Олигарх 6 (СИ)

Первая наша Амурская экспедиция быстро завершила все приготовления и еще по воде ушла в Усть-Сретенск, а затем сразу же двинулась вперед по Амуру.
Горячие головы и персонажи, склонные к авантюрам, наверное, есть везде. И мне пришлось довольно жестко пресечь авантюрные предложения сломя голову броситься вперед на Урюм. Даже пришлось заявить, что экспедиция состоится только тогда, когда я сочту ее подготовленной.
  
Посовещавшись еще раз, мы с Василием решили сделать Горбицу местным центром цивилизации и опорным пунктом для нашего броска на Амур.
Здесь будет госпиталь с амбулаторией, школа с семилетним сроком обучения, большие склады с магазинами и горная контора.
К весне, когда образуется Байкальское казачье войско, Горбица станет казачьей станицей, и здесь появится станичное правление.
Если Урюмская «золотая» экспедиция будет успешной, то Горбица станет нашей опорой в непростом освоении новой золотой провинции. Если нет, то после нашего продвижения на Амуре она останется просто казачьей станицей.
Наши прибывшие в Горбицу господа рудознатцы и горные инженеры в успехе экспедиции не сомневаются и деятельно готовятся к ней.
На подготовительных работах заняты две сотни человек. Одна строит дорогу вдоль реки Горбица или правильнее говорить Горбичанка, другая занята перевозкой грузов, необходимых для экспедиции, в строящуюся большую почтовую станцию в тридцати километрах от Шилки.
В этом месте будущая дорога расстается с рекой и уходит влево. По нашим оценкам, это как раз середина расстояния до предполагаемого золотого месторождения. Еще одна станция, немного поменьше, устраивается на середине уже построенной дороги.
Если мы не найдем на Урюме золото, то там, куда мы придем, все равно будет строиться для начала большое село. Мы с Василием решили, что возможно будущая железная дорога дойдет до Горбицы и уже отсюда пойдет на север.
Ее маршрут пройдет вдоль нашей строящейся дороги, и на Урюме она повернет на восток.
Или будет две ветки, одна из Сретенска, другая через Горбицу.
Поэтому Горбица в любом случае будет развиваться.
Какие-нибудь господа экономисты из покинутого мной XXI века наверняка раскритиковали бы меня за такое решение и принялись доказывать его полнейшую экономическую несостоятельность. Но мне на это плевать. Я хочу, чтобы этот ужасный медвежий угол междуречья Аргуни и Шилки стал другим, чтобы здесь появились блага цивилизации в лучшем смысле этого слова.
Я, конечно, без дела не сидел и не раз побывал в Сретенске, на Шилкинском и, конечно, в Горбице. Но больше всего времени я провел в Усть-Каре.
Это только что основанный поселок золотодобытчиков на Карийском месторождении. Сама добыча ведется выше по Каре, но поселок решено строить на берегу Шилки.
Вышедший на пенсию штейгер Яков Семенович Костылев оказался очень деятельным человеком и не имеет ни малейшего желания ждать у моря погоды, дожидаясь следующей весны для начала настоящих работ на месторождении. Он быстро провел необходимую разведку и действительно нашел богатейшую золотую жилу.
Разработка месторождения будет вестись открытым способом с использованием промывочной машины Льва Ивановича Брусницына.
После нашей первой беседы он доработал предлагаемую им машину, и сейчас это, на мой взгляд, лучшее, что есть в мировой золотодобыче.
Я так смело утверждаю, потому что знаю: в этом деле Россия впереди планеты всей, а я с Львом Ивановичем — лучшие в нашем Отечестве.
Яков Семенович сразу же оценил достоинства машины Брусницына и заявил, что не откладывая дела в долгий ящик, начнет ее строить на своем прииске.
Как это будет выглядеть в реальности, я не представлял. Банально, по моему мнению, на сотни километров вокруг нет ни одной захудалой мастерской, где можно делать детали машин. Но оказалось, что я ошибаюсь.
Я считал, что ближайший завод, где могут начать делать машины Льва Ивановича, — это Петровский Завод. Но это оказалось моим глубочайшим заблуждением и просто банально не владея ситуацией, упустил из виду возможности относительно близкого от нас Нерчинского Завода и рудников вокруг него.
