Дневник жены: та, которая будет всегда со мной

Допив кофе одним глотком, я поднялся из-за стола.
– Спасибо за завтрак. Был идеален. Как и всегда.
Последние слова я произнёс с лёгкой, едва уловимой усмешкой. Она не ответила. Просто сидела, глядя в свою так и не тронутую чашку с чаем, идеально ровная, идеально неподвижная. Статуэтка.
Накинув пиджак и подхватив с консоли в прихожей портфель, я бросил последний взгляд вглубь дома. Она всё так же сидела за столом. А у её ног, положив свою огромную голову ей на колени и подняв хвост трубой, устроился Тихон. Он смотрел прямо на меня. И в его янтарно-зелёных глазах я отчётливо прочитал приговор. Этот пушистый ублюдок меня ненавидел. И, кажется, впервые в жизни я столкнулся с эмоцией, которая была мне абсолютно неподвластна.
  
Впрочем, какая разница.
Я вышел из дома, и автоматические ворота бесшумно закрылись за моей спиной, отсекая меня от моего идеального склепа. Впереди был день, полный битв, адреналина и настоящей жизни. Я завёл мотор своего «Бентли», и хищный рёв двигателя заглушил все посторонние мысли. В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Даши. Три слова и смайлик с чёртиком: «Жду. Скучаю. Голая».
Я усмехнулся. Вот это – понятные, простые отношения. Никаких поездок за город. Никаких иллюзий. Только чистая, животная страсть и взаимная выгода. Она получала дорогие подарки и доступ в высший свет. Я – идеальное тело и полное отсутствие эмоциональных терзаний.
Нажав на газ, я вылетел на дорогу, оставляя позади свой холодный, безупречный дом, свою холодную, безупречную жену и её чудовищного кота. Я чувствовал себя свободным. Победителем. Я ещё не знал, что только что проиграл самую важную битву в своей жизни. Проиграл, даже не поняв, что она началась. Я просто нанёс последний удар, который разрушил всё. И скоро обломки этой идеальной жизни похоронят меня под собой.
 
