Копоть (СИ)

— Эдуард, вы ведь эксперт, — ледяной тон Устинова разом разрядил обстановку, — Расскажите спокойно и по-порядку, что за воздействия вы имеете ввиду?
Бляхер изобразил благодарный полупоклон. Затянулся, отложил трубку. И продолжил, как на очередной своей лекции.
— Во-первых, надо понимать, что наши кандидаты проходят всесторонний отбор. Ротация не работает для любого встречного-поперечного. Если угодно, наши реципиенты…
— Избранные! — вновь влез Дюбуа.
— В какой-то мере, — Бляхер скривился, что в его исполнении означало улыбку, — Скажу только, что они должны соответствовать некоторому количеству критериев…
— Каковы эти критерии, Эдуард? — спокойно уточнил Устинов.
— О… это… не думаю, что сейчас время и место погружаться в детали, — профессор многозначительно покосился на градоначальника, — Не будем отнимать у многоуважаемого советника его драгоценное время.
— Хорошо, продолжайте.
Бляхер прокашлялся, не очень умело скрывая ехидную усмешку.
— Во-вторых, как уже упомянул ранее досточтимый Жан Филипп, ротация подразумевает, что реципиенты довольно быстро — от недели до месяца реального времени — забудут свой родной мир.
— Забудут?
— Ну, как бы… не совсем. Скажем так, воспоминания о нем сильно притупятся. Будут восприниматься, как сон, фантазия. Нечто, случившееся так давно, что нет никакого смысла в попытках туда вернуться.
— Понятно! Это ведь для того, чтобы они не искали «пути домой»? — Дюбуа решил блеснуть эрудицией.
— Именно так! К тому же, такой подход решает вопрос моральных метаний на новом месте. Чтобы освоиться, обучаться, завести семью, приносить пользу обществу — человек должен быть цельным, спокойным, понятным. А не раздираемым тоской и бессмысленной ностальгией.
Профессор откинулся на стуле и продолжал вещать, как будто перед ним сидели не двое чиновников, а целый зал слушателей.
— Наконец, третье. По счету, но не по важности. Зачем, мы, собственно, все это затеяли. При перемещении активируются особые зоны мозговой активности. Целые группы нейронов переходят в активную фазу. Другими словами, кандидат становится максимально внушаемым, и, что важно — обучаемым. Они впитывают знания, как губка воду. День, два, неделя — и эффект сходит на нет. Но за этот срок мы получаем группу талантливых, обученных и приспособленных к жизни молодых людей. И, что важно, абсолютно лояльных действующей власти!
Он замолчал, подчеркивая важность сказанного.
— О каком обучении идет речь? — уточнил Устинов.
— В подавляющем большинстве случаев — об инженерном. Магический дар, также как и задатки аскера встречаются на порядок реже. Но, все же, случаются.
— Ну а что не так с этим Джонсоном? — голос Дюбуа сочился сарказмом.
— До конца не понятно, — нехотя признал Бляхер, — Обычно все новоприбывшие слегка… м-м-м… пришибленные что ли. Никакой инициативы, никакого непослушания. Как сырое тесто — лепи, что хочешь.
— Но не в этот раз?
— Так точно. Этот Джонсон… странно. Он как будто уже получил некоторые установки, еще до того, как попал ко мне в руки.
— Такое возможно?
— Кто знает? — профессор пожал плечами, — Повлиять могло что угодно. Невольно оброненная кем-то фраза, непредвиденная ситуация, непрошеная аналогия. Обрывок воспоминания, в конце концов.
— Получается, что у нас… сколько?.. какая это серия?.. итого, пять десятков потенциально нестабильных индивидов, да еще специально обученных?
— Ну нет! Не преувеличивайте, Дюбуа. Он вполне стабилен, да и остальные… участники… не показывают никаких симптомов неповиновения.
— Ну, это пока что!
— Что-то мне с трудом в это верится. Вы играете с огнем, Бляхер. Причем, в моем городе! И знаете, я склоняюсь к тому, что исследования по теме «ротации» следует прекратить.
— Вы не можете!
— Могу. И хочу. Пожалуй, так и сделаем. Полностью сворачивать программу еще рано…, но временно приостановить — несомненно. До выяснения… соответствующих обстоятельств. Не переживайте, соответствующий приказ вы получите в самое ближайшее время.
