Маленький адепт Великой тьмы (СИ)

— Ну, что, Андрюха, пойдем мы с тобой в воскресенье на открытие трамвайной линии? — Задал другу вопрос Семен, который слушал все эти рассказы приобщившихся к прогрессу одноклассников с огромным вниманием.
— А что, и сходим! — С важностью отозвался Андрейка, который, давая такое согласие, подумал, что во время той прогулки сможет одним махом сразу парочку своих целей выполнить, ну, кроме непосредственно самой поездки на трамвае.
Дело в том, что его немало беспокоило просто таки критическое снижение у него запасов порчи. Две единички — это же вообще ни о чем. А ребята в их классе, как назло, с самой зимы вообще все ходили абсолютно здоровые. Даже не чихнул никто из них ни разу. В праздничной сутолоке и толчее, наверняка ж, и носители проклятий будут встречаться. И Андрейке будет очень легко оставаться незамеченным, даже если кто из тайно им излечиваемых и заметит вдруг оказываемое на него магическое воздействие.
Вторым же, дополнительным делом Андрейка наметил для себя поискать еще монетки. Пусть у него на руках после продажи медвежьей туши и оставалась просто таки неприличная, по меркам простых работяг, сумма, но лишних денег ведь в принципе не бывает.
Как это часто бывает в жизни, вынашиваемые Андрейкой планы разбились о рифы реальности. Точнее, чуть было не разбились. Но обо всем по порядку.
В тот же самый день, когда в Андрейкином классе кипели страсти по поводу техно-магического прогресса, во внеурочное время вернулся с работы отец. Андрейка даже не застал момента, как он пришел, был еще в школе, настолько рано возвратился родитель.
Первым признаком, что что-то у них не так, стал услышанный мальчишкой еще с порога плач матери. Точнее, не только матери, увидев, что их всегда спокойная мамочка горько плачет, Лушка с Дашкой тоже вплели свои тоненькие, но пронзительные голоски в этот незапланированный концерт.
— Что-то случилось? — Андрейка, не раздеваясь, влетел в кухоньку, откуда и доносились все эти звуки.
— Случилось, Андрюша, случилось, — запричитала мать, — отец то твой вон, с завода уволился! На что мы жить-то теперь станем?
— Живы будем, не пропадем, — принялся отбиваться от нападок супруги родитель, — завтра я попробую на железную дорогу сходить. Чай, опытные слесари-инструментальщики и там тоже ко двору придутся. Сама же видишь, с теми нормами выработки, что с зимы на заводе приняты, нам только и осталось, что на живность со своего подворья надеяться.
— Ох, Захар, ты словно вчера родился, — снова завелась немного успокоившаяся было с приходом сына женщина, — мне Глафира Наймушина третьего дня рассказывала, что на железной дороге, с приходом нового управляющего на ваш завод, уже все рабочие места давно заняты. Слишком долго ты думал, другие уже вперед тебя подсуетились.
— Ничего страшного, в воскресенье вон, мы с Андрейкой на базар сходим, поросеночка с телушкой прикупим, глядишь, и пропитаемся как-нибудь.
— Ты сначала на работу устройся, — снова завела старую шарманку мать, — истратишь на телку с поросенком все деньги, что мы есть-то после этой твоей покупки станем? Корова с поросенком то еще когда вырастут!
Андрейка, конечно, причитать не стал, но сообщение, что ему с отцом непременно в этот выходной придется на рынок идти, ему совершенно не понравилось. Еще посидев несколько минут, слушая пополам со всхлипами крики матери, он решительно поднялся с места и отправился к своему тайнику. Вот и разрешились его раздумья на тему, нужно ли отдавать родителям полученные от Казимира Карловича деньги, или стоит отложить их на собственные нужды. Он принялся, шепотом проговаривая получающийся результат, старательно отсчитывать купюры.
— Папа, — тихонько позвал он отца, возвратившись через несколько минут, — вот деньги, тысяча рублей, только ты извини, но в эти выходные я с тобой на базар пойти не смогу.