А Яков Семенович их знал отлично и тут же на пальцах мне все объяснил. На Нерчинский Завод в этот же день «полетел» компанейский фельдъегерь с моим соответствующим приказом.
А пока суд да дело, деятельный господин, бывший штейгер, начал работы по старинке, но с небольшим техническим усовершенствованием. Он попросил пошить огромные пологи, которые были натянуты на специальные каркасы.
Внутри них можно будет разводить костры, что позволит работать в относительной сухости, а самое главное — всегда в тепле и не на ветру.
Но самым главным было то, что на прииске не было подневольного труда. Абсолютно все работники — вольнонаемные, которым я гарантировал человеческое отношение и достойную оплату. Но это нисколько не отменяло строжайшей дисциплины и порядка на прииске.
За первые недели работы никаких серьезных замечаний у меня не было. Работа на прииске и в Усть-Каре кипела, и уже были первые производственные успехи — получены двести граммов карийского золота.
Четырнадцатого ноября прибыл фельдъегерь из Нерчинска, и я получил кучу писем: из Питера от светлейшей княгини Софьи Андреевны, отчеты Яна Карловича и полковника Осипова. А под вечер и письмо из Усть-Сретенска от есаула Телешова.
Две новости из дома были совершенно потрясающие: из Америки вернулся Матвей, отчет он обещает прислать немного позже; Сергей полностью здоров и опять отбыл на Кавказ.
Все остальное самое обычное, ничего экстраординарного. Абсолютно все и везде, в России, Европе и Америке, идет своим чередом.
Ян успешно заканчивает в Прибайкалье все «реформы», предписанные Государем. Это совершенно не удивительно. Он и братья Петровы уже провели огромную подготовительную работу.
Господ декабристов почти всех уже перевели в Иркутск, нет только нескольких человек, которые задержались из-за проблем со здоровьем.
Неожиданностей господа декабристы не преподнесли, «отказников» среди них не оказалось.
Мы договаривались до первого ноября провести учредительные войсковые круги для юридического оформления создания Байкальского казачьего войска. Но собравшиеся в Чите забайкальцы решили поступить иначе.
Они, конечно, поддержали эту идею, но решили подготовиться к такому важному мероприятию тщательнее и провести учредительный войсковой круг весной, в марте или начале апреля. А главное, чтобы в нем участвовал светлейший князь Новосильский.
Прочитав обоснование этого решения, я только развел руками и сказал Ивану Васильевичу, что простые казаки, приехавшие в Читу, просто молодцы.
Конечно, нужно еще поработать с народом, понять, какова точно будет общая численность народа и сколько будет служивых. По-хорошему, надо решить с бурятами, тунгусами и горнозаводским народом, кого включить в состав нового казачества.
Ну и, конечно, вопрос моего личного присутствия — это на самом деле обязательно.
Временным войсковым атаманом Забайкальского отдела избрали полковника Осипова и поручили ему подготовку к весеннему съезду.
Предварительно решили, что в Забайкалье будет шесть конных полков, четыре отдельные сотни, три пеших батальона, желательно пара артиллерийских батарей и отдельный батальон пластунов.
Для подготовки молодых казаков — два учебных конных полка и пеший батальон. Их основной постоянный состав должен быть из опытных казаков-ветеранов.
Всю территорию надо будет разделить на шесть округов. Каждый округ будет выставлять конный полк, пеший батальон будут выставлять два округа. Отдельные сотни, батареи и пластунский батальон формировать без привязки к округам. Как и учебные полки и батальон.
  
Особенно меня поразило предложение составить полки и батальоны смешанными, хотя первоначальной идеей было создать отдельные «братские» бурято-тунгусские полки.
Яростными противниками этой идеи оказались казаки, успевшие приехать с самых дальних пограничных караулов юга Забайкалья.