Мальчики из Фоллз

– Кое-что слышала, – отвечаю я, желая отвести взгляд, только, если моргну, Джаред почувствует свое превосходство. Полагаю, Трент привык так относиться ко многим людям.
– Например, я не угрожаю, – продолжает мужчина, – а даю обещания. И если кто-нибудь посягнет на мою семью или имущество, я могу стать чертовски вредным, когда дело дойдет до разбирательств.
– Да, слышала. – Без особых стараний пытаюсь скрыть улыбку. – Поговаривают, вы были таки-и-и-и-им вредным в школьные годы, что какая-то девчонка даже сбежала в Канаду или типа того, чтобы скрыться от вас…
– О боги… – бормочет Дилан.
Хоук потирает лоб.
Но я не останавливаюсь:
– И вы были настолько одержимы ею, что продолжили вымещать свои глупые обиды после ее возвращения домой…
Глаза Джареда вспыхивают.
– Правда, к тому времени ей уже порядком надоели ваши дерьмовые выходки. Поэтому она унизила вас и разгромила вашу машину на глазах у всей школы. – Я хихикаю. – Вы плакали…
– Я не плакал! – орет он. – Эти бредни рассказывают люди?
Его брови сходятся вместе на переносице. В какой-то мере это выглядит очаровательно.
– Я не плакал. – Затем, глядя поверх моей головы, Джаред обращается к дочери: – Я не плакал!
Закусываю губы, чтобы не рассмеяться.
– К тому же она уехала во Францию! – выплевывает он. – Не в Канаду. И разгромила мою машину без всякой причины. Я вообще был не виноват! – Джаред разворачивается кругом. – Я не плакал. Тэйт!
Он поднимается по лестнице к своей жене.
Хоук смеется.
Я почесываю затылок.
– Ого, это было легко.
Он берет меня за руку, и мы поворачиваемся к Дилан. На журнальном столике, за которым сидят ее подружки, разложена палитра цветов. Одна из девушек делает пометки.
– Справишься? – спрашивает Хоук у кузины.
Та салютует ему. Отпустив меня, он уходит, но сначала я чувствую, как его пальцы успевают скользнуть по внутренней поверхности моего бедра. Я ловлю воздух ртом, слыша его тихий смех.
Подняв взгляд, обнаруживаю, что девочки не смотрели на нас.
Дилан вприпрыжку подбегает ко мне и хватает за руку.
– Ну, ты готова?
– У тебя есть ремни безопасности?
Я бы чувствовала себя лучше, если бы сама вела машину, однако сегодня это не прокатит.
Дилан подводит меня к столу. Помимо образцов, я замечаю на мониторе открытого ноутбука фотографии платьев и девушек в диадемах. Ее подруга держит прайс-лист, содержание которого отсюда не разобрать.
– Чем занимаетесь? – интересуюсь я.
Немного рановато для выпускного. Дилан только перешла в последний класс, учебный год еще даже не начался.
– Это Сокорро. – Она указывает на темноволосую девушку, потом на рыжую. – А это Меган.
Сокорро машет рукой.
– Коко, – уточняет она.
Я киваю в ответ.
– Коко готовится к кинсе, – отвечает Дилан. – Мы выбираем платья.
Ее подруга смотрит на меня.
– Ты праздновала кинсеаньеру [13]?
– Нет. – Опускаю глаза к бальным платьям с пышными юбками и вырезами в форме сердца, традиционно бледно-розовым или белым, но она, похоже, ищет голубое. – Моей семье такое не светит.
Честно говоря, не представляю себя исполняющей данный обычай. Одно время я фантазировала об этом. Проходя мимо лимузина на улице, толпы нарядных людей и девушки, похожей на королеву. Все заботливо суетились вокруг нее, помогали забраться в автомобиль. Это было волшебно.
Сейчас я не могу позволить себе подобный праздник. Есть более важные вещи, на которые стоит потратить деньги.
– Мне нравится сама идея, – говорит Дилан. – Кажется, это весело. Я знаю, что отмечать «сладкие шестнадцать» и кинсеаньеру в наши дни не очень прогрессивно, но это повод для вечеринки.
– А еще повод получить подарки и деньги, – добавляет Коко, улыбаясь. – Вот почему я в конце концов согласилась провести праздник на два года позже, чем положено. В пятнадцать я немного бунтовала.
Она смеется, Меган улыбается, а я просто стою на месте.
