Буря кристаллов (СИ)
— Вот послушай, что благоразумная девушка говорит, — поддержал Джон. — Не мешай людям работать. А не сидится тебе, попей водички, сходи за шаурмой. Будешь буянить, зальют резиной раньше времени или усыпят в каком-нибудь гробике до окончания войны.
— Это все-таки война? — помрачнела Джеки. — А с кем?
— Зачем брякнул про войну, идиот. Я только девушку рассмешил, а теперь она побледнела от твоих художеств. Скажу, Джон, правду, какой бы горькой она ни была — ты неуклюжий собеседник.
— Я даже согласен на звание "неотесанная дубина столетия", если мне дадут кнопочку 'escape' для сегодняшнего дня и твоей физиономии.
— Неблагодарная скотина. Не слушайте, Жаклин, его выдернули из-под любимого метеоритного дождя, и теперь он киснет? Какая война? Просто тренировка экстремальных форм эвакуации, тестовые учения для новых тральщиков или эсминцев, ядрен их радон.
— Откуда вас эвакуировали? — спросила Джеки.
— С места разработки на Луне, — сухо пояснил Джон. — Там на темной стороне была зона выхода на поверхность чистейшего беспримесного сапфира. Мы в нем немножко ковырялись, и нас так в харвестере и выбросили. Травалатор, кросс-переход, и ты в заднице космического клоуна.
— Как? Прямо на харвестере выбросили?
— На нем самом. Не полетать, не приземлиться. Сиди, маши граблями.
— Не сгущай краски. Все было замечательно. Сидели мы в кабине, как у боженьки за пазухой, только ангелы не пролетали. А так, генерируемый воздух, восьмикратная защита от метеоритов, лаборатория, политека — масса увлекательных занятий. Я не успел даже досмотреть запись давешней геммологической конференции, как нас сунули в челнок и в эти кресла.
— Вот видите, что за человек к вам привязывается, Жаклин, — ядовито прогудел Джон. — Для него болтаться в открытом космосе на лунном харвейстере — самое милое дело. Рад покрутить вальцами, подергать манипуляторами и ухватить какой-нибудь смерзшийся кусок мусора. Если занят делом, и о войне думать недосуг. Пусть они там палят из фрегатов и линкоров, а мы напоследок, перед тем как перейти в разряд ледяных мертвецов, проведем геммологический анализ случайного астероидного улова. Будем верны профессии. Ты как мой отец, Валера. Он всегда говорил — занимайся своим делом и сохраняй спокойствие.
— Ну вот, началось. Не слушайте его, Жаклин. Пусть бурчит себе, а мы прогуляемся по кораблю.
Валерий говорил бодро, энергично и между делом успевал заговорщически подмигивать.
— Так вы геммологи? Мы же с вами почти коллеги. Я изучаю минералы.
— Вот и правильно, изучайте себе спокойненько, проводите эксперименты, пишите монографии. Только на нормальной обжитой планете. А то некоторым любителям экскурсий неймется устроить экстремальную практику смежных профессиональных навыков. Знаете, какими словами Валера сманил меня со спокойной научной лабы на темную сторону Луны.
— И какими же?
Какими бы не сманивал, ничего особенного в этом не было. Все специалисты владели смежными навыками, классные инженеры при желании нередко выезжали "в поля" встряхнуться. А мужики всегда хотят сделать что-нибудь крутое.
— Предложил освежить гнетущую исследовательскую атмосферу, проявить любознательность и отправиться на экстремальную экскурсию. Два месяца мы проявляли любознательность в ледяной темнотище под непрерывным метеоритным дождем. А все кончилось полетами по космосу на харвестере.
Валерий непонимающе развел руками:
— Думаю, таких полетов по пальцам пересчитать, и один — твой. Это же круто!
— Переживу, если меня никто не будет считать по пальцам. Я в первый момент понадеялся, что чертов харвестер вот-вот трансформируется в боевую авиетку и возьмет курс на Землю. Не знаю уж, что на меня нашло, наверное, в детстве пересмотрел античных фильмов. Но оказалось еще фантастичнее: мы просто будем слушать запись геммологической конференции и приближаться к астероидам. Самое время погрузиться в чистую науку, непонятно только зачем для этого покидать родную лабораторию.
— Да, ладно, Джон, прекращай свои словесные художества, я единственный вношу свежую струю в твою жизнь.
— Струи струям рознь, а тем более свежие.
