Боевой ограничитель (СИ)
Он дополз до аванпоста Братства за пять часов. Довольно быстро для человека с перебитыми ногами. И рыцари согласились помочь — только было уже поздно. Нет, она была ещё жива, когда её нашли. Но в иных случаях выносливость — не дар, а проклятие…
Всё это Эмили узнала позже от словоохотливых обитателей ночлежки. А тогда она послушно побрела в пустую палату, отчаянно надеясь, что доктор Престон ошибся.
Парня после беглого осмотра унесли в операционную. А девчонке вкатили лошадиную дозу морфия — и, оценив шансы, этим и ограничились. В стремлении бросить все силы на спасение того, кого можно спасти, не было ни жестокости, ни несправедливости… наверное.
Хмурый медбрат внёс девчонку, кое-как завёрнутую в рваное одеяло, в палату — ту самую, где Эмили покорно ожидала своей участи. Положил на незаправленную койку и торопливо вышел, почти выбежал из тёмной комнаты. Эмили последовала было за ним — но, на беду, поймала взгляд той, кого оставили умирать. И после этого уйти уже не смогла.
Она смотрела на эту девушку — а видела саму себя. Спутанные русые волосы, длинные, почти до пояса. Разорванный чьей-то торопливой рукой ворот комбинезона. Сухие растрескавшиеся губы, кровь, запекшаяся в уголках рта. Слипшиеся от слёз ресницы. И совершенно жуткий, невыносимый взгляд широко распахнутых светлых глаз.
Из операционной доносились резкие, отрывистые команды доктора Престона, взволнованные голоса помощников, лязг инструментов о поднос. А в этой комнате было тихо, как в гробу.
Эмили осторожно подошла к девушке. Чуть помедлив, взяла её за руку — холодную, грязную, с кровью под сломанными ногтями. Обмякшие, безвольные пальцы чуть шевельнулись в ответ на прикосновение.
— Держись, — попросила она. Девчонка не ответила. Но Эмили слишком хорошо знала, какой вопрос она могла бы задать. — Зачем? Не знаю. Жизнь — ужасная дрянь. И справедливости нет никакой, а тем более для таких, как мы. Для слабых. И мир всегда будет сильнее, и нам его не одолеть. Но ничью мы можем выгрызть. Показать тем тварям, что они не победили. Что жизнь есть и после них.
Приступ кашля заставил её сложиться пополам. Доктор Престон утверждал, что кашель — это нормально, что дыхательная система должна очиститься от остатков слизи. Но Эмили не орала от боли только потому, что невозможно кричать и кашлять одновременно.
— Ужас, — прохрипела она, сморгнув выступившие слёзы. И сквозь дрожащую дымку увидела, как на грязно-розовом одеяле, в которое была завёрнута девушка, расцветает красное пятно.
— Я позову доктора, — прошептала Эмили, понимая: бесполезно.
Девушка помотала головой.
— Тогда… Просто побуду рядом. Так?
Она еле заметно кивнула.
Мебели в палате не было, так что Эмили, морщась от боли в рёбрах, присела на край койки. Отвела от бледного, воскового лица девушки свалявшуюся прядь волос.
— Засыпай, — проговорила она негромко. — Это очень похоже на сон. Только сейчас дорогу выбираешь ты. В церкви, наверное, говорят другое, но что они понимают. На той стороне будет только то, что ты захочешь увидеть. И те, кого ты любишь.
Девушка послушно зажмурилась.
— Я не знаю, что ты придумаешь для себя, — Эмили рассеянно гладила её по щеке. — Но могу немного рассказать про мой рай. Он у меня… странный. На лоскутное одеяло похож. Какие-то кусочки книжек, старых песен, ощущений. Там спокойно. Ведь всё уже было, больше с тобой ничего плохого не случится, а значит, можно просто жить.
В операционной стало тихо. Эмили заговорила быстрее:
— Там есть много чистой, прозрачной воды, для всех. Никакого холода, и боли тоже нет, потому что — ну сколько можно-то? И дом. Именно такой дом, как ты хочешь. В моём много книг, просто до ужаса много, все, что есть на свете. Даже словари и сборники задач. Я не думаю, что многие люди берут книги в свой рай, — у кого-то же они должны храниться, правильно?
Кашель в очередной раз заставил лёгкие судорожно сжаться. Эмили против воли вцепилась в ладонь девушки, и та ответила ей слабым движением.