Повисает тишина, они все переминаются с ноги на ногу, и я почти уверена, что должна что-то сказать, чтобы продолжить разговор, но на ум ничего не приходит.
 
Меган делает вдох, кладет руки на стол и поднимается.
– Ладно, мне пора. Не буду тебе мешать.
– Я с тобой, – сообщает Коко, собирая свои вещи. – У нас с мамой запись на маникюр-педикюр.
– Пока, Дилан, – окликает Меган.
Коко игриво ударяет Трент по бедру.
– Пока-а-а. Удачи вечером. Было приятно познакомиться, Аро!
Угу.
Они уходят, а Дилан тянет меня за собой.
– Идем.
Мы проходим через кухню и выходим в гараж. По пути она хватает свой бумажник с ключами, из холодильника достает пару бутылок воды. Сев в ее машину, пристегиваем ремни безопасности. Слева стоит черная «Тесла» с кузовом купе, справа еще один «Мустанг».
Дверь гаража открывается. Дилан вешает что-то на зеркало заднего вида, прежде чем опускает стояночный тормоз и переключает передачу.
Я смотрю на отпечаток большого пальца на окаменевшем кружке белой глины, висящий на зеленой ленточке.
Все знают об этом талисмане. Жена Джареда однажды рассказывала о нем в журнале. Он ничего не стоит и в то же время бесценен. В их дом я пришла не для того, чтобы его украсть, правда, когда увидела…
– Кстати, извини. Мне жаль, что тогда так получилось, – говорю Дилан.
– Если бы я не вернула его, тогда бы ты действительно пожалела.
Не сомневаюсь. Она выезжает из гаража, нажимает на кнопку у себя над головой, чтобы закрыть его, и мы сворачиваем на улицу, постепенно набирая скорость.
Амулет раскачивается на зеркале. Не знаю, что бы я с ним сделала, если бы удалось вернуться домой в тот вечер. Может, отдала бы «Бунтарям», чтобы они обменяли его на Неделе соперничества. Может, продала бы.
Или сохранила, потому что мне нравится связанная с ним история. И, возможно, он принес бы мне удачу, ведь приносил же их семье на протяжении долгого времени.
– Хоук выглядит счастливым.
– Не начинай, – бормочу я.
Что бы ни происходило между ним и мной, все не так, как думает Дилан.
Однако она настаивает:
– Мы вместе депилировали наши вагины, Аро. Мы можем поговорить об этом.
– И для кого ты сделала депиляцию, напомни?
Девушка вздыхает, но ничего не говорит. Я смотрю на нее. Дилан старательно избегает зрительного контакта, и я едва не улыбаюсь, потому что у нее есть секрет. Что она скрывает?
– Дилан? – Я борюсь со своим весельем.
– Ни для кого, ясно? – Она медленно втягивает воздух. – Я просто… хотела почувствовать себя женщиной, наверное.
– Женщиной?
Дилан кривит губы. Видно, что она смущена.
– Я не нравлюсь парням, – тихо произносит Трент. – Я слишком много говорю или слишком быстро гоняю, или они боятся моего отца, не знаю, в чем дело. – Дилан продолжает двигать губами. В этот момент желание смеяться пропадает. Становится понятно: она пытается замаскировать дрожь подбородка. – Просто возникла мысль, что так я почувствую себя красивой, вот и все.
Мой взгляд поникает. Неделю назад я бы поглумилась над ней. Трент смеет думать, будто она непривлекательная. С ее-то большими голубыми глазами, идеальной, гладкой кожей и светло-каштановыми волосами? Счастливой улыбкой? С тем, как она принимает людей такими, какие они есть, и излучает женскую солидарность?
Боже, мне бы такую проблему.
Только ей плохо, и я никогда бы не узнала об этом, если бы не надавила на нее, потому что Дилан всегда улыбается. Она до смерти любит Хоука, а со мной общается так, словно мы дружим уже много лет.
Вряд ли Дилан признавалась кому-либо еще в том, что сейчас поведала мне.
– Он мой друг, – прочистив горло, наконец, отвечаю ей. – Это все, что я скажу, ладно?
– Ну, а я его двоюродная сестра, – продолжает Дилан, вздернув подбородок и вновь обретя самообладание. – И я бы победила в той драке, так что постарайся быть очень хорошим другом, иначе мне придется подкрепить свои слова делом.