Фразочка получилась пошловатая, но Джон произнес ее со скорбной усталостью. Как истину, выстраданную опытом. Сходить что ли, принести ему какие-нибудь плюшки с центра палубы. Там громоздился синтезатор, толклись люди, и откуда тянуло запахом кофе. Прогуляться в этом направлении Джеки не успела, купол над головой стал матово черный, и мужской голос отчетливо и бесстрастно произнес:
— Прошу всех немедленно занять свои места.
Валерий вздохнул и почесал шею.
— Ну вот, придется отложить экскурсию по кораблю. Пошли на новую точку. Жаклин, вы видели башню из электромагнитной сгущенки? Это такое, ядрен радон, охренительное художество.
Джон обреченно застонал и откинулся в кресле. Джеки закрыла глаза, стараясь ощутить момент прыжка.
***
Невозможно оторвать взгляд от протянувшейся сквозь тьму, желто-белой сияющей громадины. Копье сказочного богатыря или уходящая под небеса башня принцессы. Кому что больше нравится. Огонь в глубине сворачивался в причудливые спирали и кольца, ходил зигзагами, выплескивался то светлыми, то темными всполохами. Магнетическое свечение дарило ощущение полного покоя. Глядя на тянущийся от рефракционной палубы луч электромагнитной энергии, будто сам превращается в поток первичных элементов. Пронзаешь будущее, охватываешь все: от взрыва вселенной до схождения горизонтов разума. Джеки будто одновременно видела себя и людей вокруг и знала, что все они растворены льющемся сквозь космос огне.
Наблюдение за гигантским лучом силового поля, сгущенного почти до вещества, не лишало ее способности мыслить здраво. Она понимала, что эвакуированным специально позволяют смотреть на энергетический поток: транс идет на пользу тем, кто пережил стресс. Но анализировать состояние не хотелось. Вместе с энергией Джеки мысленно неслась сквозь пространство. Бесстрашная и быстрая. Через сотни километров превращалась в огромную непрозрачную сферу — плотное, как гранит, псевдовещество массой в пол Луны. Оно тяжелело, уплотнялось в ледяном пространстве, электрон к электрону. Копило неотвратимый взрыв. В какой-то момент воображаемые ощущения стали неприятными, и Джеки постаралась от них отстраниться. Но запущенное внутри движение продолжалось. Знания, загруженные когда-то на учениях, распаковывались перед внутренним взором. Как папки и файлы, чудом найденные в глубине операционной системы.
Картинка отчетливо сложилась в голове. Тральщик вышел в следующий сектор и направил поток энергии так, чтобы сгенерировать в отдалении сгусток псевдовещества — гигантскую сферу. Как только образуется критическая масса, луч вырубят, псевдовещество лопнет, и возникнет импульс обратного вакуума. В огромном радиусе он создаст притяжение для небольших по массе объектов. Минут через двадцать корабль проведет радарное сканирование и соберет голубчиков. Так выловили Джеки и всех остальных зрителей панорамной палубы.
Когда луч исчез, люди задвигались и заговорили.
— Художество, ядрен радон, каких проискать, — тут же провозгласил Валерий.
— Не оторвать взгляд, — согласилась Джеки. — Но зачем так сложно? Можно же просто лететь и сканировать солнечную систему?
— А лучше сразу выслать свои координаты условному противнику, — буркнул Джон.
Действительно, первое правило: хочешь спрятаться, меньше подавай сигналов. Лучше вообще полное радиомолчание. Почувствовав неловкость от собственного глупого вопроса, Джеки тряхнула головой, и тут же, не удержавшись, задала следующий:
— Интересно, а дежурный, который этим лучом управляет, не впадает в транс?
— Съедает противоядие и надевает очки, а может еще и натирается защитным кремом, — скорбным тоном сообщил Джон. — Двойная защита лучше одинарной, а тройная лучше двойной.
— Скажи еще десятикратная.
— Не стоит перебарщивать. Когда ограждений слишком много, можно впасть в транс от значимости собственной личности, перестать дружить с головой. Был у меня один такой знакомый, который предпочитал не выходить из дома. Для всяких дел загружал свое сознание в клонов. Потом заявил, что мир существует лишь в его голове, а клоны — это сублимация мечты о реальности. Через пяток лет парень потерял уверенность, что существует сам. Вот так оно бывает — сначала слишком много предосторожностей, потом глядишь — и сам на том свете.