Хроники новуса (СИ)

И в последний черед я поднял небольшой комочек, завернутый в тряпицу, развернул и увидел ярко-красный камень величиной с горошину. Или то не камень? Под пальцами он немного проминался, будто свежий сыр. Тут уж у меня даже догадок не было, что это камень и для чего он.
Словом, отчим оставил щедрое наследство, вот только за большую часть с меня живьем сдерут шкуру, хотя бы чтоб узнать, откуда такое богатство у отчима и кем он был.
    
Глава 3
 
Весь день и всю ночь меня тревожили тяжкие думы. Я таскал воду и думал, поправлял плетень и думал, резал ветки и думал. Хорошо, хоть осталось кое-что с поминального стола — не пришлось стряпать, а то я б настряпал такого, что потом свиньи бы отказались жрать.
Может, отчим, когда бродил по миру, встретил на поляне растерзанного кровавыми зверями новуса? Как заповедует древо Сфирры, он похоронил усопшего и забрал его добро с собой. Только зачем брать меч? Прибыли с него никакой, а бед он может принести немало. Нет бы прихватить сапоги. На сапогах имени не написано, сапоги нужны всякому. Даже если не по ноге, так их и продать недолго. Или вот, к примеру, котелок. Должен же быть у странствующего новуса котелок? Железо само по себе дорого, будь то меч или кочерга, только котелок не так опасен.
Или всё было иначе. Отчим увидел новуса, который из последних сил отбивался от кровавых зверей. Чтобы спасти несчастного, отчим взял полено и добил оставшегося волка. Изорванный новус только и успел взять с Тарга клятву, что тот отнесет меч и кошель семье, а сказать, где они живут, уже не сказал. Вот и бродил отчим по миру, чтобы отыскать жену и сыновей того новуса, отчаялся и женился на моей матери. Меч хранил и к серебру не притрагивался согласно данной клятве. Но я-то клятвы не давал, а потому мог делать всё, что вздумается.
Хотя на самом деле я уже уразумел, что Тарг сам был новусом. И меч тот его, и серебро его, и книжица. Потому сразу после материнской свадьбы во дворе появились и коровы, и свиньи, и куры, и утварь всякая. Даже пары лет не понадобилось.
Вот только я никак не мог взять в толк, для чего новусу натягивать шкуру пахаря. Как ни пытался, ничего в голову не приходило. И вместе с раздумьями во мне росла злость. Если Тарг и впрямь был новусом, почему он не сделал новусом меня? Почему не научил драться? Почему не наделил небывалой силой? Почему не спас мать? Новусы ведь всё могут!
Я даже ходил на его могилу и долго смотрел на хилый ясеневый росток. Стоит лишь чуть дернуть рукой, и тонкий стволик переломится, и тогда древо Сфирры не примет душу отчима. Придется ей скитаться без утешения и успокоения до конца времен, пока древо Сфирры не погибнет. Но я не тронул росток. Пусть живет. В конце концов, я не был Таргу родным сыном.
А как воротился с кладбища, увидел то, что заставило забыть обо всем.
По главной улице деревни в клубах пыли, пугая мирно клюющих травку кур, неспешно ехали четыре всадника. Огромные кони величаво подымали и опускали тяжелые копыта, не удосуживаясь бросить и косого взгляда на убогие домишки и хлипкие изгороди. Мужчины, покачиваясь в седлах, улыбались и говорили меж собой, не понижая голоса. Они не боялись, что их кто-то услышит.
— Больно тихо для мест, где объявился кровавый зверь! — сказал рыжий, сплевывая сквозь щель в зубах.
— Откуда тут ему взяться? До города рукой подать. Опять со страху драную псину приняли за кровавого волка! — отозвался второй, со шрамом на подбородке.
Я во все глаза рассматривал и дорогие попоны на лошадях, во всей деревне такую дорогую ткань можно было найти лишь у хранителя корней, и рукояти мечей, торчащие из поясных ножен, и блестящие кольчуги, проглядывающие из-под сюрко. Вот так выглядят новусы! Вот так они живут! Ездят на дорогих конях, носят дорогую одежду, ничего не боятся и делают, что им вздумается!
— Тогда придется их наказать, — рассмеялся третий с длинными усами. — Что мы, зря ехали, ноги коням били?