— Дом стоит в лесу. В настоящем лесу, дремучем, что бы это слово ни значило. А стало быть, идти до этого дома придётся по траве. И, само собой, босиком. Идти и думать — а как эта трава, собственно, называется? Мятлик, спорыш, эспарцет? Люцерна, полевица, стеблелист? Я читала о них, но вживую-то не видела… Вот и представится случай.
Она говорила и дальше. Слова срывались с губ, бледнели и гасли в затхлой темноте палаты. А потом не осталось ничего. Только мерный стук дождя по обшивке.
Эмили поднялась с койки. Провела рукой по лицу девушки, закрывая ей глаза. Осторожно дотронулась губами до лба — пока ещё тёплого. И замерла, не в силах отвести взгляд от слабой улыбки.
Так странно было смотреть на несбывшийся вариант собственной судьбы.
Доктор Престон пришёл, когда уже совсем стемнело. Положил ей руку на плечо — и тут же отдёрнул, вспомнив, видимо, о её фобии. Но Эмили не почувствовала ровным счётом ничего. Как не чувствовала она ни страха, ни горя. Осталась только бесконечная усталость и странное чувство свободы.
— Спасибо, — сказал Престон хрипло.
Эмили молча кивнула.
Доктор вытащил из прикроватной тумбочки тёмную плотную простыню. Накрыл ей девушку — с головой. И Эмили поняла, что побоялась бы отогнуть край этого покрывала. Страшно было увидеть себя мёртвой. Плохая примета, наверное.
— С Виктором всё будет в порядке. Выживет, — доктор вздохнул. — А её скоро унесут. Побудь пока в приёмной. Если страшно.
— Нормально.
Её действительно скоро унесли — двое встревоженных, бледных парней из охраны. Потом пришёл уборщик, вытер пол. Потом понемногу начал стихать гул голосов в коридоре. А Эмили всё сидела на краю пустой койки, глядя в темноту.
Вернулся доктор Престон с початой бутылкой виски в руке. Присел рядом.
— Не думай, что я такой уж пьяница, — попросил он. — Просто, раз уж сегодня больше никого не привезут… В девять охранники поднимут мост, и даже если вся Пустошь придёт сюда за помощью, им понадобится ждать утра. Суть Ривет-Сити.
— И что, мост ни разу не опускали в неурочный час?
— Случалось несколько раз, — доктор задумчиво посмотрел на Эмили. — Один из них, пожалуй, не напрасно.
Он отпил из бутылки. Поморщился, обтёр губы рукавом халата.
— Харон, — произнёс он так неожиданно, что Эмили вздрогнула. — Его же так зовут, да? Ты ведь знаешь, откуда это имя? В какой-то древней сказке так звали Перевозчика. Парня, который провожал души на тот свет.
— Значит, я сейчас выполнила его работу.
— Да, — доктор сделал очередной глоток. — Я бы прислал сюда кого-нибудь из операционной… но мне показалось, что тебе это нужно так же, как этой горемыке. Пройти этой дорогой, чтобы вернуться. Извини, понесло меня в метафизику… Просто, ну…
— Это тяжело.
— Да, — он поставил бутылку на пол. — Тяжело.
— Как её звали?
— Не помню. А, про́пасть, — выдохнул доктор, теряясь под внимательным взглядом Эмили. — Эмилия Тереза Сантос. Только… не бери в голову, ладно? Совпадение.
— Док, да я в порядке, — мрачно усмехнулась Эмили. — Чего-то в этом роде я и ожидала.
— Знаю, — он поднялся на ноги. — Ладно… Спасибо за компанию. И знаешь что? Я рад, что ты жива. И рад, что ты больше, чем дочка Джеймса.
========== 8 ==========
— А где можно посмотреть остальные книги? — робко спросила Эмили, глядя на полупустой покосившийся стеллаж.
— Это всё, мэм, — Бекингем казался смущённым. Настолько смущённым, насколько может выглядеть мистер Помощник. — Чтение — не самый востребованный вид досуга в Ривет-Сити. К тому же многие гости мисс Веры не слишком щепетильны в отношении сроков возврата литературы.
Эмили вздохнула. Пресловутая библиотека Ривет-Сити, о которой с таким придыханием отзывались местные, и в подмётки не годилась папиной книжной коллекции.
— Осмелюсь напомнить, что неподалёку отсюда находится Арлингтонская библиотека, — робот дотронулся манипулятором до «Пип-боя». — Полагаю, этот объект исторического наследия сможет удовлетворить вашу потребность в просвещении, мэм. Я загружу координаты.