Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6 (СИ)

Поправив воротник рубашки, я сел напротив бандита. Тот, казалось, совсем меня не замечал, полностью увлеченный поисками гренки.
— Что-нибудь закажите? — Спросила подоспевшая официантка и подсунула мне меню.
— Чаю с сахаром, — сказал я, возвращая толстую книжицу в дерматиновой обложке.
Девушка кивнула и убежала.
Мамикон же, наконец достал ту гренку, которая, по его мнению, оказалась крупнее других, поднял на меня взгляд.
— Виктор Летов, я полагаю, — сказал он, тяжело сопя от жары.
— Мамикон Кесоян, — ответил я. — Не сказал бы, что рад знакомству.
— Это взаимно, — ответил толстяк и отправил гренку в рот. Неприятно хрустнул ею. — Короче, Витя. Не знаю, чего ты там себе надумал, но могу сказать, что теперь ты торчишь нам как земля колхозу: мертвый Синюха, Сиплый, которого ты похитил, машины, которые взорвал — все это надо как-то хм… компенсировать. М-да-а-а-а… Даже не знаю, о чем ты думал.
— Думал, — пожал я плечами, — что раз уж вы все равно решили у меня все отобрать, то хоть погуляю напоследок. Знаешь ли, очень я люблю доставлять проблемы тем, кто хочет доставить проблемы мне. Причем в таких делах я привык работать на опережение.
Толстяк хмыкнул. Правда, смешок у него получился похожим ни то на кваканье, ни то на предсмертный кабаний хрип.
— Дерзко, — сказал он. — У нас уважают дерзких.
— И слушают тоже только дерзких.
Мамикон неприятно ухмыльнулся. Сплел толстые пальцы на объемном животе, расплывшимся под рубашкой.
— Я тут немного разнюхал о том, кто же такой этот твой Сиплый, — сказал я. — Сразу было понятно, что он не абы кто, раз уж вы его притащили на стрелку. Решили сразу зайти с козырей. Приперли целого переговорщика, чтобы надавить на меня.
— Ты больно много о себе мнишь, Летов, — Улыбаясь, Мамикон походил на толстого кота, отъевшегося сметаны. — переговорщика приперли… Ага. Куда? На стрелу с тобой? С каким-то армавирским бизнесменешкой? Да Сиплый в Армавир приехал телок трахать. У него тут шлюха любимая есть. Ну и решил поехать повеселиться. На стрелке с тобой нервы себе пощипать, прямо как в зоопарке.
— Ну что, — я подался немного к Мамикону, — Пощипал?
Неприятная улыбочка слетелась с губ жирного бандита. Однако его маленькие глаза не выражали никаких эмоций.
— Сиплый из банды Толика Гмыры. А Грмыра помогал Хасану с какими-то его делами в Краснодаре. Короче, Гмыра у Хасана на хорошем счету, не так ли?
— Ну и что? — Прохрипел Мамикон.
— А то, что просто так вы этого Сиплого не кинете. Не станете его разменивать, как вашего Синюху.
— Витя, — вздохнул Мамикон и выпрямился на большом плетеном кресле, которое принесли, видимо, специально для него. — Ты же умный мальчик, раз уж умудрился сколотить неплохой бизнес. Должен понимать, что теперь тебя ждет. На любой удар должно отвечать еще более сильным ударом. За своих следует вступаться, даже если свои не правы.
— Ты намекаешь на Синюху? — Ответил я. — Ох, будь вы не так заносчивы, мы бы решили этот вопрос в два счета. Но теперь уже поздновато.
— И верно, — покивал Мамикон, — поздновато. Тем более после того, что ты сделал, Летов. Значит, смотри, как теперь будет. Ты отпускаешь Сиплого сейчас же. Переписываешь свою шарагу на меня и платишь за ремонт машин. Где ты возьмешь бабло — меня не колышет. Хочешь, продай почку, хочешь — мать родную.
Официантка принесла Мамикону большое блюдо с шашлыками на шампурах, поставила рядом графин водки.
— Спасибо, золотце мое, — проводил он взглядом молодую, едва достигшую лет двадцати девочку, жадно рассматривая ее бедра.
— Староват ты для таких девчонок, — заметил я. — И тяжеловат, килограмм на сто.
— Смейся сколько влезет, — Мамикон сделал безразличное выражение. Хотя я видел, как он пытался скрыть злость. — Но я скажу тебе вот что: ты не выйдешь отсюда. Я…
— Ты о своих братках? — Хмыкнул я. — Тех двоих, на входе. И вон тех, что сидят за дальними столиками: тем и тем.
Мамикон тяжело засопел.
— Думаешь, не будь я уверен в своей безопасности пришел бы сюда один? — Продолжал я. — Ты ничего мне не сделаешь. Знаешь почему? Потому что тогда Сиплому хана. А за него Дед не погладит тебя по головке. На понт меня не взять. Я думал, ты понял.
 