— Нет, — покачал головой самый старший. Его легко можно было отличить от остальных по шлему, похожему на яйцо. Забрало шлема было поднято, но я углядел лишь торчащий крючковатый нос. — Слишком близко к городу. Нашумим.
Кто-то донес старосте весточку о гостях, и тот выскочил навстречу, как ошпаренная лягушка. Старик кланялся и кланялся, попутно бормоча извинения, что не встретил на околице, что не подготовил пир, что не…
— Будет. Говорят, у вас тут кровавые звери завелись, — спокойно сказал старший всадник.
— Один! Всего один. Но его уже убили, — и старик снова упал на землю.
Рыжий снова сплюнул:
— Кажись, Дорек был прав. Спутали обычного волка с кровавым.
— Прошу прощения, господа новусы, но мы никак не могли спутать. Мы отрубили ему голову, могу показать.
А новусы, не глядя на старосту, продолжали насмешничать:
— Из-за этого меня сорвали с красотки Бриэль.
— Только зря спешили. Говорил же, надо выждать, пока выжившие крестьяне сами не добегут до города. Так трясутся над своими коровами, что любую шавку кличут кровавой.
Спешили? Это они-то спешили? Я едва не захлебнулся собственной слюной со злости. С похорон отчима прошло уже два дня! А убили кровавого волка днем ранее! От нашей деревни до города полдня пешком, если выйти с рассветом, а верхом и того менее. Да если б Тарг не убил того зверя, мы бы уже остались без стада!
Староста кликнул сына, и тот вынес насаженную на палку голову кровавого волка. Даже сейчас, без тела, без длинных лап и острых когтей, без глаз, выклеванных птицами, она внушала страх. От одного лишь взгляда на оскаленную пасть с клыками у меня затряслись ноги. Вскрикнули от ужаса бабы, кое-кто разревелся, а несколько мальчишек подались вперед, чтоб рассмотреть морду поближе. Ну да, они-то не видели волка целиком! И их отцы не бились с ним намертво.
— Ты глянь! И впрямь кровавый волк! — удивился рыжий. — Да матерый какой!
Старший новус спрыгнул с коня, подошел к голове и кивнул:
— Вы не напрасно нас позвали. Наказывать не стану.
Староста с облегчением выдохнул и поблагодарил господ новусов за милость.
— Шкуру тоже не отберу. Скажи только, кто его убил? Много ли народу полегло?
— Пастух убил. Он не совсем пастух, вернее сказать, не всегда, просто в тот день был пастухом, — залепетал староста. — Тарг его звали. Он один и убил.
— Один? — старший обернулся к своим подчиненным. — Кто из вас вышел бы один на один с таким зверем?
Те промолчали.
— Позови своего пастуха! Глянем, что это за герой такой!
— Так нет его! Помер он. Третьего дня и помер. Сильно кровавый зверь его порвал.
— Ну раз помер, значит, помер.
Старший выхватил нож, вогнал прямо в волчье темя, чуть покачал лезвием. С хрустом череп раскололся. Из раны новус осторожно выковырял какую-то штуковину, похожую на кусок гнилого мяса.
— Воды! — велел он.
Когда он ополоснул эту мерзость и покатал меж пальцев, я с удивлением увидел на его ладони ярко-красный камешек, как две капли похожий на тот, что я нашел в отчимовом схроне.
— Если бы твой пастух остался жив, я бы отдал это ему. Но раз он помер, заберу себе.
— Конечно, господин новус. Как пожелает господин новус!
Значит, это тоже ценная вещица, если новус не побрезговал испачкать свой нож. И за нее тоже можно получить немало денег. Вот только бы знать, сколько она стоит и разрешено ли крестьянину такую иметь? А то вдруг за нее тоже рубят головы.
Старший запрыгнул на коня, отмахнулся от старосты, который настойчиво, но без искреннего желания, приглашал его остаться на скромное застолье, а потом новусы уехали обратно в город.
  
Толпа возле дома старосты потихоньку начала расходиться. Мальчишки попытались стащить голову волка, но их обнаружили и прогнали пинками, тогда они убежали играть в новусов и кровавого зверя. Бабы разошлись по своим делам, а я прислонился к изгороди, чтоб послушать разговоры взрослых. Вдруг они скажут что-то про этот камушек? И мои надежды оправдались.