Кристальный пик

Нестерпимо хотелось подойти к Мелихор, обнять за переломанное в падении крыло и попросить прощение за то, что из-за меня она вынуждена проходить через все это, но я знала: на войне должна быть только война. Я и так отвлеклась, а Мелихор с Сильтаном нечего тревожиться еще и обо мне с Солом. Потому я остановилась и толкнула Гектора в спину, чтобы он дошел до них сам.
— Слушай меня! — прокричала я, когда он обернулся, и ткнула пальцем на проломленные деревья, образующие навес как раз рядом с исцеляющимися драконами. — Немедленно иди туда и избегай сражения. Чтобы ни на шаг от Мелихор и Сильтана не отходил! Защищай только себя одного. Ты меня понял, Гектор? Скажи, что понял!
— Я понял, драгоценная госпожа, — процедил Гектор, понурив голову, припорошенную пеплом, который вдруг посыпался с небес.
В груди болело так, будто копье керидвенца все же достигло своей цели. Коса расплелась, волосы лезли в лицо, и даже от них пахло кровью. Оглянувшись, я с облегчением заметила: большинство вокруг носит красные таблионы, а не черные. Мои хирды уже почти разбили керидвенцев на Поющем перевале и постепенно двигались дальше, расчищая путь к стенам Морфрана. Один из мужей, перепачканный в крови настолько, что было не разобрать, к какому туату он принадлежит, метался по полю, словно одержимый, и сносил любого, кто попадался ему на пути — кажется, даже своих. Низкий, широкий и коренастый. Казалось, будто на поле случайно забрел медведь.
Не о нем ли говорил Борей? Но это же…
— Напролом!
Мне и прежде доводилось видеть, как Кочевник сражается, однако никогда прежде он не смеялся так безумно, пока размахивал топором. Его заливистый хохот ознаменовал для врагов приближение смерти: керидвенцы пятились, заслышав его, а уже спустя секунду держали в руках свои головы. Кочевник рубил их всех на бегу, орудуя сразу двумя топорами — одним талиесинским, его собственным, а другим керидвенским, очевидно, присвоенным, как трофей. На его шее по-прежнему раскачивалось ожерелье из кабаньих зубов, но дорогие ламеллярные доспехи, которые обошлись моей казне в свиток серебра, исчезли. Кочевник снял абсолютно все металлическое и тяжелое, что стесняло его в движениях. Кажется, он избавился даже от обуви — бежал босиком, и тропу ему выстилали зеленые стебли вербены и земляники. Они росли там, куда он ступал, и там, куда только должен был наступить. Некоторые керидвенцы замирали, обвитые ими же, и не успевали выпутаться, как уже оказывались мертвы.
То, как стремительно Кочевник валил одного врага за другим, определенно было даром Медвежьего Стража, чья маска сверкала на его лице. Но природа, выступающая на его стороне, была даром иного божества. Оно поддерживало Кочевника и оберегало, точно родного брата, ибо не существует уз крепче, чем узы семьи. Даже находясь в чужом мире, Тесея защищала Кочевника, меняя и управляя миром нашим.
— Я же говорил, то моя сестрица! Лучше Кроличьей Невесты. Лучше всех богов! — вскричал Кочевник, выдергивая из себя стрелы, как занозы, прежде чем снести с ног лучника и разрубить его пополам.
Я избавилась от второго такого, стреляющего из чащи: надела маску, достала меч и чиркнула им по руке, держащей лук, до того, как керидвенец снова выстрелил в кого-то из моих людей. Маска будто бы отдохнула за то время, что я не притрагивалась к ней, и снова давала мне больше, чем я смела просить. Аромат полевых трав и вина. Шорох невидимых крыльев. Я находила воинов Керидвена, отказывающихся сдаваться, и заставляла их падать на землю. Не думая. Не сожалея. Не мешкая. Как если бы Мидир был на моем месте. Как если бы на моем месте был отец.
— Королева здесь! Королева тоже сражается! — послышалось за спиной, и я обернулась, не сразу заметив, что многие дейрдреанцы наблюдают за мной.
— За королеву Рубин!
— За Дейрдре!
— За Круг!
