Изгоняющий бесов. Трилогия (СИ)

Нет, не то чтоб разговоры с противоположным полом были запрещены. Я же не принял монашеский сан, так что в принципе кто бы мне что запретил. Никто!
Сумбурно, да? Я хочу сказать, что так называемый чин послушника налагает на светского человека не столь много обязанностей, как многим кажется. Пока ты послушник, ты, так сказать, лишь послушен своему духовному отцу или наставнику, ты только учишься ставить приоритетом духовную жизнь, но в любой момент волен развернуться и уйти.
Как, кстати, чаще всего и уходит подавляющее большинство таких вот обиженных на весь мир философствующих эгоистов. Я, честно говоря, тоже, наверное, ушёл бы по весне, были такие мысли, но теперь, когда мы познакомились с Мартой…
— Пришли от ужо. — Старец широким движением распахнул хлипкую калитку, сдвигая приличный сугроб. Видимо, уборкой снега хозяин себя не утруждал.
Мы шагнули во двор. Навстречу ретиво ринулись два скучающих здоровенных кобеля, но при виде улыбчивого добермана в телогрейке и шапке набекрень неуверенно поджали хвосты.
Гесс искренне удивился и, задорно гавкнув, отправился с ними поиграть, что в его понимании значило погонять псов вокруг дома, пока с них пар валить не начнёт, а потом закинуть обоих в одну конуру и перевернуть её вверх тормашками. Мы же, топаньем стряхивая с обуви снег, взошли на крыльцо и старательно постучали в дверь.
— Коли от пьяным откроет, сразу-то в рыло не бей, — заранее предупредил отец Пафнутий. — Говорю же тебе, не в себе мужик, то бесы его спаивают.
— Значит, ищу чёрного беса гнева и парочку зелёных. Зелёных крещу, чёрного обливаю святой водой.
— Истину глаголешь, паря. Да стучи от ужо, и посильнее, чё ж не открывают-то?
Ломать не делать — жалко мне, что ли? Я стучал кулаком, коленом, ногой, никто не открывал, но мой наставник — дядька упёртый, вы же знаете, уходить он не собирался, а в два плеча мы эту дверь в конце концов просто вынесли вместе с петлями.
— И почему не открывали, думали, что с обычным засовом не справимся?
— Так это от у рабы божьей спросить надобно. — Старец кивком бороды указал на сидящую в углу сеней запуганную женщину.
Безвольно опущенные натруженные руки, усталое лицо, заплаканные глаза, застиранная одежда. Как говорится, суду всё понятно.
— Вечер добрый, Татьяна. Прости от, что уж без приглашения, а тока нам с мужем твоим-то потолковать надо.
— Нет его дома, — тихо ответила хозяйка.
По-моему, у неё были распухшие от ударов губы, но я мог ошибаться, было темновато.
— А где же он, дочь моя?
— Не знаю…
— Не мне лжёшь, Богу лжёшь.
— Батю-ушка-а… — Женщина, не выдержав, бросилась к ногам отца Пафнутия.
Тот бережно обнял её за плечи и подмигнул мне:
— Ты б, энто дело, во дворе-то посмотрел, там сарай есть, слыхал от, Соболев там свою самогонку варит.
— Её все тут варят, даже вы.
— Ты мне давай от не сравнивай благодать с баловством! Иди вона бесов погоняй, что ли. Критикует он тут.
Я коротко поклонился, с отцом Пафнутием вполне можно спорить, он даже любит здоровую дискуссию, но сейчас уж точно не время и не место.
Погода распоясалась вконец, ветер бросал в лицо могучие хлопья снега, вечер опускался быстро, небо казалось коричнево-чёрным из-за низких туч, а сугробы во дворе намело такие, что ноги проваливались по колено. Бесов видно не было, но это не значит, что их тут нет.
Потом я кое-как набрёл на слабо протоптанную тропинку и, уже не сходя с неё, добрался до крепко сбитого заснеженного сарая. Сквозь щель в дверном проёме блестела слабенькая жёлтая полоска света.
«Отец Пафнутий знатный был бесогон», — вспомнилось мне. Да, хватка у старика ещё крепка, и чутьё не пропьёшь.
Сзади раздался хруст снега и хриплое счастливое дыхание.
— Отвёл душу? — не оборачиваясь, спросил я.
— Да, — удовлетворённо выдохнул Гесс. — Лизь тебя!
— Тогда беги в дом, грейся. А мне тут одного несчастного человека надо от бесов избавить.
