Инженер Петра Великого 9 (СИ)

— Я видел много злоупотреблений властью, генерал, — подхватил Дюпре с серьезным лицом. — Но впервые вижу, как диктатура используется для наведения порядка. Вы использовали их же чудовищную бюрократию как оружие против них самих. Это… эффективно. И полностью ломает все мои представления о принципах управления.
Я промолчал. Да и что я мог им сказать? Что от легкости, с которой я провернул этот, как его назвали бы в моем мире, рейдерский захват, меня кривило? Что я вынужден учиться ломать, выжигать и шантажировать? И самое неприятное — у меня это, кажется, неплохо получается. В любом случае, у меня была цель, которая стоила совершить подобное. Нужно было спасти Наследника и Игнатовское.
  
Город мы покинули на рассвете. В отдельной кибитке трясся «почетный гость» — семнадцатилетний сын Салтыкова, живая гарантия того, что в спину нам не ударят. Да и толковый был мальчишка, судя по тому, как о нем отзывался Дюпре. Пригодится, если конечно будет лучше своего батюшки. С собой я увозил и самые компрометирующие книги из городской управы — еще один рычаг давления на будущее.
  
Глава 6
 
Интерлюдия.
Неподалеку от Игнатовского.
В просторном шатре, разбитом посреди дикой лесной поляны в полусотне верст от Игнатовского, проходил военный совет. От множества людей было душно. В полумраке коптили масляные лампы, выхватывая из темноты суровые лица командиров диверсионного корпуса. Над огромной, расстеленной на столе картой столпились люди. Только что лазутчики закончили доклад, и обрисованная ими картина не оставила присутствующим ни капли оптимизма: Игнатовское оказалось полноценной крепостью, возведенной с умом. Совсем недавно они уже собирались этим составом, пытались придумать как вскрыть этот орешек. И единственное, что пришло на ум — это хитрость. Никаким иным способом вскрыть защиту Игнатовского не представлялось возможным. И только сейчас получилось воплотить идею в жизнь, спустя почти месяц старательной работы.
— Господа, вы продолжаете мыслить, как солдаты регулярной армии, — сказал Левенгаупт. — И в этом главная ошибка. Вы видите перед собой стену и ищете способ ее проломить. А я предлагаю подумать, как заставить тех, кто за стеной, самим открыть нам калитку.
Оглядев недоумевающие лица своих командиров, он продолжил.
— История — лучший учитель тактики, господа. Вспомните, как голландские гёзы взяли неприступную Бреду у испанцев. Цвет испанской армии десять лет не мог к ней подступиться, однако семидесяти смельчакам хватило одной баржи с торфом, чтобы проникнуть в самое сердце крепости. Они использовали ум и хитрость, чтобы война велась в головах.
Капитан Спарре поморщился и сжал кулаки.
— Генерал, при всем моем уважении, — прорычал он, — это уловки торгашей, а не приемы солдат. Наше дело — честь и сталь. Взять врага в открытом, честном бою.
— В «честном бою», капитан, — в голосе Левенгаупта больше не было обманчивой мягкости, — вашу честь и вашу сталь перемолотят в пыль скорострельные ружья этого барона-инженера. Наша задача — победить. Мы здесь не армия на поле для сражений, мы — волчья стая в чужом лесу. И действовать будем как охотники, подкрадывающиеся к спящему зверю. Бесшумно и смертоносно.
Его повторный взгляд не оставил и тени сомнения: генерал утверждал свою волю. Скепсис на лицах офицеров медленно сменялся напряженным, сосредоточенным вниманием. Их командир требовал не простого подчинения — он требовал полностью перестроить мышление.
— Наша операция будет называться «Троянский обоз», — подытожил Левенгаупт. — И если каждый из вас выполнит свою часть безупречно, ворота Игнатовского распахнутся перед нами сами.
Подойдя к карте, Левенгаупт изменил тон. Теперь говорил военный инженер, методично разъясняющий устройство адской машины, где каждый винтик был выточен с предельной точностью и служил одной цели — обойти конкретную преграду, выявленную разведкой.