Где-то на краю поля загудела тальхарпа. Песнопения вёльв, охотящихся на драконов в небе, заглушило пение моих хирдов, добивающих их. То была баллада о королеве Дейрдре, объявившей войну королеве Керидвен, когда та вознамерилась изморить весь Круг голодом и морозами, вырезав проклятый посох из белого дуба. Все дети Круга знали, чем закончилась та история. Все дейрдреанцы знали, что так она закончится и сейчас.
 
«Рубин!»
Дрогнула земля, и хрустнули поломанные вражеские мечи под когтистыми лапами. Солярис выпрыгнул передо мной так резко, что я едва не упала. Жемчужная чешуя его была сплошь красной, от морды с горящими золотыми глазами до кончика острого хвоста.
— Чья это кровь? — спросила я тут же.
«Не моя».
Чувство неправильной гордости согрело кончики пальцев. Я схватилась руками за гребни Сола между лопаток и подтянулась вверх, заботливо подталкиваемая снизу раскрытым крылом. Казалось, прошла целая вечность, как мы с ним спустились на землю. Моя броня так же успела испачкаться — и то, слава богам, тоже была не моя кровь. Солярис хорошо различал ее по запаху, потому и не стал спрашивать, в порядке ли я. Ни одна царапина не укрылась бы от его взгляда. Он осмотрел меня, еще пока я усаживалась у него на спине, и коротко заурчал, когда я прижалась к его шее щекой. Горячий и невредимый, хоть и потрепанный, как и я. Это уже было величайшей победой за сегодня — снова его обнять.
Небо всегда служило мне вторым домом, но теперь стало и убежищем. Как и тогда в лесу, где меня упрашивала остаться совиная маска, здесь не проливалась кровь, не гремели мечи и не кричали умирающие. Здесь было спокойно и тихо. Лишь вдали над городом кружились драконы, уже перейдя к осаде Морфрана, но не к открытым действиям: я наказывала не трогать ни мирных жителей, ни их жилища. Потому замок Омелы возвышался нетронутым над алеющим горизонтом, похожим на кровоточащую рану. Отсюда он напоминал волчий клык, с заостренными кверху башнями и окнами янтарно-желтыми, как глаза диких животных.
— Где Ллеу? — спросила я, наклонившись к уху Соляриса, в котором на ветру дребезжала изумрудная серьга. — У вас получилось?
«Получилось, — ответил Сол. — Я вскарабкался с тыла и высадил его прямо в бойницу, но примчались дозорные. Пришлось срочно уходить».
Я выпрямила спину и снова спрятала искусанное ветром лицо за совиную маску. Мы тоже приближались к Морфрану.
— А еще раз проникнуть в город сможешь?
«Само собой, кого ты спрашиваешь!».
— Дракона, который почти сумел убить меня в колыбели? Да, точно, не подумала.
«Цыц, это был риторический вопрос! Нашла что вспомнить. Маска дурно на тебя влияет».
Я усмехнулась, изрядно повеселев не то от нехватки воздуха на набранной высоте, не то действительно из-за маски, бывший владелец которой являлся весельем во плоти. Затем я свесилась со спины Соляриса вниз. Под его крыльями мелькали поля, а за ними шли развилки речного истока. Названная Трезубцем в их честь, река окрасилась в пурпур: мои хирды уже вовсю бились с хирдами Керидвена на речном берегу недалеко от первых дозорных башен города, окончательно разбив армию Омелы на Поющем перевале. Теперь, когда сражение подошло так близко к замку, назвать это контратакой не поворачивался язык. Омела отчаянно оборонялась, и исход наверняка был очевиден нам обеим. Сколько бы вёльвы ни пели, сколько бы пряжи ни сплели, и сколько бы баллист бы ни подкатили к бойницам, нас, дейрдреанцев, все равно было больше.
— Кажется, мы побеждаем, — осмелилась произнести я, сама полностью в это не веря.
«Кажется, что так. Но торжествовать рано. Как ты и предвидела, предстоит долгая осада… Или пожар, который сожжет весь Морфран дотла. Если только Ллеу не сделает, что обещал. Так что соберись, Рубин. Пока мы можем…»
— Ты думаешь, что ты сильнее всех? Думаешь, твоя победа в огне и мечах? Это пламя выдыхаешь не ты. И мечи держат за тебя другие. С самих времен Дейрдре никто из вашего рода не был настоящим победителем, и вот теперь он закончится на тебе. А вместе с тем закончится и история твоего туата, верно? Мой народ наконец-то освободится.