ГЛАВА 2
 
РОМАН
– Вы потеете, Марк Арнольдович.
Человек напротив меня вздрогнул, словно я ударил его под столом. Его пухлые, холёные пальцы судорожно сжали ручку «Паркер», оставив на полированной поверхности стола влажный след. Он и впрямь потел. Мелкие бисеринки пота выступили на его лысеющем лбу и над верхней губой, пропитывая воротничок белоснежной рубашки, которая теперь казалась не такой уж и белоснежной. Жалкое зрелище.
– В переговорной немного душно, Роман Андреевич, – пролепетал он, пытаясь изобразить непринуждённую улыбку, но вышло нечто похожее на гримасу человека, страдающего от острой зубной боли.
Я медленно откинулся в своём кресле, которое стоило как его годовая зарплата, и позволил себе лёгкую, едва заметную усмешку. В моей переговорной на сороковом этаже башни «Империя» никогда не было душно. Система климат-контроля здесь была умнее большинства людей, с которыми мне приходилось иметь дело, включая Марка Арнольдовича. Воздух был прохладным, разреженным, пах озоном, дорогим деревом и властью. Моей властью.
– Возможно, – протянул я, постукивая по столу дорогим перьевым стилусом. Тихий, мерный стук в абсолютной тишине действовал на нервы лучше любой угрозы. Цок. Цок. Цок. Словно отсчёт секунд до взрыва. – А возможно, дело в том, что вы пытаетесь продать мне воздух, упакованный в красивые графики. И ваше тело, в отличие от вашего языка, врать не умеет. Оно чувствует, что я это знаю.
Марк Арнольдович побледнел ещё сильнее, если это вообще было возможно. Его компания, занимавшаяся логистикой, была последним препятствием на моём пути к полной монополии в порту. Он держался три месяца, хорохорился, раздавал интервью о независимости и честной конкуренции. А теперь сидел передо мной, мокрый от страха, и пытался всучить мне свой тонущий корабль по цене круизного лайнера.
– Роман Андреевич, наши активы… наши прогнозы роста… – начал он свой заученный речитатив.
– Ваши активы – это три ржавых буксира и долг перед банком в размере девятизначной суммы, – прервал я его, не повышая голоса. Мой голос оставался ровным, почти скучающим. – А ваши прогнозы роста рисковал составлять либо полный идиот, либо гениальный писатель-фантаст. Судя по вашему виду, склоняюсь ко второму варианту.
Я сделал паузу, взял со стола папку из тёмно-синей кожи и небрежно бросил её на стол. Она раскрылась, явив миру внутренний отчёт его финансового директора. С настоящими цифрами. С графиками, стремительно летящими вниз, как раненый сокол.
– Мои люди говорят, что ваш финансовый директор – большой любитель покера. И, к несчастью для вас, очень плохой игрок. Он проиграл одному моему знакомому не только деньги, но и кое-что более ценное. Информацию.
Цок. Цок. Цок.
Стилус замер. Я слегка наклонил голову набок, изучая его лицо, как энтомолог изучает редкое, но отвратительное насекомое.
– Итак, Марк Арнольдович, давайте прекратим этот балаган. Вот моё предложение. – Я выдвинул вперёд один лист бумаги, на котором была напечатана всего одна цифра. – Эта сумма покроет ваши долги и позволит вам уехать куда-нибудь, где много солнца и мало вопросов. Например, на Гоа. Будете продавать бусы из ракушек хиппи. Очень медитативное занятие. Вы принимаете его сейчас, или через час эта цифра уменьшится на двадцать процентов. А к вечеру я просто куплю ваш банк-кредитор и заберу вашу контору за долги. В этом случае на Гоа вам придётся добираться пешком.
Он смотрел на лист бумаги так, словно это был его смертный приговор. Его губы беззвучно шевелились. Три месяца его гордости, его борьбы, его компании – всё это было уничтожено за пятнадцать минут в прохладной переговорной. Он был раздавлен. И я, глядя на него, чувствовал не жалость. Не злорадство. А лишь холодное, чистое удовлетворение хищника, который только что перекусил глотку своей жертве. Адреналин ударил в кровь, горячей, пьянящей волной. Вот она, настоящая жизнь. Не выдуманные осенние пейзажи и разговоры о чувствах. А чистая, дистиллированная власть.
– Я… я согласен, – выдохнул он, и его плечи обмякли.
– Я так и думал, – кивнул я. – Мой юрист подготовит документы. Можете быть свободны, Марк Арнольдович. И передайте привет финансовому директору. Скажите, что ему стоит сменить хобби.
Он поднялся на ватных ногах и, не глядя на меня, почти выбежал из переговорной. Дверь за ним бесшумно закрылась.
Я остался один. Подошёл к панорамному окну. Подо мной расстилался город – гигантский муравейник, живущий по моим правилам. Я построил эту империю сам. Своим умом, своей хваткой, своей безжалостностью. Я был королём этого мира.
Достав телефон, я набрал номер.
– Да, котёнок? – раздался в трубке томный, мурлыкающий голос Даши.
– Твой котёнок только что съел очень жирную мышь. И теперь хочет десерт, – проговорил я, глядя на крошечные фигурки машин внизу.
– Ммм, какой хищник… – её голос стал ниже, интимнее. – И какой десерт предпочитает мой победитель? Клубнику со сливками? Или что-то погорячее?
– Я предпочитаю тебя. Всю. Без сливок, – усмехнулся я. – Через час. В нашем месте.
– Уже лечу, мой повелитель. Буду ждать. Голая, – пропела она и послала в трубку воздушный поцелуй.
Я завершил вызов и бросил телефон на стол. Просто. Понятно. Честно. Она хотела денег и статуса, я – секса без обязательств. Никаких сложностей. Никаких разговоров про озёра и пансионаты.
Мысль об Алике неприятно кольнула где-то под рёбрами. Как заноза. Я подошёл к бару в углу кабинета, налил себе в тяжёлый хрустальный стакан два пальца односолодового виски и залпом выпил. Жгучая жидкость обожгла горло, прогоняя наваждение.
Чёртов брак. Чёртов Агеров. Я вспомнил день подписания нашего брачного контракта. Адвокаты тестя бились за каждый пункт с упорством церберов. В итоге, в случае развода по моей инициативе или доказанной измене, половина моего бизнеса, а не совместно нажитого имущества, а именно моего, потом и кровью построенного бизнеса, отходила Алике. Руслан Ибрагимович подстраховался. Он не просто отдал мне свою дочь, он сделал её золотой клеткой, из которой я не мог выбраться, не отпилив себе половину тела. Развод по её инициативе, без претензий на имущество – вот был мой единственный выход. Но она бы никогда на это не пошла. Её собачья преданность, которую я поначалу находил забавной, теперь бесила до скрежета зубов. Она будет терпеть всё. Моё равнодушие, моё отсутствие, мои измены, о которых она, без сомнения, догадывалась. Она будет сидеть в своей идеальной башне и ждать, когда её ледяной принц обратит на неё внимание. Жалкая, наивная дура.