Развод. Внебрачный сын мужа (СИ)

— Вика, ты ничего не знаешь… — Ярослав приблизился и сел на корточки возле моих ног. Дотронулся кончиками заледеневших пальцев моих коленей. — Не суди, ты не представляешь, что это был за ад…
— Представляю… — тихо произнесла я, смотря в одну точку, на книжные полки у противоположной стены. — У тебя была хорошая жизнь. Успешная карьера. Красавица жена, молоденькая, глупенькая, нежная, которая тебе в рот заглядывала. Должен был родиться ребёнок. И все это полетело к чертям из-за одной аварии. Которую никто не мог предположить. И жена вдруг теперь не красавица. И наивности и молодости в ней не осталось. И ребенка. Долгожданного наследника, мальчика, продолжения твоей фамилии не будет…
  
Слова резали горло.
Меня душила боль и осознание в какой лжи я все время жила.
— Вика… — хрипло произнёс Ярослав. — У меня осталась красавица жена, которая вдруг решила, что жить не надо. У меня была практика, которую надо было продолжать вести несмотря ни на что. У меня было время, которого перестало хватать, а ещё грядущие операции, реабилитации. Потому что я не хотел оставлять свою красавицу жену. Я не хотел.
Яр опустил лицо и у меня что-то дрогнуло внутри. Передо мной сидел не адвокат Воскресенский, а Ярослав, которому было больно.
— Это получилось случайно. Я не думал ничего затягивать. Я не хотел никогда тебя бросать. Я не представлял как иначе… — продолжил муж, а я закусила губы.
— Но ты устал… — тихо перебила его я. — И та другая оказалась глотком воздуха. Тебе просто надо было вырваться из запаха лекарств, из моих слез, из череды врачей…
— Вика не так все было! — резко и зло сказал Яр, поднимая на меня глаза. — Я ничего не планировал. Я думал меня бес попутал. Я думал…
Я отстранилась от мужа. Любое прикосновение отдавалось тянущей болью внутри, словно все внутренности менялись местами. И от этого меня мутило. Тошнота подкрадывалась медленно и осторожно.
— Как долго? — спросила я, стараясь не смотреть в глаза мужу.
— Пара встреч… — выдавит Ярослав сквозь зубы.
— А потом что? Одумался? — я хотела говорить без сарказма, но у меня не выходило. Нота иронии все же проскользнула в голосе, и Яр переменился в лице.
— Я не одумался… — зло произнёс муж. — Я выбрал семью. Я выбрал тебя. Мне кроме тебя никто не нужен был.
Я ему не верила. Мне казалось это была долгая связь. И мне казалось она началась еще до аварии. Мама сказала она видела их с ребёнком. Даже если взять самое худшее, что сразу после аварии Ярослав сходил налево, то выходило, что мама их видела, когда прошло чуть больше года или полутора лет.
Он не знал, что она была беременна?
Или эта встреча как раз и была для того, чтобы она показала ему ребенка?
Или как все это было?
— А Матвей? — уточнила я. — Это была страховка на тот случай, что я не смогу родить ребенка?
Яр резко встал и прошёл к столу. Посмотрел в окно и нервно и зло выдал:
— Я на психа похож? — спросил он.
— Ты похож на человека, который весь прагматично относится к вопросам морали… — спокойно ответила я, хотя внутри все заходилось пламенем и горело.
— Я не планировал ничего такого! — зарычал Ярослав, снова увидев во мне оппонента. — Это была случайность и узнал я о ней слишком поздно. Она без моего участия решила родить и уже потом приволокла мне ребенка! А мое мнение ты знаешь! Лучше бы его не было. Лучше бы не было свидетельства моей ошибки.
Я медленно встала с дивана и прошла к двери. Ноги одеревенели и кололи. Я стискивала зубы, чтобы не завыть, но все же нашла в себе силы предложить:
— Верни ребенка его матери. Он ее любит и скучает.
Ярослав ничего не сказал и позже за закрытыми дверьми я слышала как он разносил свой кабинет, как гремели бокалы в баре и как хлопали ящики стола.
