Говорящие часы. Честная игра. Бей ниже пояса, бей наповал

— Так их и разэдак, эти дорожные работы! — Он обернулся к Тому: — Констебль говорил, бродяг ставят дороги мостить. Не в жилу, должно быть, а? От рассвета до заката?
Том Квизенберри помрачнел:
— Его вот привели всего часа два назад, а я… По-моему, меня не считают бродягой. Я жду суда.
— Ух ты! — воскликнул Джонни. — Ну-ка, подожди, дай догадаюсь. Ты грабанул один из экспрессов на «Юнион Пасифик». [1] Угадал?
Молодой Квизенберри закусил губу:
— Мне не смешно. По правде сказать, я паршиво себя чувствую.
  
Глава 4
 
Нытье еще никому не скрашивало пребывание в тюрьме. Раз уж посадили, сиди и постарайся провести время с толком. Часа два Джонни Флетчер выслушивал жалобы Тома Квизенберри, а потом сказал:
— Послушай, парень. На наших койках хотя бы есть матрасы. Это уже кое-что. Один раз в тюряге Блумингтона, в Иллинойсе, довелось дрыхнуть на голой сетке. После этого у меня на спине целый месяц можно было играть в крестики-нолики.
— Ага, точно! — вмешался Сэм Крэгг. — Расскажи ему о каталажке в Пасифике, что в Миссури. Ну и душегубка! Нас, помню, набили в камеру человек восемнадцать. Стоять и сидеть приходилось по очереди.
Том уселся на одну из коек. Подобрав ноги, уткнулся подбородком в колени и, не поднимая головы, заметил:
— Вы, ребята, похоже, привыкли, а я в тюрьме впервые.
Сэм Крэгг затянул хриплым басом:
— А слезы катятся, братишки, на рубашечку…
— Перестань! — оборвал его Джонни Флетчер. — А тебе, Том, я вот что скажу: к тюрьме привыкнуть нельзя. Правда, мужик? — обернулся он к грязному, обросшему бродяге, который до сих пор не вымолвил ни слова.
Он и теперь ничего не сказал, поскольку находился на той стадии, когда уже не отвечают ни на чьи вопросы. Но если спрашивает полицейский, тогда другое дело.
Джонни понимал, что жуткий вид молчаливого сокамерника повергает Тома Квизенберри в уныние. Он решил утешить его:
— Все зависит от того, как на это взглянуть. Вот нас четверо, и сидим мы тут в кутузке, где-то у черта на рогах, хотя и в штате Миннесота. Сэм, как наш город называется?
Сэм Крэгг повел плечами:
— Поплар-Сити, что ли? Нет… так назывался тот, наш первый городишко.
Джонни Флетчер поморщился:
— Там и выяснилось, что Морт Мюррей послал нам книжки наложенным платежом, а у нас в карманах ни цента. Морт, конечно, зараза, каких мало! Отправить посылку с оплатой получателем — не слишком любезный поступок.
Сэм Крэгг нахмурился:
— Не слишком любезно с нашей стороны было не платить Морту, когда у нас водились деньжата. Ты ведь прекрасно знаешь, Морт всегда на грани разорения, но в тюрьму он ни разу не попадал.
— Успеет еще! — буркнул Джонни. Повернувшись к Тому Квизенберри, он спросил: — А за что тебя все-таки?
Тот вспыхнул:
— Хотелось есть, спать было негде, вокруг никого, а витрина настежь…
— И что? Ты залез в магазин и взломал кассу?
Молодой Квизенберри кивнул и покраснел до корней волос.
— Хозяин дремал в кладовке…
— Кража со взломом, — сказал Джонни. — Плохи твои дела. Могут впаять месяцев шесть…
— Месяцев шесть… — повторил Сэм. — Да ты что?! Скорее уж от двух до пяти лет. А в тюрьме штата покруче, не так, как здесь… — Он перехватил взгляд Джонни и осекся.
Казалось, юнец вот-вот расплачется. Интересно, подумал Джонни, какого черта он вообще удрал из дому.
— Ты… считаешь, мне дадут так много?
Джонни исподтишка погрозил Сэму Крэггу кулаком:
— Не бери в голову! Сэм шутит. Слушай, а семья-то у тебя есть?
Сначала юноша покачал головой, потом, похоже, передумал.
— Ну… отец. Думаю, его уже известили. Вот почему… из-за этого-то я и беспокоюсь. Не хотелось, чтобы он узнал, но при мне было письмо, и его нашли. Я бы и не дергался, если бы не отец… А еще…
— Подруга, что ли?
Том кивнул:
— Меня выгнали из колледжа, и отец устроил скандал. Я обещал сдать экстерном и… В общем, не смог. Вот и все.
— Господи ты Боже мой! — обрадовался Джонни. — Тебе не о чем беспокоиться. Твой предок скоро явится, наймет хорошего адвоката, и ты наверняка получишь условно. Вернешься в свой колледж, и месяца не пройдет! А мы с Сэмом в это время будем вкалывать на дорожных работах. Кочевник, я прав?
 
