Копоть (СИ)

Судя по ехидной усмешке капитана, в последнюю возможность он абсолютно не верил. Даг не стал его разубеждать. Вместо этого сдержанно поклонился — спасибо, мол, на добром слове.
 — Иди-иди, сыщик, — Сальери, кажется, совсем потерял интерес к посетителю, — Учись решать проблемы самостоятельно… Я свою проблему решил. Посмотрим, как ты выкрутишься…
Утро не задалось. Несмотря на внезапное повышение, Даг чувствовал себя весьма паршиво. Бурный вечер, бессонная ночь. Держался только на адреналине от нервного потрясения.
Решить проблемы Джонсон принялся сразу, несмотря на ранний час. Выхватил сонного криминалиста — рыжеволосого парня по имени Стен — и помчался на место преступления. На это им аж целый казенный автомобиль выделили. Который, правда сказать, в утренние часы все равно простаивал без дела.
До злосчастного переулка добрались быстро — машин на улицах почти нет, движение свободное. Здесь уже работали городские службы. Пустырь оцеплен, как и проход в него. Дежурят жандармы. Внутри все сияет, как нормальным солнечным днем — фонарщики расстарались. Видно все до малейших деталей, лишь бы знать, куда смотреть.
Зевак и любопытствующих, кстати, совершенно нет. Не принято тут подобное. Может, из окон люди и посматривают, да и то вряд ли — зачем тепло тратить? А уж выходить на улицу ради созерцания непонятно чего — вдвойне сомнительное удовольствие.
Едва остановились, к Джонсону подошел местный чиновник.
 — Дознаватель? Утро доброе, — он как-то помялся, подбирая слова, — Дайте знать, когда закончите… Хотелось бы побыстрее убрать с улицы… Непотребство.
Даг кивнул. Самому хотелось оперативно разобраться с неприятным делом. И пойти уже домой спать. Бессонная ночь определенно никому не идет на пользу. Особенно, учитывая веселый вечер перед ней.
Преодолев заграждение, стоявшее скорее для вида, Джонсон и Стен вошли в переулок. Криминалист оглядывался с искренним интересом. Даг же больше прислушивался к своим ощущениям, пресловутому «мистическому чувству», как фыркнул бы капитан Сальери.
 — Итак, что мы имеем? — Стен говорил вслух, одновременно делая пометки во внушительном блокноте, — Переулок… стандартный, ничего необычного. Затоптали тут, конечно, все. Но других вариантов не было, потому как проход во внутренний двор единственный. Мда… Эта площадка будто создана для темных делишек…
Джонсон глянул на криминалиста с иронией. Не лишен парнишка поэтической жилки. Интересно, он так и пишет у себя в блокноте «для темных делишек»? Или только болтает?
Они вышли к пустырю. Даг окинул взором весь дворик. Не такой уж он большой, как казался ночью, во тьме. К поперечнике и десяток метров не наберется. Как гигантским забором со всех сторон огорожен глухими стенами домов. Ни одного окна, даже пусть и заколоченного. Идеально… для темных делишек, да.
Два фонарных столба. Сегодня светящих, как сверхновые. Намек на какую-то тумбу… Ага! Раньше тут, видать, был столик и пара скамеек. Потом их выломали и сгрудили в углу кучей обломков. Кто? Хулиганы или сектанты?
«Пентаграмма» никуда не делась. Сложная фигура выглядела впечатляюще, но не давала того ощущения бесконтрольного ужаса, что ночью. В центре… да… Джонсон с трудом заставил себя не отводить взгляд. Чьи-то останки. Растерзанные на кусочки. Хорошо, что Даг еще не завтракал. Имелись все шансы оставить съеденное прямо тут.
 — Ага, наблюдаю чьи-то эксременты, — с радостным возбуждением выдал Стен, — Может быть хорошей зацепкой!
 — Не может, — покачал головой Даг, — Это мое.
Криминалист глянул на дознавателя с таким осуждением, что тому стало стыдно. Ну а что? Организму не прикажешь. Как-то это случилось неожиданно. В самый неподходящий момент. Да и вообще, не привык еще Джонсон к такому…
 — Хорошо, посмотрим, что здесь, — аккуратно ступая, чтобы не задеть линии, Стен подошел вплотную к останкам. В белой маске, перчатках и переднике он смотрелся одновременно зловеще и как-то неуместно. Больше походил на повара-неудачника, чем на судмедэксперта.
