Непреодолимо

 
 
 Непреодолимо 
Мелани Харлоу
Глава 1
 Мак 
Одно утро. Это все, чего я хотел.
Одно утро для себя.
Выспаться. Спать голым. Спать с закрытой дверью в спальню.
  
Проснуться, когда захочется. Проснуться и ничего не слышать. Проснуться и делать все, что, черт возьми, я хотел бы сделать утром - пробежаться, подрочить или снова заснуть.
- Папа! Вставай!
Это утро было не таким.
Застонав, я перевернулся на живот и прижал подушку к затылку.
 - Папы здесь нет, - сказал я, мой голос был приглушен.
Я услышал хихиканье, а затем почувствовал, что матрас сдвинулся, когда одна или несколько из трех моих дочерей запрыгнули на мою кровать. Честно говоря, было удивительно, что они провели ночь не в ней. В течение нескольких месяцев после отъезда их матери я спал не один. Иногда со мной была одиннадцатилетняя Милли с больным животом. Иногда - восьмилетняя Фелисити с кошмарами. И часто это была четырехлетняя Уинифред, которая пряталась от монстров под своей кроватью.
Иногда со мной спали все трое.
Одна из них запрыгнула мне на спину, словно я был пони, и потянула за футболку.
- Мы голодные. Это была Фелисити.
- Опять? Я только что покормил вас.
- Сейчас утро. Ты не кормил нас после вчерашнего ужина.
- Не может быть чтобы сейчас было утро. Еще темно.
- Это потому, что у тебя на голове подушка. Она хихикнула. - Ты храпел.
- Может, Милли принесет вам хлопья?
- Мы не хотим хлопья. Мы хотим блинчики.
Я вздохнул.
 - Разве она не может приготовить блины?
- Она не знает, как пользоваться плитой. Нам нужен взрослый.
Взрослый. Я был единственным взрослым в доме. Как, черт возьми, это произошло?
- Откуда ты знаешь, что я взрослый?
Опять хихиканье.
- Потому что ты высокий, с большими ногами. У тебя есть борода. И тебя зовут папа.
- Я же говорил тебе. Папы здесь нет.
- Тогда кто же ты?
Я перевернулся, опрокинув ее на спину.
- Монстр щекотки!
Она визжала и извивалась, пока я мучил ее щекоткой, это побудило Уинифред прибежать и запрыгнуть на кровать.
- Меня тоже!
Уинни была тем редким ребенком, который действительно хотел, чтобы его щекотали, или, по крайней мере, она хотела физической ласки, она перебралась поближе к Фелисити легла на спину, подставляя свой животик, как щенок, который хочет, чтобы его погладили.
Я щекотал их обеих в течение секунды, затем сел и почесал голову.
- Ты все еще в пижаме. Сегодня суббота?
- Да, - сказала Фелисити.
- Хорошо.
- Твои волосы выглядят смешно, - сказала она мне.
- Как и твои, - ответил я.
Недавно она сделала себе стрижку, отрезав переднюю часть волос в попытке создать челку, как у Мэвис из «Отеля Трансильвания». Она даже хотела, чтобы ее какое-то время звали Мэвис. Терапевт девочек заверила меня, что в этом нет ничего страшного и это просто означает, что она идентифицирует себя с персонажем Мэвис, которая тоже жила с отцом без матери.
- Вы уверены, что это не означает, что она вампир? спросил я. Фелисити еще никого не кусала, но она стала носить черное и спрашивать, могу ли я сделать ей кровать в форме гроба. Поговорим о кошмарах.
Но терапевт только улыбнулась. - Я уверена.
Милли появилась в дверях моей спальни в ночной рубашке.
- Папа, мне нужно чёрное боди для балета, а они все грязные.
- Черт. Ты уверена?
- Да. Я проверила свой комод и корзину. И тебе нужно положить четвертак в банку ругательств.
Я скривился. Эта гребаная банка ругательств должна была меня сломать.
- Ты проверила сушилку?
- Ага. Там тоже нет.
- Черт.
- Пятьдесят центов, - сказала Фелисити.
Я ткнул ее в ребра.
- По крайней мере, мои ругательства способствуют развитию твоих математических навыков.
- Милли, ты проверила стиральную машину? Я знаю, что вчера положил в нее темное белье. Это означало, что я, вероятно, забыл положить их в сушилку вечером, и сегодня их придется стирать заново.
