Изгоняющий бесов. Трилогия (СИ)
Да, как ни страшно это звучит, но именно так травят чужих собак «дружелюбные» соседи — куском колбасы с иголками, заботливо положенным у порога. Батюшка об этом знал, он сам дважды убирал такие «подарки», поэтому и воспитывал маленького добермана в терпеливой строгости и отеческом внимании.
Невзирая на общепринятый запрет, православный священник всегда держал собаку дома.
Считается, что собакам место во дворе, в будке, а в доме благословляется иметь кошку. Не буду в очередной раз вдаваться в истоки этого странного суеверия, спорить или дискутировать по этому вопросу. Мы этого касались выше, помните?
Так вот, кошки у нас не было, потому что отец Пафнутий их дважды заводил, но они бесов боятся. А маленький косолапый щенок покорил его сердце, потому что не боялся ничего!
Да, старец уважал храбрость слабого перед сильным. Как я впоследствии узнал (а делился воспоминаниями он постепенно), за многие годы кто только и в какие инстанции не жаловался на мятежного батюшку. Охлобыстин как поп был перед ним просто мимимишным котёнком.
Моего наставника расстригали трижды, два раза в тюрьму сажали на трое суток, штрафовали без счета за административные или общественные правонарушения, раз шесть били кучей в разных тёмных местах, а он ни разу ни на кого даже заявления в милицию не написал.
Отец Пафнутий прощал всех, до кого не мог дотянуться кулаком, а сам снова и снова возвращался к церкви. Не могу сказать, что это был какой-то очень уж прогрессивный образчик современного российского священника, но ведь я и сам никогда не был идеальным учеником, так что в этом смысле мы, пожалуй, вполне нашли друг друга.
Наверное, наши отношения трудно было назвать братскими, родственными или чисто педагогическими. Нет, мне кажется, всё было чуточку глубже. Без сериальной сентиментальности, скорее на уровне интуитивного человеческого понимания, что всегда связано со столь же непререкаемым доверием с обеих сторон. Боюсь, что для более внятного объяснения этой философской дилеммы пришлось бы написать отдельную книгу. Поэтому фиг с ней.
Вернёмся к нашим баранам. Теперь по утрам, если я не занят по службе при храме, у меня были тренировки рукопашного боя с бесом. Я вновь пытался применить все наставления отца Пафнутия, но, как и говорилось, то, что легко в теории, как правило, весьма непросто на практике.
Когда он первый раз закинул меня на крышу сарая, мой доберман тихо подошёл самой вальяжной походкой, слегка качая задом, и без предупреждения цапнул нечистого промеж ног. После чего, не разжимая зубов, прорычал:
— Учи его, а не бей. Я один раз кусь — и ты без сервелата. Повторить?
— Найн, найн, найн, майн фюрер Гесс! — едва дыша, пропищал нечистый. — Я буду очень, очень стараться, я… Уй-ё-о, больно же-е!..
— Это я ещё был нежен, — честно предупредил пёс, разомкнул челюсти и гордо отошёл в сторону, в красивой позе сев у крыльца.
Должен признать, что урок усвоили мы оба. Анчутка больше не пытался меня убить, а я постепенно навострился просто предугадывать его движения, вовремя отклоняясь с линии удара. Через каких-то три-четыре дня мне удавалось не только давать ему сдачи, но и переходить в атаку.
А в свободное от общих тренировок время эта стройная боксёрская груша отлично готовила, устраивая нам ужин во французском, сицилийском, грузинском, греческом, польском, испанском или украинском стиле. Что, кстати, всегда было вкусно, сытно и ярко!
Хоть нам готовил безрогий бес, но отец Пафнутий привычно благословлял любую трапезу, так что злонамеренного отравления мы могли не опасаться. Георгиевская лента, по словам батюшки, при правильно подобранной православной молитве обретает особую силу.
Недаром за одно её ношение в ряде стран можно и в тюрьму загреметь. А почему? Потому что нечисть любого упоминания о святом Георгии боится, как огня небесного!
Ну а поздними зимними вечерами, когда святой отец тушил свет, укладываясь спать, мы втроём, бывало, ещё сидели в сенях почти до полуночи.