А я сжавшись в комок лежала на краю кровати, не понимая, что мне делать. Нет, ближайшие планы я знала прекрасно, но в принципе. Что дальше делать? У меня были сбережения от домашнего кондитера. Ярослава никогда не интересовало, что я делала с деньгами от своего маленького хобби. Он здраво оценивал мое желание иметь доход, который не был зависим от него, потому что я хотела делать какие-то подарки или покупки не из его кармана. Но этих денег не так много. На полгода очень экономной жизни, а уйдя, я не смогу работать, потому что как раз все мои миксеры, духовки оставались здесь.
Значит выход один, разводиться и стараться отсудить свою часть имущества. Хотя черт знает как это сделать…
Ярослав остался ночевать в своём кабинете, и я с запоздалой радостью выдохнула. Находиться вблизи супруга казалось пыткой. Я не могла на него даже без боли смотреть и тем более ощущать рядом.
А уехал он из дома ещё до того как самый главный жаворонок семьи проснулся. Алиса вышла в начале восьмого утра из детской и тихо спросила:
— А Матвей где? — она старалась собрать волосы самостоятельно, но у неё вечно выбивалась прядь то сбоку, то сзади.
— Ещё спит… — сказала я, вытаскивая овсянку с полки. — Рис или овсянка.
— Овсянка, а можно я его уже разбужу? — Алиса приплясывала на месте, но я покачала головой и показала глазами на ванную. Алиса фыркнула и прошла к раковине. Подвинула свой стульчик и залезла на него, принялась чистить зубы.
Я щелкнула мультиваркой и сама прошла в спальню к Матвею.
Мальчик уже проснулся и лежал на краю, укрывшись одеялом с головой.
— Привет… — тихо сказала я, присаживаясь на край. — Ты как? Проснулся?
Матвей тихонько вылез из-под одеяла, и я увидела заплаканные глаза. Мое сердце дрогнуло, а в груди все сдавило.
Матвей пару раз кивнул, и я осторожно приблизилась рукой к его всклокоченным после сна волосам.
— Тебя Алиса ждёт. И каша. Пойдёшь? — я не стала расспрашивать про слёзы, надо быть дураком, чтобы не понять что ребёнок боялся, скучал и вообще находился у чужих людей.
Матвей осторожно слез с кровати и, натянув носочки, прошёл в ванную. Я встала в дверях, помогла вытащить новую зубную щетку, пока Матвей чистил зубы делала Алисе хвостики. Пока Алиса пыталась сделать хвостики Матвею я накрывала на стол.
После завтрака, который Алиса превратила в перформанс, я стала собирать детей в развивайку. Мне очень сильно надо было сегодня быть свободной. Я не уверена была, что Матвея примут но вот с ним как раз-таки можно было и вместе поехать.
— Ты можешь, если хочешь побыть с Алисой, — сказала я в раздевалке, и Матвей недоверчиво посмотрел в группу.
— А что мы будем делать? — он прижал медведя посильнее, и я, присев на корточки, объяснила:
— Сначала рисовать на песке, потом у вас будет чтение и в конце гимнастика.
Это была не развивайка в широком понимании, а детский садик больше, но только на пару часов. Дети занимались разными видами активностей каждый день.
— А меня не прогонят? — спросил Матвей, и я растерялась, но потом поймала его за ладошку и по секрету призналась:
— Алиса сама за такое кого угодно прогонит, не бойся… Она тут не первый день.
Матвей медленно кивнул, и я проводила его в группу. Воспитательница кивнула, но не успела ничего сделать, потому что Алиса клещом вцепилась в Матвея, а я только шепнула дочери:
— Не давай его в обиду.
У меня было пару часов и всего лишь один адрес, по которому я могла найти хоть какие-то ответы. Я нервно и судорожно вбила в поисковике улицу и дом, открыла карту. Типовая пятиэтажка в спальном районе на окраине города.
Я вызвала такси.
Астраханцева одиннадцать.
Если мать Матвея жила по этому адресу и сейчас просто с ума сходила от того, что у неё отняли ребенка, то мы бы могли договориться. Муж не имел права вырывать ребенка из семьи, и мне лишнее напоминание о супружеской неверности каждый раз раздирало душу.
  
Я понимала, что ехала к любовнице мужа. Я знала, что он с ней был пока я была не в себе. Он к ней хотел уйти.
Я все это знала и понимала.
Но ребёнок, которого забрали из семьи был не виноват.
И хотя бы ради Матвея я должна была переступить через свою обиду и все же увидеться с этой женщиной.