Японская война 1904. Книга вторая (СИ)
— Я сегодня связывался с Лилиенгоу, — принялся рассказывать Ванновский. — Они как раз докладывали о первых новичках, что привели Сюнь и Ким. Мань чжоу мы и раньше проверяли, как вы просили, и никаких расхождений с версией, что они рассказали, не было. У меня, к сожалению, не так много контактов, которые могли бы что-то проверить при китайском дворе, но хотя бы по верхам прошлись, и уже что-то. А вот по корейцам — полный ноль. Я запросил бумаги по Безобразовским концессиям, может, там кто всплывал, но это все не быстро. Так, выстрел на удачу.
— А что насчет опроса, который мы обсуждали?
— Пересекающиеся вопросы, чтобы проверить хотя бы на то, врут они о себе или нет? Это запустили еще в первый день. Все чисто. Тем не менее, китайцев с корейцами пока привлекают лишь к силовым тренировкам, и ничего больше. Вернемся, будем дорабатывать систему.
Я только кивнул. Действительно, тот еще вопрос — как проверить, а не подсунули ли нам шпиона-другого. Было бы наивно надеяться, что прохождение присяги и клятва перед Всемогущим Богом и Святым Его Евангелием может остановить тех, кто в них не верит. Дать каждому новичку пристрелить по японцу у меня тоже не выйдет, да и я все же строю не мафиозный клан… Надо думать, надо искать ответ, а то ошибка может стоить очень дорого.
— Одно радует, — добавил после паузы Ванновский. — Хотя бы чистокровных японцев корейцы и китайцы сами вычислят и не допустят в свои ряды.
* * *Сайго Такамори еще раз оглядел свежий комплект только что выданной ему формы. Военной. Русской. От остальных его сейчас отличала разве что повязка с надписью «Добровольный корейский отряд». И как так вышло? Сайго и сам не понимал, как решился и, главное, как все закончилось именно таким вот невероятным образом.
Он услышал о появлении местных добровольческих отрядов в тот же день и сразу решил, что это лучшая возможность подобраться к полковнику на серьезный разговор в обход нижних чинов и мань чжоу. Тот же ведь не пропустит появление Такамори в своих рядах… Поэтому Сайго оставил нестроевую часть в течение рабочего дня и подошел к старшему Киму, представившись полукровкой из-под Сеула. Мать кореянка, отец японец — Сайго думал, что тут все и закончится, но выходцы из Согёна только сплюнули на рассказ о привычках своих южных соседей. Мол, ничего другого от предателей они и не ждали, и так Сайго прошел первую проверку.
Второй стала анкета, которую с его слов заполнял какой-то недавно появившийся в корпусе жандарм. Двадцать семь вопросов, в которых Такамори сумел заметить 4 повторяющиеся и перепроверяющие друг друга линии. Если бы он придумывал историю на ходу или даже если бы его готовили, но не учли достаточно деталей — он бы попался. Но Сайго рассказывал историю своей настоящей семьи, только с поправкой на Корею, поэтому никаких расхождений в итоге и не получилось.
Третий уровень проверки — это медицинский осмотр. С одной стороны, отбраковка по здоровью, с другой — еще отсечка тех, у кого тело или застарелые травмы не соответствуют записанным ранее данным. Здесь, казалось бы, уже никакие случайности не смогут ничего исправить, шрам от пули — это шрам от пули, но… Своих врачей Макаров захватил в рейд на восток, поэтому новеньких отвезли на осмотр в ляоянский госпиталь. И тут Сайго только и оставалось, что немного подождать, приметить Веру, а потом сесть ей на хвост.
Девушка еще считала его своим союзником, поэтому без лишних вопросов прикрыла, и медосмотр был пройден. Теперь молодой японец оказался почти настоящим солдатом Русской Императорской армии. Почти… Потому что присягу они будут давать только после возвращения полковника. Но и так — форма, бумаги, да даже без оружия перед Сайго открывались новые интересные перспективы.
* * *После разговора с разведкой я на всякий случай заглянул и к связистам. Поздно уже, но вдруг… Неожиданно под большой антенной горел свет — я зашел в палатку, и там при свете горелки сидели Чернов с Буденным. Один стучал на машинке, набирая сообщение, другой контролировал обстановку. Семен явно уже давно заметил меня, но до последнего держал руку на пистолете. На всякий случай… Кажется, уж больно серьезно он воспринял мои слова о том, чтобы присматривать за нашими передатчиками.