— Слышали мы о вашей Системе, я, я! — пускался в откровения Анчутка, одновременно пародируя вольным миксом все языки и народы. — Да и ху из в пекле о ней не слыхал? Раньше они только в настоящем времени бесов гоняли, а сейчас наука вперёд шагнула и назад обернулась. Теперь всё перфектум! Они бьют наших ещё и в прошлом. Дас ист фантастиш!
— Скорее уж а ля гер ком а ля гер, — подправил я.
— Амиго, это нечестная война. Хотя что говорить, честных войн в природе не существует де-факто. Возьмём, к примеру, Библию…
— Не возьмём.
— Тоже правильно, не стоит, иначе мы оба просто утонем в дебрях религиозных трактовок и словестной эквилибристики. А твой пёс и так зевает.
— Его зовут Гесс.
— А то я не знаю, о-ля-ля?! Слушай, Тео…
— Так меня называют только друзья.
— Отлично, майн камрад Тео, — не стал спорить красавчик-брюнет, попытавшись приобнять меня за плечи, но вовремя передумав. — Скажи сам себе, ради чего ты пошёл войной на бесов? В чём смысл твоего крестового майн кампф? Зуб даю, вроде бы лично тебе эти мелкие пакостники с рожками ничем не навредили?
— Это сложный вопрос.
— Понимаю. Без пол-литра ля шампань никак? — предложил он.
— Ни с чем никак. Бесы — враги рода людского. Это априори, де-факто, это даже не теорема, это аксиома, не нуждающаяся в доказательствах. Поэтому вас из века в век бьют.
— Хм, но ведь мы, бесы, очень неглупые?
— В целом да.
— Тогда почему столько веков нас ничему не учат?
— Не знаю, — пожал плечами я.
— Потому что вы бьёте нас, даже не спрашивая, хотим ли мы вообще драться. А прикинь, хоть один бесогон, паладин, экзорцист пробовал как-нибудь попросить нас отойти в сторонку, договориться мирным путём?! Нет, нэ, найн, нихт, но, нияк же ж неможливо, панове!
Как вы понимаете, после таких провокационных разговоров мы все трое (включая дремлющего добермана) получали от внезапно являющегося отца Пафнутия неотвратимый втык громом и молниями. Что нам оставалось? Тихо, не огрызаясь, безропотно принимая наказание и перемигиваясь, молча договариваться о том, чтобы собраться здесь же в сенях следующей ночью.
Возможно, как следствие этих разговоров сама мысль, что с неким рядом бесов можно просто «по-пацански поговорить за жизнь», засела в моей голове словно гвоздь. И я начал искать возможность проверить это на практике, что представилось мне в самое ближайшее время.
Как вы помните, к нашему экстремальному батюшке съезжались страждущие со всей области, и вот после утренней службы на третий-четвёртый или пятый день, уже дома, он поманил меня пальцем:
— Собирайся от, паря. Беса изгонять едем, да непростого. Бес скаредности и стяжательства — тварь от нередкая, и потому-то проблем с ней немерено. Справишься ли, Федька?
Доберман со счастливым гавканьем встал у меня на пути, виляя обрубком хвоста. В карих глазах Гесса привычно читалось: «Или идём вместе, или никуда ты без меня не идёшь!»
Что я мог?
Опуститься на одно колено и тихо напомнить ему, что он хороший мальчик, он мой лучший друг и, само собой, мы на любое дело ходим только вместе. В туалет врозь, а вот бесов гонять вместе. Правильно?
— Лизь тебя!
Я подставил щёку и подтвердил: да, всё верно, ты со мной, я тебя не брошу и не оставлю. И кормить буду. И лапу возьму. Да, и вторую тоже. Гладить зад не буду. Ладно, буду, но не сейчас.
— Анчутка, за домом проследи! — продолжал раздавать команды батюшка. — Никого от не пускать, на ужин только постное, водку от не лакать, бабам через забор ничего не показывать, а то жаловались ужо некоторые…
— Ху из ху, ваше святейшество?!
— Повыражайся от мне тут.
Красавчик-бес закатил невинные глаза, но на обострение конфликта не пошёл, выйдя во двор. Всё-таки неглупый он малый, хоть и играет за противоположную команду.
Я быстренько собрал кое-какие необходимые вещи в сумку, потом помог батюшке надеть тяжёлый непробиваемый тулуп. После чего мы, включая упакованного добермана, традиционно перекрестились на иконы, надели шапки и пошли. С богом, как говорится.