Любовный огонь

– Нейл, – прошептала она, – ты меня слышишь? Затрудненное дыхание стало чуть пореже. Веки затрепетали.
– Нейл… мне жаль… жаль, что все так вышло.
Бескровные губы иронически скривились. Шрам на левой щеке отливал серебром.
– Нет… – с трудом выдавил он, – нет… ты… сука…
Бренна до боли закусила губы. Ужасно сердиться на умирающего, но ярость, жаркая и неукротимая, уже бушевала в ней, и она не сдержалась.
– Тебя погубили собственные ошибки, а не я! – тихо вскрикнула она. – Вини только себя и за паралич, и за свою гибель! Ты заплатил кучеру, чтобы тот столкнул нас с дороги, верно?
– Ты… заслужила… – Нейл едва шевелил губами. – Я… проклинаю тебя… Пусть до конца дней тебе не знать… покоя… пусть… надругаются… над тобой… как над… грязной шлюхой…
Бренне пришлось наклониться ближе, чтобы услышать последние слова.
– …над грязной шлюхой…
В черных глазах сверкало злобное торжество. Проклятие повисло в воздухе ядовитым туманом. Бренна поспешно взглянула на Кейна. Тот рассеянно хмурился, очевидно, думая о другом.
– Нейл, не говори так! – охнула она. – Что бы ни случилось, ты это не всерьез!
– Зря надеешься. Будь ты…
Глаза подернулись пеленой. Рука судорожно дернулась. Нейл застыл.
– Нейл!
– Он мертв. С такой раной долго не протянешь.
Бренна захлебнулась слезами.
– Ради Бога, Бренна, по ком ты плачешь? Этот человек пытался дважды убить тебя. Изнасиловал в брачную ночь, разорил твоего отца. Тебе следует радоваться. Теперь ты свободна. Свободна.
Но Бренна продолжала неудержимо всхлипывать. Рыдания раздирали грудь; она не знала, что с ней творится. Причины были скрыты где-то глубоко в душе, и объяснить их было не так просто. Но замолчать она не могла. Все ужасы последних недель и месяцев рвались наружу потоками слез.
Пощечина обожгла щеку, за ней другая.
– Бренна, не хватало еще, чтобы ты начала биться в истерике! Не забудь, кучер тоже лежит где-то на дороге. Я собираюсь разыскать его. Оставайся здесь, если хочешь. Продолжай и дальше с такой же страстью скорбеть над телом мужа.
– Нет, – покачала головой девушка. – Я вовсе не скорблю. Я…
– В таком случае успокойся. И подожди здесь. Я сейчас же вернусь.
Однако Бренна вцепилась в руку Кейна.
– Прошу, не покидай меня, пожалуйста. Я боюсь.
– Так уж и быть, пойдем. Это, по-видимому, недалеко.
Они нашли кучера, лежавшего, словно огромный тюк лохмотьев, посреди дороги.
– Он тоже мертв, – констатировал Кейн и слегка толкнул труп носком сапога. – Не могу сказать, в чем причина. Возможно, ударился головой и сломал шею. В любом случае он получил по заслугам.
– Какой ужас… – прошептала Бренна.
– Ты и о нем жалеешь? Этот человек загнал лошадей и пытался нас прикончить. Неужели не понимаешь? Да он вообще недостоин христианского погребения!
Кейн сжал губы и огляделся, словно силясь решить что-то важное.
– Ну что же, больше нам здесь делать нечего. Придется пешком добираться до города, это всего несколько миль.
– Но мы не можем… бросить их здесь… и уйти!
– Можем! Эти люди преступники, Бренна! Почему мы должны заботиться об их останках? Я, во всяком случае, умываю руки.
– А… а власти?
– Здесь правят испанцы, дорогая. Ты уже успела увидеть очаровательные тюрьмы, которые они тут понастроили. И я, признаться, не спешу удостовериться, действительно ли некоторые орудия пыток до сих пор находятся в употреблении.
– Но мы пальцем к ним не притронулись! В чем нас можно обвинить?
– Кто знает? Расследование продлится дня три. Я немедленно убираюсь отсюда. Карлос станет молчать, если ему заплатят, и вся трагедия будет выглядеть обычным несчастным случаем. Любые кони могут понести – такое случается довольно часто. Утром тела обнаружат, и, возможно, крестьяне успеют разграбить все, что поценнее, а к тому времени власти уже не смогут выяснить, что произошло на самом деле.
– Но кто-нибудь непременно увидит, как мы возвращались в город пешком, и начнет задавать вопросы.
