Тот, кто держит за руку (СИ)
Лицо Мелиссы делается почти злым:
Не лучше ли тебе заткнуться, парень! — с вызовом шипит она, доставая из рюкзака начатую пачку сигарет.
Сейчас она кажется мне маленькой и глупой, так что вся ее напускная бравада и выеденного яйца не стоит. Даже обижаться было бы глупо…
Послушай, давай не будем ссориться, — говорю я примирительно. — Я тебе не враг, мы на одной стороне, помнишь? Вот смотри, — достаю ручку и пишу на сигаретной пачке свой номер телефона, — это мой номер… На всякий случай. Вдруг пригодится!
Мелисса прикуривает новую сигарету и косит на меня своим карим глазом с черной подводкой:
Ты, типа, дал мне свой телефончик, так что ли? — язвительно осведомляется она. — Я прямо вся в растаяла и потекла!
Не обольщайся, — улыбаюсь ей я, — ты не в моем вкусе. Слишком много куришь!
Та издает губами что-то вроде «пфф», а потом выдыхает новую струйку дыма. Хочет показать, что ей до лампочки все мои слова, понимаю я мгновенно, следя за ее умелыми манипуляциями…
Где твой отец? — наконец интересуюсь я. — Почему ты не уехала с ним?
Ты забыл, — вскидывается Мелисса, — у нас теперь нет машины… Старичок Форд восстановлению не подлежит, а на новую денег нет. Такие вот пироги… А отец, — она неопределенно машет рукой, — уехал с другом…
Почему ты с ними не поехала? Тебе надо в школу, насколько я понимаю.
Ты что ли мой папочка? — снова вскидывается она. — Я маму хочу навестить, я же говорила, так что можешь быть свободен, не парься.
Я еще какое-то время стою, молча посматривая на выезжающие с парковки машины, а потом направляюсь к своему автомобилю:
И все-таки курить — это не круто! — кричу я девочке, отойдя на приличное расстояние. — Подумай об этом.
Да пошел ты! — доносится вместе с летним дуновением ветерка. И я отчего-то улыбаюсь…
Едва я сажусь за руль — звонит мой телефон. Вероника.
Ты никак меня избегаешь?! — кидает она в трубку вместо приветствия. — Это так?
Так и есть. Почти…
Нет, отчего же, — отвечаю как можно более правдоподобно, радуясь, что подруга не видит моего лица. — Просто кое-что случилось и я был занят.
Твоя мама говорила что-то об аварии… Но она ведь не с тобой случилась, правда?
Со мной все в порядке…
Правда?! Удивляюсь я самому себе. А так и не скажешь. Потом снова заставляю себя вслушаться в слова Вероники:
… Завтра мы идем с девочками по магазинам, они обещали мне прикупить кое-что к нашей поездке на Карибы. Ты ведь еще помнишь об этом, правда, Марк?
Как забыть о том, о чем напоминают по десять раз на дню, с раздрожением думается мне: родители подарили нам эту поездку в честь окончания университета, и Вероника мне все уши прожужжала, предвкушая песчаные пляжи и коктейли в высоких стаканах.
Но сегодня ты мог бы и заскочить ко мне, — интимно понижает она громкость своего высокого голоса. — Обещаю, никаких свадебных разговоров и иже с ними, только ты и я… и зажженные свечи. Все как ты любишь…
Все, как ТЫ любишь, Вероника, так и хочется поправить мне ее, но я молчу, а потом даю обещание заехать и отключаюсь.
Наш вчерашний разговор о свадьбе кажется мне таким далеким, словно он случился в другой жизни или вообще в параллельной вселенной… Даже не верится, что меня вообще могло занимать что-то помимо семейства Вебер, мысли о каждом из членов которого почти неотступно крутятся в моей голове.
Наваждение какое-то… Я трясу головой, словно блохастый пес, которого донимают мелкие кровососы, а потом стремительно выруливаю с парковки.
Глава 8.
Что-то безостановочно трезвонит на прикроватном столике, и я спросонья не сразу понимаю, что это такое… Будильник? Нет, это истерически вопит мой сотовый, и вопит, судя по тяжести в голове, ощущаемой мной, прямо посреди ночи.
Кидаю взгляд на часы — так и есть, час ночи… Стону и быстро нажимает кнопку приема звонка.
Алло? — сиплю я в трубку полуживым голосом.
Марк, я не знаю, что мне делать, — слышу голос, полный панического ужаса, — у Енаса высокая температура… вдруг у него кровь сварится или что там еще может случиться! Кажется, его даже вот-вот стошнит… и он постоянно плачет… Плачет, плачет и плачет… Боже, Марк, я не знаю, что мне делать!
Мелисса — а голос принадлежит именно ей — кажется и сама сейчас расплачется, настолько она перепугана и растеряна. Ощущаю это даже на расстоянии…
Мелисса, это ты? — решаюсь уточнить я, все еще не до конца проснувшись и не совсем понимая, о чем идет речь. Но она как будто бы и не слышит меня, продолжая все в том же истерическом духе:
Ты же доктор, правда? Пожалуйста, приезжай и помоги нам, я очень тебя прошу. Вдруг Ёнас умрет, что я тогда маме скажу?
Так, успокойся, — вылезаю из постели и начинаю выискивать глазами свою одежду. — Я не думаю, что у мальчика что-нибудь серьезное… Ты заглядывала ему в горло? — Возможно, это банальная ангина… — Просто дай ему жаропонижающее. У вас есть что-нибудь подходящее: парацетамол или ибупрофен?
Боже, я не знаю, — стонет Мелисса, — этим всегда мама занималась!
А где ваш отец?
Он на работе, — отвечает она истерически, а потом умоляюще полуплачет: — Марк, приезжай и сделай что-нибудь… Я просто не знаю, к кому мне еще обратиться.
Я плечом прижимаю телефон к своему уху и начинаю натягивать джинсы.
Ты правильно сделала, что позвонила мне, — убежденно говорю я. — Я скоро приеду. Дай мне полчаса, хорошо?
Только побыстрее! — восклицает Мелисса, и я ложу трубку, только тут понимая, что не знаю их домашнего адреса… К счастью, телефон тут же тренькает, сообщая о входящем сообщении: Мелисса прислала смс с адресом. Молодчина!
Выискиваю в интернете адрес ближайшей дежурной аптеки, и уже через пятнадцать минут закупаюсь всем, что, как мне кажется, может нам понадобиться, а потом забиваю адрес Веберов в навигатор и спешу по указанному адресу.
Мелисса открывает почти мгновенно… Без своей боевой раскраски «аля-злобная фурия» она выглядит совсем маленькой и в данном случае крайне несчастной — едва просохшие дорожки недавних слез слабо отсвечивают в свете уличного фонаря на ее бледных щеках.
Идем! — она тянет меня в дом, и я едва избегаю столкновения с диваном, который в полумраке чужого дома представляется неким доисторическим монстром, заступившим мне дорогу.
Как Ёнас? — интересуюсь я на ходу, продолжая маневрировать в узком пространстве дома. Я к такой тесноте не привычен и почти ощущаю приступ клаустрофобии!