— Я их кусь! Пусти меня, я первый, мне любопытно, а дома скучно, я с тобой хочу! Возьми меня, возьми, возьми-и! Хуже будет.
  
— Чем же?
— Я сяду тут и буду ныть, — злорадно пообещал он. — Ну ты чего, мы же друзья? На тебе лапку, пойдём бесов кусь!
— Хорошо, — сдался я, оборачиваясь и принимая его лапу. — Но одно условие: бесов гоняю я, ты сидишь и смотришь. Договорились?
— Да! На тебе ещё лапку.
Скрепив таким образом устную договорённость, мы спокойно открыли дверь (ну как спокойно, с трудом удерживая её от ветра) и заглянули внутрь.
Михаил Соболев действительно был механиком, если можно так выразиться.
Половина сарая представляла собой сложное переплетение труб, проводов, жестяных эмалированных баков разной ёмкости, тикающих термометров и больше походила на тайную лабораторию какого-нибудь свихнувшегося учёного, непременно желающего поработить весь мир.
А колоннады выстроившихся на полках от пола до потолка банок, бутылок, колб, склянок, вёдер и бочонков с самогоном наглядно демонстрировали, каким именно способом он намерен это провернуть. Типа просто споить на фиг всё население планеты. Как минимум, всю Австралию!
На фоне всего увиденного под тусклым светом жёлтой лампочки без плафона мы не сразу разглядели самого владельца. Михаил Соболев (не знаю как по отчеству) лежал пластом в углу, и сивушный запах, идущий от всего (!!!) его тела, буквально шибал в нос с такой силой, что брезгливый доберман зажал нос передними лапами.
— Что делать будем? Я такое не кусь.
— Понятия не имею, — так же откровенно признался я. — Чтобы изгнать беса, пациент должен быть хоть в каком-нибудь сознании. Может, его на улицу вытащить, он придёт в себя на холодке?
Пёс задумчиво кивнул, сведя жёлтые брови. Впрочем, в ездовые собаки впрягаться не стал, предоставив мне одному сомнительную честь тащить эту пьянь на свежий воздух.
В принципе, я вполне себе справился, выволок механика за ноги и попросту оставил его лежать на снегу носом вверх. Когда на нём намело небольшой сугроб, гражданин Соболев соизволил слегка зашевелиться.
— Чё… хто, чёй-то тут?! От бл…!
— Я послушник отца Пафнутия, буду из вас беса изгонять.
— Пшёл на…! От бл…! И фсё…
— Отлично, будем считать, что вы в сознании. — Я развернул мужика за ноги и точно таким же образом отволок его обратно в сарай.
На пороге он попытался вырваться, перевернувшись на живот, но только наелся снега от пуза. Мне удалось прислонить его к стене, кашляющего, плюющегося и матерящегося, потом достать бутылочку со святой водой и приглядеться.
— Надо же, — удивился я, поскольку на плече механика сидел маленький чёрный бес, злобно скалящий на меня зубки. — Тут всё так спиртом пропахло, что его без выпивки видно. А, Гесс?
— Вижу, вижу. Хочешь, я его кусь?
— Хочу, — вдруг взбрело в голову мне. — Валяй, покажи, как можешь гонять бесов.
Доберман бодро рванулся вперёд, клацнув зубами в воздухе, и тут же отскочил обратно.
— Ой!
— Чего?
— Он меня за нос кусь. Больно-о… пожалей собаченьку!
Поскольку это было скорее требование, чем просьба, я быстренько погладил по кожаному носу бедного пса и засучил рукава:
— Господи Боже, спаси и помилуй мя грешного.
С простой молитвой выкрутив пробку, я быстро набрал в рот святой воды и без предупреждения прыснул на беса. Мелкий пакостник, мокрый от рогов до кончика хвоста, завизжал самым мерзким образом и начал раздуваться, увеличиваясь в размерах. Что будет дальше, я знал, приходилось встречаться по учёбе, надо лишь вовремя отвернуться.
— Бум! — с грохотом лопнул нечистый, достигнув метра в кубе.
Доберман рухнул плашмя, закрывая морду лапами, как при взрыве. Кроме зловонного запаха серы, перемешанного со спиртными парами, от беса ничего не осталось. Всё, дело сделано.
— Домой? — обернулся я.
Гесс счастливо завилял обрубком хвоста.
Однако стоило нам шагнуть к двери, как за спиной раздался клокочущий смех, похожий на воронье карканье. Но хуже всего, что это было многоголосье.