Двое спорщиков уставились друг на друга с очевидным неприятием. Лишь Устинов сохранял показное хладнокровие.
  
— Что будем делать с Джонсоном? — равнодушно поинтересовался он.
Жан Филипп пожал плечами.
— Насколько он полезен? И насколько опасен?
Дознаватель глянул на профессора, тот нехотя ответил.
— Насчет его полезности у меня большие сомнения. Он не прошел никакой подготовки, а значит — технически, его обучение провалено. Другие испытуемые за это время получили базовые знания в профильных дисциплинах. И мощный заряд мотивации для продолжения эволюции. Что же касается Джонсона… Большую часть своего пребывания в нашем мире он что, провел в кутузке?
— Хотите сказать, что он не обучаем?
— Ну почему же, отнюдь. Он попал, случайно, под действие заклятья — и смог повторить его на интуитивном уровне. Видел прием борьбы в исполнении аскера — тело автоматически запомнило последовательность действий. Я хочу лишь сказать, что все это крайне бессистемно и хаотично, а потому — эффективность усвоения информации снижена в разы. К тому же — он не прошел эмоциональной накачки по линии гражданской позиции. Боюсь, Джонсон — отработанный материал.
— А значит?
— Не хочется зря разбрасываться ресурсами, но… предлагаю дезактивацию. Тем или иным гуманным способом.
— Что же, не буду спорить.
Дюбуа привстал, посчитав разговор оконченным, но его остановил хозяин кабинета. Дознаватель плавно поднял ладонь, показывая, что ему есть, что сказать.
— Господа! Господа, давайте не будем торопиться, — мягко проговорил Устинов тем особым голосом, что располагает соглашаться с любыми доводами, — Я не люблю необратимых решений, а это, безусловно, одно из них. С парнем я разговаривал, и он мне понравился. Кажется, что человек вполне вменяемый, что редкость. Даже если отвлечься от тех супер-способностей, которые он уже не сможет получить. Разбрасываться вменяемыми людьми — непозволительная роскошь, которую я не могу себе позволить. Вы не хуже меня знаете, какой дефицит кадров в управлении.
— А что вы предлагаете? — уточнил профессор, — Хотите взять Джонсона под свое крылышко?
— Именно. Пусть поработает, скажем, стажером. Пообвыкнется. Глядишь, и выйдет какой толк. А даже если и нет — что мы теряем? Уволим, и дело с концом.
— И здесь он будет всегда под рукой и присмотром… — задумчиво продолжил Блюхер.
Дюбуа на мгновение задумался, равнодушно пожал плечами.
— Под вашу ответственность, Платон.
— Несомненно!
— И вводный курс лекций он все же обязан прослушать! — вставил свое профессор.
— Договорились!
— Что же, решено! — Жан Филипп встал и церемонно откланялся, — Честь имею, господа.
Когда гости ушли, старший дознаватель некоторое время продолжал сидеть в кресле, отрешенно наблюдая за огнем, играющим в осветителе. Он анализировал разговор, свои и чужие слова, действия, мысли и их мотивы. Маска сосредоточенности сошла с лица мужчины, стали заметны следы накопленной усталости и бессонных ночей.
В пользу своего решения Устинов привел вполне рациональные доводы. Но было и кое-что еще. Некое предчувствие, интуиция. Они шептали дознавателю, что парень хорош. Может этот Джонсон пригодиться, как дознаватель. И, вполне возможно, как личный порученец. Тем более, если будет знать, кому именно обязан «освобождением».
Дознаватель встряхнулся. Он не привык сомневаться в своих решениях или обдумывать варианты дольше десяти минут. Да, возможно выбор не оптимальный. Но он сделан, значит нет больше смысла тратить время на бесполезные сожаления.
Устинов потянулся, вызвал секретаря. Нужные поручения сами собой слетали с языка и ложились на бумагу. Бюрократическая машина завертелась, оставалось только дождаться результатов ее работы.
***
Даг вышел из дверей жандармерии совершенно сбитым с толка.
Его мариновали там почти двое суток, держали, как заключенного. Чтобы в итоге что? Принять на работу. Стажером, ага. Ну не бред ли?