Бродяга не ответил. Он сидел на своей койке, привалившись спиной к кирпичной стене и надвинув на лицо подобие шляпы. Казалось, он спит.
Вытащив из кармана замусоленную колоду, Сэм Крэгг принялся тасовать карты. Джонни покосился на него и громко вздохнул. Руки у его приятеля были созданы в аккурат для работы на каменоломне, но уж никак не для возни с картишками.
— Ну-ка, вытяни одну! — улыбнулся Сэм, протягивая Тому веер карт.
Юноша покачал головой:
— Что-то не хочется.
Сэм повернулся к Джонни. Тот вытянул карту и посмотрел на нее:
— Ладно, что дальше?
Сэм выдвинул часть колоды:
— Положи ее сюда.
Джонни повиновался.
Накрыв карту, Сэм начал вроде бы тасовать колоду в руках, но одна карта упала на пол.
— Ага, вот она! — засмеялся Джонни.
Сэм смутился:
— Фокус не удался. Я собирался завернуть колоду в носовой платок и потом показать, как я будто бы продергиваю твою карту прямо через ткань.
— Повнимательнее читай свою книжку — и будет полный порядок! — Джонни широко зевнул. — Ну а я в это время посплю. Прикажите проводнику разбудить меня, когда доедем до конечной. — Он растянулся на своей койке и немедленно заснул.
Через какое-то время он проснулся. Рядом сидел Том Квизенберри и тряс его за плечо.
— Мистер Флетчер, — прошептал он, — ни слова не говорите. Вот, возьмите это, ладно? Отдадите мне утром… — Он сунул Джонни в руку какую-то карточку, вернулся на свою койку и сел.
Минуту Джонни соображал, что бы это все значило. Потом обернулся. Том снова улегся на свою койку. Чуть поодаль возвышались мощные очертания Сэма Крэгга. Джонни перевел взгляд на бродягу. Неужели всю ночь так и будет сидеть? И вообще, к чему вся эта таинственность? Для чего Тому понадобилось будить его среди ночи, совать какую-то карточку и просить молчать?
Размышляя об этом, Джонни снова заснул. Ему снилось, будто он в Нью-Йорке и в метро, где-то в районе Седьмой авеню, и его шмонает вор-карманник, который вроде бы продавец газеты коммунистов «Дейли уоркер». Вишь какой ловкий! Он пинает парня с газетой так сильно, что тот начинает выть. Тут Джонни проснулся.
Констебль молотил по прутьям двери жестяной кружкой и вопил:
— Кончай ночевать, ребята! Судья торопится на рыбалку и хочет поскорее от вас отделаться. Эй, вы, бездельники, выходи глотать пилюлю!
Джонни зевнул и посмотрел на Сэма Крэгга:
— Сэм, кого это он назвал бездельниками? Нас, что ли?
Сэм поднялся и потянулся:
— Нас, кого же еще?
Он нагнулся и потрепал Тома по плечу:
— Эй, добрый молодец, вставай! Проводнику не терпится заправить наши постели! — Вдруг Сэм ойкнул, нагнулся ниже и заглянул Тому в лицо. — Господи! — только и смог выговорить он. Челюсть у него отвисла, а лицо исказила гримаса ужаса.
Джонни бросился к Сэму и остолбенел.
Том Квизенберри лежал на боку. Глаза у него вылезли из орбит и уже остекленели. На шее виднелись синевато-багровые полосы. Судя по всему, его задушили.
Тут и констебль заметил неладное:
— Что… что это с ним?
Джонни повернулся к нему:
— Он… мертвый, он умер…
— Мертв? Умер? Как же так?
Трясущимися руками констебль отпер дверь. Он направился было в камеру, но то, что произошло потом, оказалось настолько внезапным и неожиданным, что даже Джонни Флетчер, всегда державший ушки на макушке, был захвачен врасплох.
Бродяга неожиданно вскочил со своей койки и метнулся к двери. У него в руке сверкнуло лезвие ножа; он с ходу пырнул ножом констебля. Джонни успел увидеть, как исказилось от боли лицо констебля, услышал, как он закричал, и, не раздумывая, кинулся вслед за бродягой, который на бегу со всего маху захлопнул дверь, попав Джонни прямо по лицу. Когда он, открыв дверь, выскочил на улицу, бродяга мчался во весь дух, получив преимущество метров в пятнадцать.