- Я не заглядывала в стиральную машину.
- Во сколько балет?
Милли закатила глаза - подростковый жест, от которого я уже начал уставать.
 - В то же время, что и всегда. В десять.
- Точно. Я посмотрел на цифровые часы на своей тумбочке. Было семь тридцать.
- Хорошо, я успею к тому времени.
- И мне нужно кое-что для распродажи выпечки сегодня днем, - добавила она.
- Для какой распродажи?
Еще одно закатывание глаз, сопровождаемое топаньем ног.
- Папочка! Сбор средств для поездки восьмого класса в Вашингтон! Я тебе уже сто раз об этом рассказывала.
Я спрыгнул с кровати и подтянул свои фланелевые пижамные штаны.
- Восьмой класс! Какого хрена, Милли, ты только в шестом. До поездки еще два года неудивительно, что я записал это в раздел «Забудь это немедленно».
Я подошел к комоду и взяла толстовку USMC, натянув ее поверх футболки. Это вызвало у меня тяжелый вздох.
- Доллар в банку, папа.
- Нет, не доллар! Было же всего пятьдесят центов.
- Слово на букву Х стоит целый доллар, папа, - сообщила мне Фелисити.
- О, точно. Я сделал паузу. - Знаешь что? Оно того стоит.
- Так что мне отнести на распродажу выпечки? Милли надавила.
- Я не знаю. Мы что нибудь придумаем.
Где-то между стиркой, укладкой волос в пучок, кормлением их всем тем, что не приведет к кариесу и не убьет клетки мозга, своевременным посещением балета, проверкой на работе, наполнением банки ругательств, покупкой продуктов на неделю и заботой о том, чтобы каждая из них получала достаточно заботы и внимания, чтобы чувствовать себя защищенной и любимой, я подошел к окну и выглянул наружу - и разгребанием снега, выпавшего за ночь.
Черт возьми, это было только начало февраля - день сурка. Было облачно, а это означало, что весна должна была прийти рано (согласно преданиям), но сейчас казалось, что весна никогда не придет. Зима в северном Мичигане всегда была долгой и холодной, с вечно серым небом и снегом по колено, но эта была особенно изнурительной. Может быть, потому что это была моя первая зима в качестве отца-одиночки?
Мы с девочками прошли из моей спальни на втором этаже на кухню, где я поставил кофе для себя, достал из морозилки замороженные блинчики для Фелисити и Уинифред и сделал яичницу для Милли. Они сидели в ряд за столом для завтрака, который отделял кухню от столовой. Раньше между этими двумя комнатами была стена, но мой друг Райан Вудс, который жил в этом доме до нас, переделал кухню, сделав ее более современной и открытой. На самом деле, мы почти никогда не ели за столом в столовой. В основном я использовал его для того чтобы сложить белье.
- Эти на вкус как из морозилки, - сказала Фелисити, скорчив рожицу из-за своего блинчика. - Разве у нас не осталось кексов от миссис Гарднер?
- Мы их съели, - сказал я ей, наливая апельсиновый сок в три стакана.
Миссис Гарднер была девяносто четырех летней старушкой, живущей по соседству, вдовой, которая с тех пор, как мы переехали в этот дом прошлым летом стала для всех нас чем-то вроде приемной бабушки. Она любила печь и часто приносила вкусные домашние кексы или печенье, которые никогда не задерживались надолго. Взамен я следил за тем, чтобы в хорошую погоду за ее двором ухаживали, а зимой чистили лопатой подъездную дорожку и дорожку перед домом. Девочки пропалывали ее сад, приносили почту и рисовали для нее картинки, которые она с гордостью вывешивала на дверце холодильника.
  
Вы хотите бананы или яблоки? спросил я девочек. Фрукты, по крайней мере, были свежими.
- Бананы, - ответили две младшие.
- Яблоко, - сказала Милли.
- Кто-нибудь хочет бекона?
Все трое с энтузиазмом кивнули. Бекон был одной из тех редких вещей, с которой мы все соглашались.