Вавилонские младенцы

— Я бы сказал — двенадцать.
— Пусть даже десять. Пусть даже две.
Горский снова вздохнул, еще громче:
— Потому что так нужно, черт побери! Это условие — важнейшая часть операции. Прекрати трепать нам нервы. Тебе нужно постараться и снять квартиру на все лето. Хватит спорить.
Романенко насупился и слегка втянул голову в плечи.
Тороп не знал, то ли полковник с блеском играл свою роль, то ли действительно боялся альбиноса в электронных очках.
Тороп смотрел, как солнце спускается к линии горизонта. Он сидел в сотне метров от здания, где Горский, Тиссен и Романенко продолжали разговор. От дальнейшего участия в обсуждении его вежливо, но решительно отстранили.
Он следил за неторопливой суетой на стройплощадке — внизу, у отрога горы, на вершине которой расположилась «лаборатория». Так ее называл Романенко.
Два массивных строения, среди которых был просторный ангар, вырастали из унылой каменистой почвы высокогорья. Грузовики подвозили щебень по строящейся дороге, которой вскоре предстояло связать новые здания с «центром». Перепад высот около сотни метров и длинный «серпантин», выдолбленный прямо в склоне. Облака белесой, с металлическим отливом пыли, подсвеченной инфракрасными лучами закатного солнца.
Тороп выбросил все мысли из головы и полностью сосредоточился на захватывающем зрелище: отроги Чингизских гор и степь, которая раскинулась вокруг подобно безводному океану под ярким небом.
Из состояния восторженного оцепенения Торопа вывел звук шагов.
Краем глаза он заметил силуэт преуспевающего мальчика на побегушках. Тот шел к нему навстречу.
— Привет, — произнес юноша в пиджаке «Bio-Future» от Армани. — Красиво, а?
Тороп едва шевельнулся в ответ, не сводя взгляда с солнечного диска, с каждой минутой приобретавшего все более чистые оттенки красного цвета.
Тиссен уселся рядом, хотя никто его не приглашал.
Тороп что-то неразборчиво буркнул.
— Знаете, — принялся объяснять Тиссен с серьезным видом. — Мы сейчас осуществляем операцию века. Мы — первооткрыватели. Осваиваем целину, как переселенцы на Диком Западе.
Тороп попытался вникнуть в смысл слов непрошеного собеседника. Кстати, а что это он здесь ошивается?
— У них теперь приватная вечеринка?
Молодой яппи снисходительно улыбнулся:
— Пусть обговорят свои делишки наедине. Моя задача — проследить за тем, чтобы ход операции идеально соответствовал запросам наших клиентов. Вот и все.
«Настоящие курсы по маркетингу», — подумал Тороп.
Машинально он воспользовался предоставившейся зацепкой:
— А кто они — эти ваши или наши клиенты?
Тиссен рассмеялся:
— Это конфиденциальная информация. Сожалею. А это правда — то, что говорил Романенко?
Тороп оторвался от созерцания заката и перевел взгляд на парня:
— А что говорил Романенко?
Тиссен сощурил свои хитрые, лисьи глазки и стер улыбку с лица:
— Правда, что вы читаете стихи сразу после того, как укокошите кого-нибудь?
  * * *  
Позже, на обратном пути, Тороп уснул, убаюканный тихим урчанием мерседесовского мотора и мягким оранжевым сиянием фонарей, мелькавших за окном.
Он еще только начинал дремать, а Романенко уже включил ноутбук, чтобы сыграть в свою компьютерную стратегию.
Тороп подумал, что все они — всего лишь игроки в компьютерной игре планетарного масштаба. В голове снова вихрем закружились воспоминания о предыдущих днях. Они нахлынули в беспорядке, и Торопу пришлось расставлять их по местам.
Когда он добрался до Алма-Аты, Урьянев привел его в служебную квартиру, находившуюся в здании посольства. В малогабаритной двушке были все удобства, на которые только можно надеяться в этих краях. Туалет, душ, спальня с настоящей постелью. Маленькая гостиная с телевизором и цифровым аудиопроигрывателем. Небольшая коллекция дисков — подборка, поставляемая вместе с магнитофоном, — а также несколько сборников с хитами этого года, незнакомыми Торопу. Прошла целая вечность с тех пор, как он получил подарок от журналистки с Би-би-си.
 
Тороп бросился в душ и провел там довольно много времени. Потом повалился на постель — нагишом, едва вытеревшись. Он моментально уснул и проспал почти целые сутки.
Он проснулся на следующий день, ранним утром. Поплотнее закутался в одеяло и провалялся в кровати еще целый час, не делая ровным счетом ничего. Просто смотрел, как солнце поднимается над садами вокруг посольства.
Затем наконец встал и снова отправился под душ. Горячая вода в любое время — вот настоящее счастье. Тем не менее этим утром он пустил по миру Министерство иностранных дел России.
После этого Тороп позавтракал в столовой, круглосуточно работавшей на территории посольства. Ему принесли чай, печенье, ржаной хлеб, варенье, и он набросился на еду так, будто от этого зависело его будущее. Тороп наслаждался лучшим завтраком за всю свою жизнь, пока новый день еще только набирал ход.
Меньше чем через двадцать минут нагрянул Урьянев:
— Полковник хочет вас видеть.
Тороп оделся и двинулся следом за молодым офицером по бесконечным коридорам, обшитым панелями.
Романенко был полностью увлечен компьютерной стратегией. По окончании тридцатисекундной паузы, предписанной правилами субординации, полковник соблаговолил произнести несколько слов, не поднимая глаз от экрана:
— Все готово. Осталось уладить две-три мелкие формальности, и можете отправляться в путь. Но сначала я должен свозить вас на небольшую прогулку в Чингизские горы.
— Чингизские горы?
Романенко медленно повернулся и посмотрел на Торопа:
— Да, выезжаем после обеда. Но прежде мы с вами пройдемся.
Офицер встал, обошел вокруг своего рабочего места и взял чемоданчик, стоявший у самой стенки. Тороп потянулся прочь из мягких объятий кресла, готовый сопровождать Романенко хоть в пекло, если тот прикажет. Он был хорошо вымуштрованным наемником. И потому не задавал никаких вопросов. Романенко прошелся взад-вперед, не сводя с Торопа холодного взгляда и как будто чего-то ожидая, затем вздохнул и протянул руку к двери:
— Не слишком-то торопитесь узнать?
Полковник открыл дверь и, приподняв бровь, обернулся к Торопу.
— Узнать что? — спросил бывший советник князя Шаббаза.
— Меня поражает ваша нелюбознательность. Неужели вам совсем не хочется выяснить, как выглядит ваша таинственная подопечная?
— Будем надеяться, что она выглядит на десять тысяч долларов, — ответил Тороп.
Подопечная находилась прямо перед ним и, во многих отношениях, превосходила заявленную сумму. Она спокойно разглядывала незнакомца с высоты своих метра семидесяти сантиметров. Тороп не увидел в ее глазах страха, только осадок от давно завершившегося, но бурного выражения чувств. Зато он увидел в них смущение, немного любопытства и странное волнение, о причине которого ему догадаться не удалось.
Тороп шагнул ближе и постарался разыграть Джона Форда. [37]Он решительно протянул девушке руку, которую она неловко пожала.
— Меня зовут Торп. Александр Лоуренс Торп. Я буду отвечать за ваше сопровождение.
Полковник заранее сообщил ему целую кучу определенных фраз и слов, которые обычно используют при знакомстве. Тороп вел беседу по-французски, девушка также свободно говорила на этом языке.
Она слабо улыбнулась:
— Меня зовут Мари Зорн. Думаю, вам это уже и так известно.
Затем, не дожидаясь ответа, Мари провела визитеров в маленькую гостиную с тремя облезлыми креслами шестидесятых годов, обитыми оранжевым скаем. [38]Кресла стояли вокруг низкого столика из меламинового пластика.
Романенко и Тороп уселись, отказались от предложения выпить по чашечке кофе, но согласились на стакан воды. Полковник открыл чемоданчик, вытащил оттуда большой коричневый конверт, тщательно закрыл чемоданчик и поставил его на пол. Когда полковник протягивал конверт Мари, упругая нить из полимера, обладающего способностью сохранять приданную ей ранее форму, размягчилась и развернулась вокруг его руки, напоминая полупрозрачного удава.