– Этого не произойдет, если мы поторопимся. Всегда можно объяснить, что конь захромал. Ну а теперь поспеши, Бренна. Я хочу уйти отсюда как можно дальше.
 
Он чуть подтолкнул ее, и Бренна, спотыкаясь, зашагала, машинально переставляя ноги. Девушка так и не пришла в себя. Вот сейчас она проснется рядом с Кейном и поймет, что все это ей приснилось. Но это оказался не сон. Ноги надсадно ныли, тонкие подошвы скоро протерлись до дыр, а на пятках появились волдыри. Кейн с каждой минутой все больше мрачнел и уходил в себя. Когда они добрались до пролетки, он что-то резко сказал Карлосу, который разразился длинной тирадой.
– Что он говорит? – спросила Бренна.
– Просит пожалеть коня – это единственный источник его существования. Он свободный негр и кормит большую семью. Несчастное животное попросту свалится, если его заставят тянуть пролетку с седоками.
– Но что же делать?
– Идти пешком.
Поздно ночью они добрались до гостиницы. Кейн долго колотил в дверь, пока сеньор Транкило не проснулся. Толстенький коротышка ничего не спросил, только закатил глаза и поджал губы, словно поймал их на месте преступления. Бренна сдержала гнев и поплелась за Кейном наверх. Как только они оказались в комнате, Бренна нагнулась, чтобы снять туфли с горящих ног. Но Кейн остановил ее.
– Как бы ты ни устала, как бы ни болели ноги, не смей ходить босиком!
– Но мне плохо!
– И станет еще хуже, если ранки загноятся и придется отрезать ногу! – Но голос Кейна тут же смягчился, – Ладно, так и быть, сейчас принесу воды. Опустишь туда ноги. Это поможет. Сядь на кровать.
Девушка покорно уселась на край высокой кровати. Кейн зажег лампу и наполнил тазик прохладной водой. Потом, встав на колени, снял с нее туфли.
– Волдыри лопнули. Тебе нужно было остаться с Карлосом, пока я разыскивал мертвецов.
Стояла глубокая ночь, всего несколько часов назад она видела, как умирают люди, прошагала пешком много миль, ноги невыносимо болели.
– Возможно, так и следовало поступить! – взорвалась Бренна. – Но я не послушалась и стерла ноги.
Виновата! Во всем моя вина! Это из-за меня все случилось! – Ей снова хотелось заплакать.
– Нет, – коротко бросил Кейн, опуская ее ступни в воду. Боль сразу же отступила, и Бренна едва не охнула от облегчения. – Нет, виноват я! По пути сюда я только об этом и думал. Не стоило привозить тебя в Гавану. Я поступил как последний идиот. Но исправить уже ничего нельзя, и нужно как можно скорее доставить тебя в Новый Орлеан. Ты свободна, Бренна. Я разрываю договор.
– Разрываешь?
Кейн встал и, подойдя к окну, плотно прикрыл ставни. При этом он ни разу не взглянул на Бренну.
Девушка ошеломленно молчала. Сколько раз мечтала она услышать эти слова! Как часто ненавидела, презирала, сердилась на Кейна! Почему же теперь чувствует себя покинутой? Почему ей кажется, будто самое главное в мире было грубо отнято?
– Да, все кончено, – повторил Кейн. – Я чертовски глупо поступил, украв тебя из-под носа у Ринна, словно ребенок, стащивший конфету у уличного хулигана. А расплачиваться пришлось тебе. Ты едва не умерла от лихорадки и только чудом осталась в живых. Здесь, в Гаване, на тебя дважды покушались. Не увези я тебя, ничего этого не произошло бы. – Он зябко передернул плечами. – Я отвезу тебя назад в дом дяди. Ему решать, что делать с тобой. В конце концов это его обязанность. С меня довольно.
Бренна встала, содрогаясь всем телом. Она с трудом удерживалась, чтобы не заплакать, не закричать, не броситься на Кейна.
– Значит, ты устал от меня? Ты всегда твердил, что избавишься от меня, когда я тебе надоем.
Кейн по-прежнему стоял к ней спиной, сжимая и разжимая кулаки.
– Нет, я не устал от тебя… но не могу жениться, Бренна. Я уже не раз говорил это и объяснял почему. В создавшихся обстоятельствах я должен был держаться подальше, но мысль о том, что Ринн использует тебя на первых ролях в своих извращенных грязных спектаклях… да-да, именно спектаклях, была невыносима. – Он сорвал с себя фрак. – Многим в Новом Орлеане хорошо известно, что проделывает этот негодяй с женщинами, имевшими несчастье оказаться в его постели.