Солдаты Солнца. Книга 1

Последние полпредложения полковник Васильева буквально прошипела на чистейшем русском.
– Миша… – профессор склонил голову набок.
– Извини, Джон! Я помню: за столом не выражаться… Забылась! Но, думаю, полковник Харрис меня и так прекрасно понимает.
– Силы Природы – что сам Творец: с ними особо не поспоришь, особенно когда начинаешь походить на запаршивевшегося шкодливого кота. А как надоедает Природе терпеть выходки неразумного человечества, так и наступает очередной час истины: сметает она со своего хребта всё до последнего и начинает всё сначала. Сценарий любого Армагеддона можно прописать на целый ледниковый период вперёд! Вот только точка последнего отсчёта, пожалуй, уже зависит от самого человечества… или кто там ещё был до нас?
  
– Динозавры и трилобиты… ангелы и демоны… титаны и химеры, – мечтательно вставил Мэлвин.
Но Миша слышала только того, кого сейчас хотела слышать:
– Вот видите, вы и так всё знаете, полковник Харрис… Но кто бы мог всерьёз предположить всего каких-то тридцать лет назад, что так скоро наступит тот самый Конец Света и Судный День, о котором так старательно горлопанили все миллениумные шоу конца ХХ века! Просто чудо, что мы вообще умудрились выжить после Третьей Мировой. Видно, ещё остался где-то за нашим чёрным небом Господь-Бог, если нам по-прежнему всё ещё даётся призрачное подобие на некий шанс для выживания – особенно в лице тех самых «картинок», на которые мы теперь смотрим, как на извращённый раритет наших далёких и не столь уж далёких «древних».
– Да-а! Ироничный цинизм просто-таки ваш персональный конёк, Миша… Но о каком шансе вы говорите сейчас – о Соломоновых Рудниках или о своей дочери? Может, о нас: Команде «Альфа»?
Миша хмыкнула:
– Как же вы себя любите… мужики. Я говорю обо всём, полковник Гэбриэл Харрис! Обо всём вместе, а не о чём-то или о ком-то индивидуально. Только здесь, у профессора Румаркера, я вновь стала осознавать, что шанс по-прежнему есть у каждого из нас в отдельности и у всей оставшейся цивилизации вместе! Шанс на выживание, шанс на настоящую полноценную жизнь.
– И давно Бэкквард копает под профессора?
– Сами догадались? Или кто подсказал?
– Сам! Вы – здесь! Это и есть подсказка.
– Ах да!.. я здесь… Но стоит сразу уточнить, генерал Бэкквард всегда копал под профессора. Ещё с тех пор, как Джон перевёл своё детище, свой Наноцентр и Криохранилище, в Индианаполис – как раз за полгода до начала Последней Войны. Как будто точно знал, куда надо запрятать свою «семью» на случай мирового апокалипсиса.
– Просто я ушёл от опасных краёв материка подальше вглубь континента, – профессор внимательно вслушивался в каждое слово этих двоих: он прекрасно понимал, что от исхода этого первого контакта будет зависеть всё дальнейшее осуществление его последнего проекта.
– А Бэкквард увидел в странном поступке учёного с мировым именем чуть ли не заговор против всего народа Америки.
– Куда точнее, полковник!
Мише не очень нравилось, что Гэбриэл предвосхищает чуть ли не каждую её мысль, но она понимала – и Джон, и все остальные ждут, что именно она уступит лидирующую позицию полковнику Харрису:
– Профессору Румаркеру могла быть уготована участь доктора Дмитриева: Великая Америка быстра на расправу, если ей кажется, что земля пошатнулась у неё под ногами… Генерал Бэкквард, глава безопасности страны на тот момент, впился в профессора, как клещ. Но добиться от Джона правды, если он этого сам не хотел, было невозможно ни под каким соусом: профессор настаивал на версии притягательной привлекательности стабильного в банковском отношении Индианаполиса – по сравнению с меркантильным и продувным Лос-Анджелесом. И кстати, этот случайный или не случайный выбор оказался на самом деле наиболее удачным проектом всех последних вложений американского налогоплательщика: практически от всей Калифорнии, как и от Нью-Йорка и половины Флориды, остались ножки да рожки – осыпались края как пудра с пирога… прямо на дно мирового океана… Профессор – герой почище нас всех вместе взятых! Он не поступился Бэккварду ни пядью родной земли и ничего ему не рассказал о своих настоящих планах –ничего!
