Позволь чуду случиться (СИ)

— Ты Жажа? — уточнила я и, показав на себя, представилась. — Зоя, я Зоя.
Парень оскалился, по крайней мере, мне так показалось — в ранней ночи блеснули зубы, и приблизил своё лицо к моему так, что я почувствовала запах из его рта.
Ну что сказать? Питался он явно не радугой. И когда зарычал, я подробнее познакомилась с запахами местной кухни и зубной пасты, вернее, её отсутствия. А ещё поняла, что шум в той стороне леса предвещает опасность, а значит, парень прав — пора делать ноги.
Подкрепить уверенность помог его жест: замах руки и чёткое движение у моего горла продемонстрировали что и как быстро мне перепилят. В общем, я поняла, что церемония знакомства совершенно неактуальна.
Он дёрнул меня в сторону, противоположную шуму. Взгляд зацепился на шевельнувшейся в лесу листву. И я с радостью заметила в том месте знакомую светлую тушку. Куся! Он мелькал между ветвей и будто специально заманивал, звал за собой. А меня и упрашивать не нужно, ведь там мой кот! Я его могу словить!
И мы побежали.
Это был очень особый вид спорта — бег по ночном лесу.
Ночь была ещё не очень тёмная, но деревья и особенно кусты смешивали тени от своих крон с самими кронами.
А значит… Значит, встреча с ветвями была неизбежна.
Меня спасал капюшон, лицо почти не страдало. Но вот руки и туловище попали под шквал хлёстких веток, а ноги продолжали страдать от встречи с многочисленными препятствиями едва намеченной тропинки.
Жажа пыхтел впереди. И когда он оборачивался посмотреть нам за спину, звук его одышки становился громче. А я смотрела только вперёд — не мелькнёт ли где белый бочок моего лысого гадёныша? И к счастью, время от времени он таки мелькал. Может, и правда заманивал?
В боку скоро закололо. И чтобы отвлечься, я на бегу стала раздумывать, куда же меня занесло.
Странное место эта иностранщина — коты обрастают крыльями, а на упавшую с неба девицу объявляют охоту.
Это точно не Крым, если русского не понимают. Абхазия? Грузия?
Большущий нос парня голосовал за кавказский вариант, но против него восставал вполне светлый, даже теряющийся во всё сгущающихся сумерках белёсый цвет его волос. Да и местность хоть и лесистая, но совсем не горная. Какой Кавказ?
Да и речь парня… Я, вообще-то, небольшой знаток закавказских языков, но вездесущие армяне или азербайджанцы говорили по-другому, гортанно. Этот же парень будто лаял. Немец?
Лес кончился как-то неожиданно. И Жажа тут же перешёл на шаг, на ровный, но широкий шаг целеустремлённого делового человека. Вроде и неспешно, но довольно быстро.
Он что-то втолковывал на ходу, борясь со сбившимся дыханьем. Но я мало не понимала ни слова, да и думала всё больше о том, где же мой котик, всё вглядывалась, пытаясь увидеть его светлый силуэт в темнеющей чаще.
Как бы плохо я со своим котиком ни дружила, всё же несла за него ответственность, и чувство долга заставляло меня волноваться за лысого мерзкого зверя, оставшегося в лесу в полном одиночестве.
Такого домашнего, разнеженного, наглого…
Вскоре спотыкаться я перестала — под ногами появилась хорошо утоптанная широкая тропа. Пожалуй, две машины разъехались бы. Кажется, мы шли уже по дороге. Это точно была какая-то местная трасса — мелкий камень плотно впился в пыль. Грунтовка, что ли?
Но рассматривать окрестности было некогда. Мы вывернули к постройке с освещёнными окнами. Судя по очертаниям, что-то двухэтажное, но подозрительно неяркое. Если это заправка, то я балерина Большого театра.
Наши придорожные заправки сияют ярче новогодних ёлок, а это сооружение было похоже на какой-нибудь подпольный цех, настолько всё было тускло и невыразительно, будто кто-то нарочно пытался сделать это местечко в лесу ещё более неприметным.
Что это вообще за странное место? Какая страна могла быть в таком отсталом состоянии?
Я пыталась быстро вспомнить что-нибудь подобное в радиусе… гм… полёта воздушного шара от моего родного Белого Города. И что-то не могла припомнить, где есть такие густые леса, но не горы, где есть цивилизация, но и не очень цивилизация, где есть вроде бы и носатые, но не кавказцы, и где бы при этом ни одно русское слово не отозвалось чем-то знакомым у местных жителей.