— Как вы? — тихо спросил я, невольно уставившись на огромные синяки под глазами у Буденного.
— Работаем много, — тот улыбнулся. — Спим мало.
Я сначала удивился, откуда столько дел, если радиоигр или чего-то такого мы не ведем, сообщения передаем раз в сутки. А разобрать-собрать антенну все же не так и много времени занимает. Но тут мне напомнили, что искровой передатчик — это не современные мне приборы. Если так посчитать, его максимум — 2000 слов в день. Именно в день! Длинное сообщение — это часы работы. И вот генерал Бильдерлинг готовит отчет, а потом Чернов сидит до середины ночи, передавая его.
Я почему иногда про это забываю? Потому что в начале мы всегда кодовыми фразами быстро передаем общую обстановку, и обычно на этом я останавливаюсь, уже на следующий день читая полный отчет на бумаге. А ведь и у меня Городов точно так же сидит до 3 часов и принимает его.
— А еще поручик Чернов хочет доработать машину, — тихо, чтобы не мешать связисту, добавил Буденный. — Полевые телефоны же по проводу вполне передают голос, вот он хочет трубку и на искровой передатчик приспособить. Если получится, это же такую пользу принесет.
— Очень большую пользу, ваше высокоблагородие, — Чернов на мгновение отвлекся от ключа.
— Не получится, — я покачал головой.
Я не физик, и очень не хочется расстраивать тех, кто хочет сделать что-то полезное, но… Я точно помню, что искровой передатчик в принципе не может передавать речь. То ли ему частоты для этого не хватает, то ли нужны незатухающие волны — а это источник постоянного тока и колебательный контур. В общем, я как мог объяснил суть проблемы, сославшись на достижения современной науки, и… Я думал, на этом все закончится, так нет. Чернов только воодушевился, наговорил мне кучу благодарностей и пообещал, что они с Городовым теперь точно достанут нужную литературу и что-нибудь придумают. Я все же сомневался в успехе, но на этот раз промолчал: если шанс и желание есть, пусть работают.
Оставив Чернова, я вывел Буденного на улицу.
— Петр Николаевич сейчас в рейде вместе с капитаном Хорунженковым, — начал я.
— Сотник Врангель справится, — тут же добавил Семен.
— Я в этом не сомневаюсь. Но к нам продолжают прибывать добровольцы: пока его нет, тебе надо будет взять их под свою руку. Если будет новый бой до того, как сотник вернется — именно тебе вести их на врага.
— Я… Справлюсь, — глаза Буденного блеснули. Волнуется, жаждет признания, но в то же время понимает и меру ответственности. Повезло мне с ним.
— Рассчитываю на тебя, — ответил я, и мы какое-то время стояли, глядя куда-то вдаль. Не знаю, что в этот момент загипнотизировало Семена, а я вот смотрел на звезды. Совсем не такие, как дома, и именно эта мелочь помогала лучше всего понять, как же мы сейчас далеко от него.
— Вячеслав Григорьевич… — еще через минуту Семен снова заговорил. — А почему мы отходим? У генерала Бильдерлинга есть силы, вы еще подошли. Неужели вы вместе не сможете остановить японца?
— Хочешь сражаться?
— Хочу!
— А победить?
— Конечно.
— А чего больше?
— Ну… Победить, ясное дело.
— Вот в этом все и дело: сражаются, чтобы победить, и каждый бой имеет смысл только если он эту победу приближает. Вот генерал изначально должен был наступать и отбросить Куроки, в идеале разбить, пока тот не соединился с другими японскими армиями. Разумно?
— Да.
— Но разбить он не смог, — вздохнул я. — Потерял позиции на перевале, потерял силы и, главное, инициативу. То есть сейчас даже вместе мы можем встать и дать бой, но это будет не нападение, а оборона.
— Так велика ли разница?
— У нападения была своя цель, помнишь? Теперь мы ее упустили. У обороны тоже есть смысл, но… Если изначальная цель уже потеряна, то зачем нам вставать насмерть именно в чистом поле, когда под Ляояном нас ждут готовые позиции? И именно там взять свое нам будет гораздо проще. Кстати, это все только одна из причин. Давай как будущий командир и ты тоже что-нибудь назовешь.