолкнул ее от себя.
Его потряхивало.
Нет не так, его просто крутило, выворачивало наизнанку от осознания того, что он только что сделал.
Убил дикого норкинта! Священного зверя! Того, которому приклонялись от мала до велика во всем Андракисе. Убил! Из-за нее!
— Как тогда ты оказалась здесь? — его голос хрипел, срывался, переходя на рычание.
— Я не знаю.
— Убью!
— Не знаю я! — она зарыдала в голос, — на лагерь напали валлены. Несколько проходов открылись прямо под шатрами. Я куда-то бежала, спасалась, как могла, а потом меня схватила Лара. Я пыталась вырваться и убежать, но она ударила меня по голове.
Ким повернулась, демонстрируя кровавую корку на волосах. Ей претила сама мысль о том, чтобы на кого-то жаловаться. Но не сейчас. Бывшая рысса сделала все, чтобы от нее избавиться. Если бы Хасс не успел на помощь, норкинт бы сожрал ее. Задрал как зайца, и костей бы потом не нашли.
— Очнулась я уже здесь. Спала вон в той дыре, — махнула рукой в сторону темного проема, — я хотела вернуться, но не знала как. Хасс! Пожалуйста! Я не вру!
Она обессиленно стекла по стене к его ногам и закрыла ладонями лицо:
— Не вру.
Он стоял над ней, пытаясь обуздать своих демонов, требующих кровавой расплаты. И когда ему это удалось — обратился, подхватил свою рыдающую пленницу и тяжело поднялся в воздух, стараясь не смотреть туда, где лежало бездыханное тело норкинта.
Неровно взмахивая потрепанными крыльями, Хасс вылетел из ущелья и повернул на восток, туда, где их ждал полуразрушенный лагерь. Ярость не утихала, всё так же клубилась в крови, заставляя его мчаться вперед, не взирая на боль, пронзающую тело. В его лапах безвольно болталась Ким. Притихшая, несчастная…но живая. Она только жмурилась, когда кхассер проносился над самыми вершинами редких равнинных деревьев, и зажимала карман, чтобы украденная карта не выскочила наружу. Если сейчас Хасс увидит ее — конец.
Сделав круг над лагерем, кхассер опустился прямо перед своим адоваром. Не дав Ким даже шага ступить, он подхватил ее под руку и потащил внутрь.
— Лисса! — воскликнула она, увидев вирту, лежащую возле входа в шатер и тщательно зализывающую рану на боку. Та дернулась навстречу, но веревка, накинутая на шею, не пустила.
— Стоять, — Хасс грубо дернул ее к себе, не позволяя отойти и на шаг.
— Мне надо…
— Тебе надо заткнуться, — затащил ее в шатер и вытолкнул на середину, — сидишь здесь. И только попробуй нос высунуть на улицу — я лично тебя на цепь посажу! Поняла?
Ким не могла выдавить из себя и слова. Тогда кхассер в два шага оказался рядом, ухватил за подбородок, вынуждая запрокинуть голову и ледяным голосом процедил:
— Ты. Меня. Поняла?
Она еле заметно кивнула.
— Не слышу! — глаза затягивало тьмой. Весь он был как натянутая струна, готовая сорваться в любой момент.
— Да, — выдохнула, через силу, — поняла.
Он молча оттолкнул ее и вышел из шатра.
Ноги совсем не держали. Тихо всхлипнув, Ким опустилась на пол. Обхватила себя руками и заревела.
Хасс шел туда, где держали рабов. Звериная суть рвалась на волю, с каждым все сильнее испытывая его на прочность. Хотелось громить все вокруг. Шатры, коновязи, случайно попавших под руку людей.
Лану он нашел вместе с остальными хвеллами — они стаскивали останки валленов в одну большую кучу, чтобы потом сжечь.
— Ты! — прогремел он, — подошла. Живо!
Бывшая рысса испуганно вздрогнула и выронила из рук поломанную паучью лапу. Все остальные — и рабы, и воины, и свободные жители лагеря притихли.
— Да, мой кхассер? — она встала перед ним, покорно опустив голову.
Ее страх и вина были так ощутимы, что он Хасс едва не сорвался. Ему бы потребовалась всего доля секунды, чтобы свернуть ее тонкую шею…
— Ты отправила Ким в ущелье?
Она отчаянно замотала головой:
— Нет! Я бы не посмела…
Он не дал ей договорить, схватил за волосы, вынуждая смотреть в глаза и накрыл взглядом зверя. Не сдерживаясь, ломая преграды, вытаскивая воспоминания, которые она хотела утаить: и то, как напала на Ким, и то как ей помог Сомат, который уже однажды побывал у позорного столба и затаил злобу на пленницу кхассера.
Лана закричала от боли, попыталась вырваться, но против Хасса она была как мотылек против паука. Изо рта хлынула кровь, мышцы жгло раскаленным железом.
— Прости, — зарыдала она в голос, когда железные тиски разжались, — я случайно…Так вышло…Я просто хотела ее проучить.
— Провал закрыли? — отрывисто спросил он.
— Почти. Осталось совсем немного. — заискивающе произнес один из воинов. Находится рядом с взбешенным кхассером — испытание не для слабонервных, — Люди стараются. Уверен, закроем к вечеру…