 
Дальше додумать не получилось — мы уже стояли у кривоватой деревянной двери, чем-то напоминавшей мне дверь одного маленького заведения на одно посадочное место в конце бабушкиного огорода: набор длинных досок с двумя поперечными и одной диагональной между ними. Полному сходству мешало отсутствие накидного крючка.
Мой проводник повернулся, остановившись у самой двери. Его лицо было не просто похоже на лошадиную морду. В тусклом свете наддверного светильника оно напоминало лошадиный череп. Сразу вспомнилось про князя Игоря: «… и примешь ты смерть от коня своего». Бррр.
Перед тем как толкнуть непрезентабельную занозистую филёнку, Жажа что-то тихо прошипел, легко прижал свою ладонь ко рту. К моему, между прочим, рту. Пронзительно глянул в глаза, оценивая, поняла я или нет?
Я отодвинула его руку от себя.
То, что нужно молчать, я поняла, не дура. Погоня позади как-то располагала к осторожности. Но меня всё больше тревожил Куся. Я хотела, чтобы он был со мной. И просемафорила, махая ладошками, как крылышками, дескать, хочу найти кота.
И мистер Лошадиный Череп покивал, повторил махание крылышками и показал на дверь — там всё будет. Потом быстро скинул свою… пусть будет куртку, взгромоздил мне на плечи и поправил капюшон, надвинув его пониже. Маскировка?
Может, там, внутри, он возьмёт лестницу, чтобы схватить кота? Или купить еды, чтобы подманить? Странно, конечно. Зачем тогда маскировка? Сам бы сходил, я и здесь подожду. Жажа с лицом-черепом лошади скривился и дёрнул меня за рукав — идти нужно вместе.
Ну ладно, давай попробуем. Хотя мне это не нравится.
И я примирительно похлопала его по высокому плечу и кивнула — идём. Что, собственно, я теряю?
Была надежда на то, что кот, во-первых, далеко не улетел — всё же он только пару минут как летает, ещё совсем не ас, и значит, далеко не мог умотать. А во-вторых, за этой дверью мы как-то решим проблему его поимки. А ведь сзади за нами ещё погоня.
Парень тоже глянул в ту сторону, откуда мы пришли, на лес — про погоню он тоже не забыл, и поспешно толкнул дверь. Она неприветливо взвизгнула. Я и обернуться не успела, как меня волоком тащили внутрь.
А внутри была забегаловка.
Неухоженная, тёмная, с низкими потолками, неожиданно тонко стилизованная под старину, как, собственно, и входная дверь, — всё в дереве, в грубо обработанном, старом, уже посеревшем.
На потолке балки (бабушка такие называла смешным словом бантыны), по сторонам от входа — столы, больше похожие на козлы, лавки по-старинному длинные и широкие. На таких и сидеть, и спать можно. Людей — пара человек у столов, которые мы миновали одними из первых.
Жажа снова включил свою деловитую быструю походку, двигаясь вглубь помещения, и на ходу, прямо с порога стал что-то сурово говорить бармену.
Толстой мужик, что опирался локтями на отполированную деревянную столешницу, видимо, стойку, с самым тоскливым выражением лица, вовсе не был похож на бармена. В моём, по крайней мере, представлении. Скорее уж на мясника. Здоровенные ручищи, на которых трещали подвёрнутые рукава белой когда-то рубахи, серый передник в пятнах и разводах, похожих на засохшую кровь, лохматые, давно не мытые вихры на голове, заросший щетиной с густой проседью подбородок.
Этот не-бармен что-то ответил всё на том же как бы немецком, внимательно выслушав моего спутника. Эти слова внесли ясность — я не свалилась на какого-нибудь уникума или неместного: эти двое хорошо понимали и друг друга и я их так же хорошо не понимала.
Удивило, даже поразило, другое. Вернее, поразил.
Поразил меня мой спутник своими мимикрическими способностям. Теперь, если бы не одежда, я бы приняла его за молодого управляющего банком или ещё какого ответственного служащего, настолько спокойными и уверенными были его движения, глубоким — голос, строгим — взгляд. И да, ещё раз, при лучшем освещении, я поразилась его сходству с лошадью.