Ковчег Времени, или Большой побег Рафала из Когда-то в Сейчас через Тогда — и обратно

— Эмек? — тихо спрашиваю я. — Ты здесь?
Тишина. Вдруг я замечаю, что гамака нет! И мешка с припасами. И одеял. И керосиновой лампы. Ничего нет! Остались только ящики, на которых я спал, треснутый таз, какой-то мусор… Где он? Неужели… Я с шумом втягиваю воздух. Они уплыли без меня! Наверно, испугались того же, чего и я. Подумали, что меня поймали и что я выдал наше убежище. Отправились в плавание без меня. Ох, нет! Но может, еще не все пропало…
  
Слезаю вниз и бегу к ограде. Пересекаю аллею, огибаю дерево и… останавливаюсь как вкопанный. Сердце замирает. Передо мной стоит пожилая женщина — та огородница, которая иногда оставляла нам что-нибудь поесть, хотя мы ничего не брали, — и удивленно меня разглядывает. Сначала ничего не происходит, она смотрит на меня, я на нее. Внезапно я стряхиваю с себя оцепенение и отпрыгиваю в сторону.
— Погоди! — кричит старушка, но я даже не оглядываюсь.
Все не так! Зачем я вообще выходил из зоопарка? Забор, дорога… прячусь в кустах и жду, пока пройдет пара молодых людей. Сердце колотится в груди как сумасшедшее. Парень держит девушку за руку, она несет букетик синих цветов. Оба смеются. Я одним прыжком перемахиваю улицу, потом — рельсы. Исчезаю в зарослях. Удастся ли попасть в бухту с ковчегом? Я должен туда попасть.
Пробегаю мимо места, где мы купались. Высокие стебли крапивы — значит, это где-то здесь. Вот она, баррикада! Открываю бочку, вползаю в туннель.
Ковчег все еще стоит на пеньках! Мне хочется плакать и кричать от радости! Подскакиваю к ковчегу. Крышка люка, спрятанная между ветками, открывается и оттуда выглядывает Эмек. Он изумленно смотрит на меня.
— Это ты, гном?
Мои колени слабеют, я сажусь на песок и никак не могу взять себя в руки. Слезы текут ручьем — реву, как дитя малое! Эмек выскакивает из ковчега, за ним — Лидка. Они бросаются ко мне. Девочка крепко обнимает меня, Эмек стоит рядом, руки в карманах.
— Я думал, вы уже уплыли, — говорю я.
— Я и собирался, — откликается Эмек. — А она уперлась: давай подождем. Но мы в любом случае должны были отплыть сегодня вечером, сразу после сумерек.
— Я знала, что ты вернешься, — заявляет Лидка. — Не знаю откуда, но знала!
— Ты сделал большую глупость, — упрекает меня Эмек, садится рядом с нами и покусывает стебелек, глядя на выход из бухты.
— Да знаю, — киваю я.
Мы сидим на песке, медленные волны тихо плещут о берег. В крапиве жужжит заблудившаяся пчела.
— Ты был в Квартале? — спрашивает наконец Эмек.
— Да.
— Внутри? За стеной?
— Да.
— И что… Что там?
— Не хочу знать! — Лидка мотает головой и затыкает уши. — Не говори.
Я смотрю на Эмека, а он — на меня. Закрываю рот, медленно мотаю головой. Он отводит глаза и смотрит на небо, на перистое облако, которое неторопливо плывет над городом.
— Отправляемся после заката, — сообщает Эмек, встает и исчезает в ковчеге.
— Я забрала твою рубашку, — тихо говорит Лидка. — И книгу тоже.
— «Машину Времени»? Здорово!
— Я написала на стене в погребе под вольером для зебр, что мы убегаем. То есть не прямо написала, а просто: «Л и Р в пути». Наши ведь догадаются? Как ты думаешь?
— Наверняка, — киваю я. — А что с Миксей?
— Ой, он под палубой. Сидит в клетке, которую Эмек нашел за бывшим домиком енотов и дикобразов. Она немножко помятая и ржавая, но ничего. Правда, он не в восторге.
— Кто? Микся?
— Ну да. Сидит в углу мрачный и не хочет есть, хотя я положила ему в клетку прекрасный кусок морковки.
— Ничего, пройдет. А Янтарь?
— Не знаю. Когда мы переносили вещи, он крутился возле убежища Эмека — как будто знал, что мы уезжаем. Такого, конечно, не может быть, но я тебе клянусь — я это видела в его глазах. По-моему, его нужно забрать. Одну зиму он как-то сумел пережить, вторую тоже — это почти чудо. Но третью, мне кажется, не переживет. И вообще неизвестно, что потом будет с зоопарком.
— Так давай его заберем.
— Но как? Эмек говорит, что у нас нет времени его ловить.
— Может, надо его пригласить?
