Кристальный пик

Красный туман, Селен, пришел.
Я невольно шагнула на его зов, но Солярис перехватил меня рукой. Сжал так крепко, что локоть пронзила боль, и подтащил к Совиному Принцу, задумчиво скребущему пальцем свою маску.
— Выход другой из дома есть?
— Нет, лишь окон здесь не счесть.
Солярис задрал голову вверх, оглядывая высокие этажи, образующие башню. Будь мы в своем мире, он бы ответил: «Чем окна не двери?» — обратился бы собою и проломил бы витражное стекло, но без труда выбрался бы отсюда. Однако сид сделал его больше человеком, чем драконом. Не было крыльев. Не было путей для отступления. И смысла в этом отступлении тоже не было. Я там, где должна быть — ни больше, ни меньше.
— Дикий, да очнись же ты! Никакая не Невеста это! — воскликнула Волчья Госпожа, оторвав от другого рукава новый кусок ткани и принявшись вытягивать из него пряжу наспех, чтобы пленить Медвежьего Стража еще раз.
Та нить, что сдерживала его до этих пор, лопнула.
Посыпались на пол обрывки шерсти, и никаких оков не стало. Медвежий Страж выпрямился во весь рост, и, будь здесь потолки, он бы наверняка пробил их головой. Никто, даже Волчья Госпожа и Совиный Принц, не осмелились выступить против него. Впрочем, они его и не интересовали.
— Век за веком я одна. Ночь моя без звезд темна. Из косы родился зверь — я его навек теперь, — снова пропела с улицы Кроличья Невеста. — Это он всего тебя лишил. Зверь, дракон жемчужный, твою Невесту погубил.
Кочевник, найдя в себе силы только сесть на полу, но никак не встать, прохрипел, глядя на дверь:
— Что она только что сказала? «Дракон жемчужный»?..
Свинцовая тяжесть потекла по вискам, собираясь в затылке. Теперь, когда шерстяной нити не стало, как и защитных чар Хагалаз, Селен снова копошился в моем сознании. Я чувствовала его так же явственно, как чувствовала бы червя, заберись он ко мне в ухо. В своем желании соединиться со мной, стать моей частью, Селен тоже был паразитом. Только теперь он решил, что сожрать меня ему мало — он хочет сгрызть еще и тех, кого я люблю.
«Сними это…»
«Что ж мне теперь, девицей помирать?..»
«Скажи, если я сделаю что-то не так…»
Селен был способен лишь на одержимую любовь, потому и ревность его, пробудившаяся от увиденного моими глазами, была одержимой. Немудрено, что он внушил Медвежьему Стражу убить Соляриса.
— Ма’рьят!
Мелихор взвизгнула, вовремя ощетинив чешую, покрывающую ее спину и хвост, чтобы закрыть собой Тесею и Кочевника от града щепок, посыпавшихся сверху. Однако если им троим предназначались только опилки, то нам с Солом, стоящим в центре, достался целый обломок стола, который Страж вдруг подхватил с пола и швырнул через весь дом.
Совиный Принц схватил меня за локоть, распахнул левое крыло и взмахнул им с такой силой, что поток ветра буквально закружил нас и увел в сторону, помогая уйти от столкновения. Лишь благодаря тому, что Принц вжал меня носом в свои перья, схватив за затылок другой рукой, ошметки раскуроченного Стражем дерева не разодрали мне лицо. Сзади же послышался глухой стон: Солярис увернуться не успел, и брусок дерева ударил его в грудь. Встреченный перламутровой чешуей, он раскололся надвое, но отбросил Соляриса назад.
Заскрипели книжные шкафы, падая, и зазвенели бутылки, разлетаясь по дому. Сол приземлился в лужу «Полуденной смерти», и волосы его тут же слиплись в приторно-горьком вине вместе с горячей кровью, зашипевшей на половицах, когда Страж обрушился на него с разбегу и приложил головой об пол.
Я не услышала свой крик лишь потому, что его заглушил крик Мелихор. Ее хвост взвился вверх так высоко, что гребни на нем прочесали потолок и стены. Я отлично помнила, как она умудрялась держать одной рукой взрослого дракона и как сражалась с Сенджу, поплатившись за это всего-навсего сломанным крылом. Однако Стражу ее жалящие укусы и порезы не причиняли вреда: как бы яростно Мелихор не полосовала его когтями и как бы громко не верещала о том, что Солярис не виновен, без возможности перевоплотиться целиком она была бессильна против бога. Кажется, Страж даже не замечал ее, сидящую у него на спине. Только когда Сол наконец-то сумел вывернуться и перекатился в сторону по битому стеклу, Медвежий Страж схватил Мелихор за шкирку и скинул ее с себя, как назойливое насекомое. Уже в следующее мгновение его жилистая рука снова оказалась у Сола на шее, и золотые глаза закатились.