– И тогда сразу после войны Бэкквард посадил Джона на «промывочное кресло», чтобы всё-таки добиться от него всей правды и выяснить подноготную всех его странных спасительных поступков, – ведь настойчиво складывалось впечатление, что Джон знал о скором мировом апокалипсисе наверняка. Возможно, что ему это кто-то даже заранее «подбросил».
– Ага, какой-нибудь новоиспечённый «нострадамус-по-американски»… Вот только профессор Румаркер оказался крепким орешком – и не киношным, а настоящим: наночип, который он сам себе ввёл в мозг, блокировал любые насильственные вмешательства в его мозговую деятельность.
Гэбриэл повернулся к профессору:
– Представляю, Джон, что тебе пришлось пережить! Бэкквард никогда ни перед чем не останавливался: для него человеческая жизнь ничего никогда не значила – ни в единичном случае, ни в масштабном… хотя он и мог «чистосердечно» признать силу и превосходство своего противника.
Профессор промолчал… Продолжила Миша:
– Генерал Бэкквард был среди тех, кто развязал эту Последнюю Войну. Его президентство было лишь делом времени: сразу после окончания войны стало в очередной раз понятно, что мировых политиков делает не столько мир, сколько война. И чем более жестокая, тем перспективнее и легче путь достижения желанной цели: толпа боится всего, что не вкладывается в рамки её значимости, а значит, при любых стрессово-неблагоприятных ситуациях ею всегда легко управлять… Изуверы-учёные ввели профессору наночип-шпион, что делать было ни в коем случае нельзя: мозг Джона был уже загружен действующими неразборными жидкокристаллическими роботами нейтрализующего наночипа. А человеческий мозг пока что ещё не может выдержать войны роботов в своих чувствительных и нежных серых клеточках! Благо, что профессор всё это кощунство предвидел с самого начала – прозорливости ему не занимать: наночип в его голове был особо одарённым, более совершенным и менее роботизированным, и потому он выиграл эту «войну миров» за жизнь Джона…
– Но проиграл его ноги – позвоночник отказался работать «на ноги». И Джону пришлось пересесть в инвалидное кресло. Так?
– Так точно, полковник Харрис! Именно так всё и случилось.
– Всегда приходится чем-то жертвовать, Гэбриэл, – спокойно отозвался профессор на полный сострадания взгляд своего друга.
– Но профессор Румаркер, этот гений от Бога, по-прежнему оставался нужен своей стране и, пожалуй, теперь, как никогда раньше. Кто же будет запускать в производство новых людей из пробирок, если наши учёные способны только на разрушение. Созидание как таковое – дело давно позабытое для Великой Америки. А институт дармового сырьевого потребления от третьих стран и интеллектуальной собственности из Старого Света стал теперь недоступен… Бэкквард поставил профессору условие, что тот оставляет своё частное практикование и полностью переходит на службу ОСОЗ и конечно же самого генерала-президента Великой Америки. Естественно, что Джон согласился безоговорочно. Ведь оставалось ещё одно большое «но»!
– Лео! Внучка профессора.
Профессору уже хотелось прекратить это терзание мысли и духа: полковник Васильева видела перед собой достойного противника, и это её заводило. Но как далеко может завести Мишу её истерзанное сердце и циничное поверхностное спокойствие, Джон очень хорошо знал и боялся этого куда больше, чем даже драчливого и склочного характера своей вспыльчивой внучки. Он даже попытался как-то остановить Мишу, но было слишком поздно: она уже ничего не видела перед собой, кроме своего горя и своей боли, – Гэбриэл разбудил в ней раненого зверя. Отступление на попятную теперь было делом последним в очереди за льготной раздачей слонов.
  
А Лео в очередной раз залила в себя водку и хмуро сжала пустой фужер в кулаке.
Миша вдруг вся подалась вперёд, опёршись лишь одними локтями на край стола и посмотрев на Гэбриэла, точно пьяная. Её чувственные прекрасные губы сложились в узкую и почти невидимую синюю складку на посеревшем лице: