Кристальный пик

— Поищете вы, как же! Еще его растопчете, — фыркнула Госпожа, поднявшись следом, и между нами снова оказалось расстояние меньше вытянутой руки. Только спокойствия, исходящее от Госпожи, я больше не ощущала. — Искать Принца слишком долго. Но можно попробовать призвать…
— Призвать? — переспросила я и сразу же кивнула, не дожидаясь подробностей. — Хорошо. Что для этого надо сделать?
Я ожидала, что Госпожа попросит меня о жертве — дорогой сердцу вещи или же крови, как оно часто бывает при использовании сейда. Недаром ведь она сразу к призыву не прибегла и даже уходить собралась, только бы к нему не обращаться. Наверняка способ то был не из приятных, возможно, даже представлял опасность. Мои подозрения окрепли, когда Госпожа запричитала:
— Ох, не хотела я, видит Луна, не хотела… Надеюсь, простит и ничего не порушит здесь. А ты сядь на место, — И она указала мне посохом на кресло. — Ты делать ничего не должна, лучше и вовсе не показывайся. На ней вся работа в этот раз.
Кочевник с грохотом выронил точильный камень, когда посох Госпожи указал на Тесею, качающуюся в гамаке.
— Мою-то сестру и к требе Дикого привлечь? Ни за что! — отрезал Кочевник сразу. — Она дочь скорняжника и ткачихи, а не вёльвы! Нет в ней способностей к сейду, нет и не будет никогда!
— Да полно тебе. Медведь же, а скулишь, как собака, — осекла его Госпожа, и Солярис усмехнулся у меня над ухом, прошептав нечто вроде: «Видишь, не я один называю его псом! Так что никакое это не оскорбление». — Работа твоей сестры лишь в одном заключаться будет, — продолжила Госпожа, заставив Кочевника каким-то неведомым образом присмиреть и усесться обратно на скамью. — Она должна надеть то, что и так носить желает, очарованием весны ведомая, потому что сама весну в себе таит.
Тесея отложила пряжу в сторону. Та вилась вокруг ее тоненьких пальцев, как паутина, такая же голубая, как и ее круглые оленьи глаза. В отличие от брата, который не боялся ничего на свете, кроме сейда и тех, кто его практикует, Тесея, кажется, не страшилась и этого. Все то время, что мы сидели в совином доме, она смотрела на Волчью Госпожу неотрывно, из-за чего исколола себе все пальцы и несколько раз порвала недовязанную куклу. Я отлично помнила, как на вопрос, кого же она избрала своим покровителем, Тесея подставила к макушке ладони и протяжно взвыла. Уже в тот момент судьба Тесеи была предрешена. И теперь она, похоже, предрешила судьбы и наши тоже.
— Ну же, достань ее, — сказала Волчья Госпожа мягко, так, как говорила разве что со своей дщерью Дагаз, но ни с кем из нас. — Никто не будет сердиться. Ты правильно поступила, что песнь кроличью послушала.
Госпожа наклонилась к гамаку, и Тесея съежилась. Она стыдливо оглядела нас всех по очереди и полезла рукой себе за пазуху. Тесея шерудила по тканям долго, что-то отстегивала и застегивала, но я уже знала, что вот-вот покажется из-под них. Золото с искусной резьбой поблескивало в свете кристальных листьев за окном и огня в камине, и длинные уши едва не порвали Тесее ворот, когда она вытаскивала их. Должно быть, они больно впивались ей под ребра все это время.
Тесея держала в руках маску Кроличьей Невесты.
— Тесея! — вскричал Кочевник. — Ты королеву обокрала⁈ В нашем роду никогда воров не было! Головорезы, каторжники, трэллы — да, были, но никак не воры!
Тесея виновато втянула голову в плечи, не осмеливаясь даже посмотреть на меня, подошедшую к ее гамаку. Может быть, я и выглядела в тот момент сурово, сжимая зубы и пальцы в кулаки, но лишь потому, что боялась, а не злилась. Да и к тому же вовсе не за себя.
— Эй! — Подвинув в сторону Кочевника, надувшегося от гнева, я нежно потрепала Тесею по плечу. Маска лежала у нее на коленях. — Посмотри на меня, Тесея. Ты вытащила маску из моей походной сумки перед тем, как мы с Сильтаном пошли в лес колодец искать, да? — Она робко кивнула, с сомнением глядя на мою расцветшую улыбку. — Умно. Не возьми ты ее, не было бы у нас шанса Принца позвать. Ты молодец. Но… Почему? Что тобой двигало? Ты правда слышишь Кроличью Невесту, как слышала вой Госпожи?
 
Тесея кивнула опять, но уже не стыдливо, а облегченно. Значит, я права. Значит, и впрямь не люди избирают богов, а они избирают людей.
— Боги не умирают в привычном понимании этих слов, но жить перестают, — произнесла Волчья Госпожа то же, что сказала мне Хагалаз когда-то, и прошла к камину в дальней части комнаты. Остановившись возле мерно потрескивающего огня, Госпожа оперлась одной рукой на посох, а другую свесила вниз, к грудине подошедшей волчицы, так высоко задравшей к хозяйке голову, что они почти сравнялись в росте. — От людей после смерти кости остаются, а от сидов — лишь их вещи, которые вы, люди, называете реликвиями. Еще давно мы вчетвером дали друг другу гейсы не являть свои лики людям, дабы не прельститься почестями, не возомнить о себе невесть что, а заодно подготовиться, если кого-то из нас не станет. Маски — продолжение наше, семена, способные дать новый росток. Однако не каждая почва подойдет. Тесею влечет сейд, но она еще мала слишком, и потому ей сейчас ближе Кроличья Невеста, воплощение детства и добродетели, нежели я, зрелость и таинство. Она идеально подходит.
Кочевник демонстративно взвесил свой топор, явно собираясь поспорить с этим, но тут Госпожа вдруг погладила волчицу по морде и буквально сунула руку в ее открывшуюся пасть. Волчица послушно укусила, потянула… И ткань порвалась с характерным треском. Из рукава Госпожи вылезли шерстяные нити, которые она начала наматывать на кулак, пока не смотала целый пучок добротной пряжи.
Вёльвы часто пели во время ткачества, даже когда не взывали к сейду. Однако песнь Волчьей Госпожи, которую она вдруг завела тихо-тихо, принявшись повязывать пряжу на навершие своего посоха, как на веретено, была особенной. Она рассказывала об охотнике, много лет выслеживающим черную лисицу, успевшую постареть вместе с ним до того, как ему все-таки удалось загнать ее в силок. И слова, и история казались совершенно обычными, но голос Госпожи зачаровывал. Он менялся от ноты к ноте, расщеплялся под маской на части и звучал эхом — казалось, будто ее устами поют все вёльвы мира, и мертвые и живые.
Затем Госпожа понесла свою песнь по углам комнаты, проходясь от одной части совиного дома к другой. Следом за ней тянулась нить. А пересекая центр комнаты, Госпожа будто нечаянно обронила нить на ковер. Нить разрезала его на две равные половины и тем самым образовала невидимую границу. Тот самый капкан, в которую охотник загнал старую лису.
— Пусть Тесея наденет маску и сядет здесь, — велела Госпожа, притопнув ногой рядом с нитью по ту ее сторону, что была ближе к очагу, а не к входной двери. — Все остальные должны отойти подальше и помалкивать. Стойте недвижно и не лезьте мне под руку.
— Вы что же, собрались сотворить новую Невесту из моей сестры⁈ — встрепенулся Кочевник, кажется, только сейчас осознав ее замысел. До этого он внимал песне Госпожи с затаенным дыханием и широко распахнутыми глазами, как мы все, не устояв перед очарованием женского могущества, несмотря на все свои предрассудки.
— Лишь на несколько минут, — ответила Госпожа.
Тесея к тому времени уже выбралась из гамака и бесшумно выскользнула из-за спины брата. Когда он опомнился, она стояла посреди комнаты там, где велела стоять Госпожа, и лицо ее послушно скрылось за кроличьей маской.
Кочевник воскликнул не то в ужасе, не то в гневе:
— Тесея, а ну сними!
Но она только плотнее прижала маску к лицу, а затем медленно опустила руки, показывая, что та сама приклеилась к ее коже, будто была создана для нее. Несмотря на то, что Тесея от этого ничуть не переменилась внешне, мне вдруг показалось, что в совиный дом пришла весна. Я почувствовала сладость полевых цветов, кожей ощутила дуновение теплого ветра и услышала призрачное пение пастушьей флейты, зовущее прогуляться вдоль степей, где зреет первая морошка в месяц нектара. Солярис, на всякий случай держась поближе к возмущенному Кочевнику, тоже оглянулся по сторонам, ища источник музыки, а Мелихор повела по воздуху носом и облизнулась.