Разумеется, Андрейкина проблема с внезапным появлением такой большой суммы денег отнюдь не разрешилась. Родители сразу же после этакого насели на сына с вопросами, откуда он смог такую несусветную кучу денег раздобыть. Пришлось Андрейке кое в чем признаваться. Не в наличии у него знакомого чертенка, конечно, но в том, что продал подстреленного ледяной стрелкой в глаз медведя, рассказал. И даже отцу показал действие этой самой стрелки, когда они во двор вышли, чтобы Лушка с Дашкой ничего из магии в исполнении старшего брата не увидели.
 
— Вижу, сын, что ты совсем большой стал! — Произнес отец, расчувствовавшись. — Ладно, если у тебя какие-то свои дела на этот день, обойдусь, пожалуй, в походе на базар и без тебя. Позову вон того же Силантия, к примеру, ему, наверняка, тоже что-нибудь на базаре нужно будет прикупить.
А Андрейке внезапно стало очень стыдно. Ведь поход на базар за домашней скотиной — это важное семейное дело, а не как у него, просто дурь и развлечение. Но все же отцу об испытанных им чувствах он ничего говорить не стал. Во-первых, все же не совсем и дурь у него, те же единицы порчи ведь в любой момент могут внезапно понадобиться, а во-вторых, ну, просто, очень захотелось на открытии первой в их городе трамвайной линии побывать.
И вот наступило воскресенье. С утра пораньше Рябовы все же всем семейством сходили в церковь. Андрейке, чисто для галочки, надо было у их батюшки отметиться, поскольку он церковную службу на прошлой недели пропустил, а отец надеялся там переговорить с шапочно знакомым мастером, перебравшимся с их бывшего завода в спешно создаваемое трамвайное депо. На железной дороге, как и предсказывала мать, свободных рабочих мест не оказалось вовсе.
Заутреня на этот раз оказалась не слишком длинной. Не известно, отметил ли приход Андрея священник, но своего знакомца родитель все же повстречал. Тот пообещал замолвить словечко, но пока, разумеется, все дела с отцовым трудоустройством так и оставались подвешены, что называется, в воздухе.
Свой поход на базар Андрейкин родитель начал сразу же после выхода из церкви: вдвоем с Семкиным отцом они, наскоро простившись с родными, зашагали в том направлении. Андрей же, никуда не торопясь, сопроводил женскую часть семьи до дома, переоделся в менее парадную одежду, чуточку перекусил и уже после этого двинулся в направлении Сенькиного жилища. Празднование же не с утра назначено, время на все это еще было.
Долго звать приятеля не пришлось, пару раз крикнул: «Сема!», и тот уже бодро выбежал за ворота.
— Ну, что теперь за Герасиком и пойдем к телеграфу? — Уточнил Андрейка их дальнейший маршрут.
— Герасик не пойдет, — немного хмуро отозвался Семен, — его родители к себе на это воскресенье забрали.
Хоть Андрейка и знал, что основной дом Герасика не здесь, а где-то чуть ли не на противоположном конце города, а в их улице он у своей бабушки обитает оттого, что его родители почти постоянно на работе, все равно от такого известия немного подивился: уж очень редкими были встречи Герасика с его родителями. Впрочем, не сильно-то этому Семенову сообщению он и огорчился: зато, раз с ними нет Герасика, не посвященного в тайну чертенка, значит, можно будет этому самому чертенку отправиться с ними на прогулку в его телесной форме.
Чтобы не привлечь ничьего внимания внезапным появлением в их компании третьего паренька, на пару минут заглянули на пустующее подворье Сырова. Ну, что тут такого, что зашло их двое, а обратно уже втроем вышли? Может, третий товарищ их там, в заброшенном доме, поджидал.
До здания городского телеграфа, возле которого из рельсов было выложено кольцо конечной точки трамвайного маршрута, шли чуть ли не час. Не то, чтобы очень уж далеко оно располагалось, просто не торопились. По мере приближения к месту празднования все радостнее делалось на душе: солнышко светит, люди нарядные гуляют, и чем ближе к конечной точке их путешествия, тем больше улыбающихся лиц. Праздник в городе, отчего бы не поулыбаться!
А когда выпили по стакану щипучей язык содовой воды со сладким вишневым сиропом, порадовались и еще больше. Тем более что за воду даже из своего кармана платить не пришлось: двугривенный валялся прямо возле киоска с прохладительными напитками.