 
— Эй, Страж Великий! Это я должен его убить, а не ты! А ну отошел!
Пускай Кочевнику явно было мало одного кубка с вином, чтобы полностью оправиться, он все-таки поднялся на ноги, хромой и побитый, как собака, которой Солярис часто его дразнил. В руке твердо лежал истесанный топор, а с одного плеча свисал обломок пришитого кабаньего бивня. Каждый шаг заставлял Кочевника морщиться, держась свободной рукой за сломанные ребра, но, завидев, что Мелихор снова вцепилась Стражу в спину, он тоже напал на него.
Раскаленная кочерга, торчащая из углей в камине, обожгла пальцы до волдырей, когда я в отчаянии за нее схватилась. У меня не было ни опеки сейда, ни чешуи, ни божественной благодати, но и сил смотреть, как Селен мстит Солярису чужими руками, не было тоже. Я пыталась защитить его, как умела, и даже Волчья Госпожа, вдруг возникшая у меня на пути, не могла мне помешать.
— Никому не выстоять против Стража, глупая ты Бродяжка! — рявкнула она, пытаясь отобрать у меня кочергу. В отличие от моих ее пальцы даже не покраснели, когда она прикоснулась к ней. — Куда ты с кочережкой и на берсерка лезешь⁈
— Он же убьет Соляриса! — воскликнула я.
— Так он и тебя прибьет, дурная! Вдвоем помрете, и кто тогда волю божественную исполнит, Туман победит и мир вернет к тому, что было?
— Да плевать мне, что с миром станет, если Сола не будет в нем! — призналась я, роняя кочергу от бессилия и боли. — В таком случае сама Туману сдамся, жизни себя лишу и гори все сущее, включая вас, в пламени Дикого!
— Ну, Госпожа, слыхала? Помоги ж ты наконец, пока Рубин не пострадала, — сказал Принц Госпоже усталым тоном.
— Да я и так помочь собиралась! Чего вы делаете из меня злодейку, — огрызнулась та в ответ. — А эта, ишь, смотри, какая языкастая! Еще икра рыбья, а уже петь пытается, как кит!
И, проворчав что-то еще о моем гоноре и своем добром сердце, Волчья Госпожа развернулась и, махнув рукой скалящейся волчице, кинулась вместе с ней на подмогу Солярису. Тот все-таки ухитрился вырваться из захвата Стража и теперь уворачивался от его размашистых ударов шаткой поступью. Голова у Сола явно кружилась. Хоть Страж и атаковал его голыми кулаками, но кулаки те были опаснее черного серебра: от них на доспехе Сола уже пролегло несколько глубоких и длинных трещин в области груди. Даже драконья чешуя, будучи самой крепкой материей на свете, не выдерживала божественной мощи. Совиный дом тоже содрогался: с верхних этажей сыпались книги, части крыши, витражные стекла, балки.
А голос Кроличьей Невесты все продолжал петь и смеяться…
— Совиный Принц! Нам нужно…
Я обернулась и осеклась, не обнаружив его ни у себя за спиной, ни где-либо еще. Неужели его «познание» Селена подразумевала то, что он должен держаться в стороне и смотреть? Выругавшись, я сама кинулась к Тесее. Она сидела на ковре, рыская под ним руками, несмотря на сыплющиеся сверху обломки, которые легко могли похоронить нас здесь, обычных смертных, заживо. Не мешкая, я схватила ее под руку и выбила плечом и без того сломанную дверь. В лицо ударил резко похолодевший ветер, будто пытаясь загнать нас обратно в дом, и в волосах запутались золоченные листья.
— М-маска! — вскричала Тесея. — Я еще н-не нашла м-м…
— Да Дикий с этой маской кроличьей! Не поможет уже она!
— Нет! Я-Я… М-могу…
— Тесея!
Ее как подменили — словно и впрямь обратилась в вертлявого крольчонка. Она забрыкалась, пнулась несколько раз и в конце концов выскользнула у меня из рук, а затем юркнула назад в пучину, где шерстяные нити путались со сталью и драконьими когтями. Выругавшись, я собиралась кинуться туда же, но не успела. Верхние этажи дома заскрипели, накренились под тяжестью собственного веса и начали сдвигать друг друга, пока часть из них не рухнула вниз.