— Ты все равно сдохнешь, — прошипел толстяк.
— Сдохну я — сдохнет Сиплый. И выйдет, что ты раздул большой конфликт из-за одного-единственного Синюхи. А он, насколько я понял, даже и бригадиром не был. Простой боец. А теперь, по твоей вине еще и бандитским машинам кирдык. Ох, Мамикон, ты все дальше и дальше от «должности» смотрящего.
— Откуда ты знаешь? — Глазенки толстяка блеснули гневом и удивлением.
— У меня свои источники, — пожал я плечами.
— И чего ты хочешь?
— Безопасности, — не растерялся я. — Хочу, чтобы от меня, моих друзей и Обороны отстали. Чтобы ты и твои люди не преследовали нас, не угрожали. Еще не слишком поздно. Мы можем просто все забыть.
Кесоян явно занервничал, когда речь зашла о его подельнике Сиплом. Маленькие глазки, прибывавшие обычно полуприкрытыми, распахнулись полностью. Темные зрачки забегали в растерянности. Тем не менее большое лицо бандита оставалось бесстрастным.
— Сиплый — всего лишь переговорщик. Он авторитет, да. И имеет определенный вес. Но ты уже достаточно набедокурил, Летов. Одного его будет мало, чтобы я забыл все твои гнилые дела.
— Я не дурак, Мамикон, — покачал я головой строго. — И знаю, что убей я его — мне тоже конец. Он — лишь гарантия, что меня не прикончат прямо сейчас. Даже если мы сегодня договоримся, и я передам Сиплого вам, вы все равно не остановитесь. Убьете меня и моих друзей.
Не ответив, жирдяй только мерзковато ухмыльнулся. Его полные губы искривились в злорадной улыбке.
— А еще я знаю, что ты даже хотел бы его смерти, — я тоже ухмыльнулся. — И знаю почему.
Ухмылку тут же как сдуло с лица Кесояна. Маленькие глазки расширились от страха. Толстые пальцы нервно сжали подлокотники кресла.
— Догадался уже, да? — Спросил я, а потом достал кассетный плеер.
С настоящим ужасом Мамикон уставился на чернобокий «Панасоник» со встроенным динамиком.
— Ну че? — Я ухмыльнулся. — Послушаем что-нибудь на досуге?
С этими словами я щелкнул кнопкой плей, и пошло воспроизведение записи.
  
Глава 19
 
Прошлым вечером, сразу после стрелки
Мы въехали на задний двор конторы. Открыв большой багажник крузака, я выволок оттуда связанного Сиплого. Худощавый бандит, весь в пыли, грязный, рухнул на гравийную присыпку двора, словно мешок картошки.
— Ну и че с ним делать? Куда девать? — Спросил Женя, пнув корчащегося на земле переговорщика в грязную туфлю.
— Пока что давайте его в котельную, — сказал я. — Фима! Притащи стул из конторы!
— Понял! — Ответил тот и бросился к черному ходу зданьица.
— Только не мой! — Крикнул ему вслед Женя недовольно. — Я свой из дома принес! Не хочу, чтобы на нем всякие бандитские жопы сидели!
Мы схватили сиплого. Я усмирил его подзатыльником, чтобы тот не вихлялся, как червь. Бандит был худой и легкий, поэтому мы, не напрягаясь, потащили его к котельной. Открыв дверь в темное помещение с топкой, лопатами и лишними стройматериалами, оставшимися после ремонта, мы бросили бандита на небольшую кучку угля, залежавшуюся в углу.
Тот, связанный по рукам и ногам, замычал, стараясь выплюнуть кляп.
— Да не мычи ты, — сказал я. — Знаю, невкусно. Я этой тряпкой масло с двигателя, под капотом протираю. Ну ниче. Тебе сойдет.
Замычав громче, бандит как-то возмущенно посмотрел на меня.
— Ну, — Степаныч скрестил руки на груди. — Что делать будем? Наворотили мы не слабо. Теперь надо как-то разворотить все назад. Есть идеи?
— А я говорил, — Женя подпер стену, стал разминать трехпалую кисть. — Что с бомбой больно круто вышло.
— Другого варианта не было, — ответил я. — Бандиты всегда давят с позиции силы. Нужны были какие-то рычаги, чтобы можно было давить в ответ.