— Ха-ха-ха… — Лидка неуверенно смеется, но, увидев мое выражение лица, осекается. — Ты серьезно?
— Ну конечно. Что нам мешает?
— Но… — начинает девочка, замолкает и пожимает плечами. — Можем попробовать. Я все равно хотела еще раз сходить на огороды за салатом. Он быстро вянет, чем позже сорвешь, тем дольше продержится. Но ты же понимаешь, что это глупость? Янтарь — зверь, а звери думают не так, как люди.
— Откуда ты знаешь?
— Странный ты какой-то, — заявляет Лидка.
— Ты тоже странная. Пошли? Только надо очень осторожно. Я только что наткнулся на одну огородницу. Она меня увидела.
— Нехорошо, — качает головой Лидка. — Пойдем, я только мешок для салата возьму. А еще на одной грядке, за слонами, я видела цветную капусту. Она не очень крупная, но можно взять.
— Только не всю, — протестую я. — Один или два кочана. Чтобы не было видно.
— Да мы же все равно уплываем, — удивленно смотрит на меня Лидка.
— Но они-то остаются. Они тяжело работают на этих огородах. Так нельзя. Одно дело взять одну-две морковки, а совсем другое — украсть весь урожай.
Лидка думает, потом вздыхает и кивает.
— Ты прав, — говорит она. — Возьмем два.
На этот раз приходится долго прятаться за насыпью — на дороге много людей. Наконец нам удается перескочить через рельсы и перелезть через забор. Зоопарк пустой, наверно, уже часов шесть. Мы без труда срываем несколько головок салата, все с разных огородов. Находим и цветную капусту; тот, кто ее посадил, ловко замаскировал грядку досками. Я чувствую угрызения совести. Капуста небольшая, зеленоватая, ненамного крупнее яблок. Там всего восемь кочанчиков. Я рассматриваю их с сомнением. Наверно, не дозрели еще. В конце концов мы решаем их не брать, а вместо этого срываем несколько помидоров.
— А теперь что? — спрашивает Лидка.
— Теперь надо найти Янтаря.
— Если он сам не захочет — не найдем. Чаще всего я его встречала возле его бывшего вольера. Посмотрим там.
Поломанные клетки, где раньше жили шакалы и загадочные звери под названием агути (это я знаю из уцелевшей таблички на решетке), совсем рядом с вольером для зебр, сразу за вольером белых медведей. Трава здесь очень высокая, в ней валяется куча железяк и мусора.
— Видишь его? — спрашивает Лидка, заглядывая в одну из клеток.
— Нет, — мотаю головой я.
— Я же говорила, — вздыхает Лидка. — Если он не захочет, то мы никогда… Ой.
— Что ой?
Я поворачиваюсь и смотрю туда же, куда и она. Янтарь сидит под деревцем с другой стороны площадки, перед пустым вольером львов, и глядит на нас золотыми глазами. Сбоку его освещают лучи желтого вечернего солнца. В этом свете он выглядит как бронзовая статуя.
— Ну и что теперь? — шепотом спрашивает Лидка.
Я откашливаюсь, делаю шаг навстречу Янтарю и, хотя чувствую себя немного глупо, говорю ему:
— Слушай, мы уплываем отсюда и больше не вернемся. У нас есть ковчег и еда. Через несколько месяцев снова будет зима — снег и мороз. Здесь оставаться плохо. Если хочешь, можешь отправиться с нами. Сегодня вечером. — Я на секунду замолкаю и, подумав, добавляю: — Мы дадим тебе колбасы. У нас ее немного, но кусочек есть.
Шакал пригибает голову и не спускает с меня глаз. Я смотрю на него, потом пожимаю плечами.
— Ну как хочешь. Мы пошли.
Перебрасываю через плечо мешок с салатом и иду к Висле. Лидка идет рядом, оглядываясь на каждом шагу.
— Так и сидит, — грустно вздыхает она.
— Эх…
— Может, надо его поймать? Поставить ловушку…
— И что? Посадить в клетку? По-моему, так нехорошо, и он точно был бы недоволен. И вообще у нас бы ничего не вышло, сама знаешь.
  
— Но он же… — Лидка оглядывается и вдруг замолкает, а потом сообщает возбужденным шепотом: — Идет за нами!
Я улыбаюсь про себя, но ничего не говорю и не гляжу назад. Мы пролезаем сквозь прутья ограды и прячемся в кустах у дороги. Янтарь стоит неподалеку, под кустом сирени. Дорога пуста, поездов тоже нет. Мы быстро перебегаем через дорогу и рельсы, а Янтарь идет по нашим следам; один изящный прыжок — и вот он уже за насыпью. Останавливается в зарослях и вопросительно смотрит.