— Итак, господа, наша первая цель — мостовая застава. Укреплена она добротно, простреливается насквозь. Любая лобовая атака — верная бойня. Следовательно, мы должны миновать ее, не вызвав и тени тревоги. Для этого и создается фальшивый торговый обоз. Пятнадцать телег. Не больше, чтобы не привлекать внимания, и не меньше, чтобы скрыть наши силы.
Сделав короткую паузу он продолжил.
— Возглавит обоз «купец». На эту роль назначен человек гетмана Мазепы. Он владеет московским наречием как родным, знает их повадки и умеет, где нужно, и лестью взять, и кулаком стукнуть. Охранять его будут двадцать моих драгун под командованием лейтенанта Берга. Лейтенант, проследите, чтобы у ваших людей были не только тулупы, но и засаленные волосы с трехдневной щетиной. Вид у них должен быть такой, будто всю неделю они спали в обнимку с лошадьми, а не маршировали в строю.
Из кожаной сумки генерал извлек несколько листов гербовой бумаги.
— А вот и сердце нашего обмана. Венские друзья не зря едят свой хлеб: перед вами подлинные бланки торговых патентов, выкраденные из московских приказов. Печати и подписи на них принадлежат купцу Шеину, одному из главных поставщиков Игнатовского. Сам господин Шеин сейчас гостит у нас и, смею заверить, горячо молится за успех предприятия. Предлог — доставка дефицитного сортового железа и пеньки. Товара, в котором они, как нам стало известно, остро нуждаются.
Он обвел взглядом застывшие лица.
— Наш обоз подойдет к заставе под вечер, когда караул устанет и будет думать лишь о смене да горячей похлебке. Мазеповский человек не станет требовать пропустить его внутрь. Напротив, станет жаловаться на дороги и разбойников, прося начальника караула позволить обозу заночевать на предмостной площади, под защитой их стен. Разумеется, за мзду, которая пойдет прямиком в карман. Столь обыденная для этих мест практика не вызовет ни малейшего подозрения. Просьба о ночлеге сама по себе снимает угрозу: мы ведь не в дом просимся, а лишь на крыльце постоять.
— А если все-таки решат провести осмотр? — подал голос Ганс-сапер. Он нащупал самое слабое звено в цепи. — Сорок отборных бойцов в четырех телегах не спрячешь. Одно неосторожное движение — и все пропало.
На губах Левенгаупта мелькнула едва заметная усмешка.
— Превосходный вопрос, капитан. Вы видите главную уязвимость. И мы превратим ее в нашу самую надежную защиту. Одиннадцать телег доверху загрузят настоящими железными крицами. Четыре же, те самые, где под двойным дном затаится штурмовая группа хорватов, мы набьем самой паршивой, грязной пенькой. Но перед этим, — он снова выдержал паузу, наслаждаясь эффектом, — мы щедро пропитаем ее дегтем и свежим конским навозом.
Даже капитан Спарре невольно скривился в усмешке. Эта уловка, недостойная солдата, была по-своему гениальна.
— И я хочу видеть того ретивого караульного, — цинично продолжил Левенгаупт, — который из чистого служебного рвения полезет по локоть в эту благоухающую жижу в поисках неведомой угрозы. Человеческая лень, господа, и простая брезгливость — лучше любой кирасы. Мы бьем по их инстинктам. Они увидят перед собой обычный, вонючий обоз, от которого захочется отвязаться как можно скорее, получив свою монету. А эта монета, которую их начальник сунет в карман, станет платой Иуды за его собственную крепость.
  
Левенгаупт не дал товарищам и минуты насладиться изяществом обмана, сразу перейдя к следующей, самой сложной и части плана. Здесь успех зависел уже от безупречной синхронизации.
— Итак, наш обоз стоит на площади. Внутри — сорок головорезов, готовых к бою. Сами по себе они, однако, бесполезны. Чтобы штурмовая группа смогла действовать, нам нужны идеальные условия. Нам нужен управляемый хаос.
Взгляд генерала отыскал в тени Янко Вуковича — худощавого, темноволосого хорвата с хищным профилем, командира пластунов, способного раствориться в лесу.