Раскрыл нагрудную сумку. Извлек оттуда инструменты зловещего вида.
  
Джонсон, сделав усилие, подошел ближе. Он никак не мог заставить себя смотреть на жертвенные останки прямо. Все как-то косил глазами, используя периферическое зрение.
 — Что-то можешь сказать? — хрипло спросил дознаватель, — Это хоть… был человек?
 — Судя по некоторым фрагментам, — Стен перевернул ближайший «кусок», — Вполне себе человек.
 — Возможно ли его… или ее… опознать?
 — Ишь чего захотел, — усмехнулся криминалист, — Тут бы понять, сколько жертв было… Покрамсали на такие кусочки, что обратно собрать затруднительно!
Он поднял щипцами ошметок… чего-то. Покрутил перед глазами, как бы говоря — вот видишь? И небрежно бросил назад, к другим «кускам».
Отвернувшись, Джонсон сжал губы. Его едва не стошнило, хотя желудок был совершенно пуст. Глубоко задышал, стараясь сдержать рвотные позывы.
 — Э-э-э, брат. Да ты совсем плох, — тихо сказал Стен с какой-то даже трогательной заботой, — Ты вон чего, постой-ка вон там в сторонке. Тут от тебя все равно толку никакого нет. Я все сделаю, а потом тебе доложусь, в лучшем виде. А ты пока это… посмотри, может есть еще чего важное. Улики там, или свидетели…
Даг не стал выделываться и строить из себя «крутого». Чего уж там. Все понятно, без слов. К тому же, совет вполне рациональный — разделить усилия. Пусть каждый занимается тем, к чему больше приспособлен.
Отойдя к ближайшему дому, Джонсон внимательно осмотрелся. Тут, конечно, успела побывать целая уйма народа, но вдруг что заметит? Он медленно двинулся вдоль кирпичной стены, глаза так и стреляли по сторонам, словно локаторы. Ничего необычного. Вернее, вообще ничего. Следы только те, что оставил он или другие слуги правопорядка. Обошел пустырь по кругу — ни единой зацепки.
Дальше… Дальше запечатлеть «пентаграмму». Наверняка это уже сделали специально обученные люди. Но лишним не будет иметь свою собственную копию.
Порывшись в сумке, Даг выудил на свет блокнот. Не такой серьезный, как у Стена, но все же. Стараясь не смотреть на работу криминалиста, Джонсон принялся перерисовывать фигуру на чистый лист.
Что-то в ней было… нездоровое. Все эти изгибы, вогнутости, бесконечные пересечения. Безумное построение словно специально издевалось над человеческой логикой, делая совершенно не то, чего ожидаешь от геометрической формы.
«Как и все в этом мире, — подумалось Джонсону, — Не знаешь, как начать думать, чтобы такое придумать!»
Он так сильно сосредоточился, что затрещала голова. В висках стучали молоты; язык, казалось, высох от жажды. Хуже всего — ломота в шее, от которой не избавишься ничем, кроме таблеток. Глаза начали слезиться от напряжения. Пальцы подрагивали, в голове стоял едва заметный фоновый гул.
«Надо бросать пить, — решил Даг, — Так и сдохнуть не долго в один прекрасный день! Дали тебе второй шанс, так будь умней. Пользуйся и приумножай, а не просирай.»
Сквозь головную боль и жуткую мигрень в мозгу все-таки всплыла одна идейка. Идиотская, надо признать, мысль. Наверное, только из-за чертовски плохого состояния дознаватель не отбросил мысль. А решил перепроверить. На всякий случай.
Спокойно, прогулочным шагом, как будто ничего не происходит, Даг подошел к рисунку. Удостоверился, что никто на него не смотрит — все вокруг заняты своими, очень важными делами. Стопа поднялась и опустилась. Шарк! В одной из линий построения образовался хорошо видимый разрыв.
Бум! Это было как удар кувалдой. Только с точностью до наоборот.
Все неприятные симптомы как рукой сняло. Даг едва не застонал от наслаждения. Как хорошо, оказывается, быть здоровым! Голова не болит, не тошнит, ничего не колет и не ломит. Дышится легко и свободно — с поправкой на запах гари, конечно. Джонсон словно заново родился. Или, что вернее, чудесным образом разминулся со смертью.
«И что это было за дерьмо? — подняв руку, дознаватель вытер проступивший на лице пот, — С чего это так плющило? Неужели дело в дьявольской фигуре?»