Развод. Сын для попаданки (СИ)

– А ты не сидел у него на коленях разве? У своего папы?
Объятия Флорана стали крепче. И Ивэн заерзал, все еще боясь сказать не то. Или разозлить его. Но убегать уже не хотелось.
– А о чем бы ты говорил с ним? Тебе было одиноко? Как мне? – последние слова вырвались с губ наивно просто, он понял, что сказал лишнее, замер и снова задрожал.
Флоран посмотрел на Ивэна, но будто не до конца просыпаясь от воспоминаний. Где был равнодушный отец и мрачный замок. Тот, в котором Флоран провел детство и юность, в котором впервые влюбился, в пустышку Катарину, а она потом сказала, что он, тогда еще не один из друзей короля, недостаточно хорош для нее, что ей нужна партия выгоднее.
– Я… никогда не сидел. Отец все время был в делах. Говорил, что и мне нужно заняться делом, сколько бы мне ни было. Чтобы я получил хорошее место при дворе, а остальное все ерунда. Я потом убедился, что он прав, с одной девушкой… И сжег свои детские ноты, которые хранил, идиот, любил в юности маяться ерундой на скрипке, – Флоран тихо рассмеялся над собой, но потом серьезно взглянул к глаза Ивэну. – А тебе одиноко?
Флоран никогда не задумывался об этом прежде. Было как-то не до того. Но сейчас осторожно взял прохладную ладошку Ивэна в свою руку. Флоран так гнался за властью, что не заметил, что рядом такой же одинокий мальчишка, каким сам был когда-то. Которому так же больно, который тоже… живой человек, не пешка на доске.
Ивэн слушал Флорана немного потерянно и грустно. Ему было жаль того мальчика, который никогда не сидел на коленях.
– Я бы поиграл с тобой тогда, – кивнул Ивэн Флорану и покосился на свою руку в его теплых ладонях, пока еще совсем не доверяя ему, но и не отнял руки. – С тобой маленьким. Со всеми нужно играть.
Ивэн не знал, что еще сказать Флорану. Чувствовал, что тот углубился в воспоминания. Но кое-что щекотало горло. Собственное воспоминание. Будто перышком проходилось по нему. И Ивэн выпалил:
– Раньше ты был добрым. Когда папа был жив. Тебе папы моего тоже не хватает? Ты не злился на меня тогда. А еще папа иногда уезжал на совет и оставлял то тебя, то Луи со мной играть. Говорил, что не доверяет одним только няням. И я помню, как ты показывал мне театр. Помнишь? Мои покои, темнота, белая простыня и свеча… и ты изображаешь животных пальцами. Чтобы я не плакал. Это потому что я был маленький, я тебе нравился тогда? А когда вырос, разонравился, да? Когда папа и мама умерли, ты никогда не показывал больше мне театр. И не изображал голосами волка или лису из нашего леса.
Комочек в горле стал больше. Отчего-то захотелось плакать. Даже сейчас, на руках у Флорана, Ивэн чувствовал себя одиноким. Словно в первые дни, когда ему сказали, что мама с папой больше не приедут. И он слонялся по дворцу и плакал. Но никто его не утешал, кроме дородной кухарки, случайно поймавшей в коридоре возле кухни. Луи так и не приехал тогда к нему, хотя Ивэн очень ждал. Позже, когда он нашел камушек, то решил позвать себе маму. Пусть не настоящую, но чтобы она хотя бы играла с ним. И он не был так несчастен и одинок. Как был тогда… рядом с одним Флораном. Может, если бы тот больше играл с ним и не ругал его, Ивэн и не захотел вызывать себе кого-то из другого мира? Даже если этот кто-то был похож на маму.
– Ты мне не разонравился! – воскликнул Флоран искренне. – Просто… я слишком ушел в дела.
Он вздохнул, понимая, что это полуправда. Дела – это его жажда власти. Которая ослепила его так, что перестал видеть в людях кого-то, кроме шахматных фигурок на доске. Шах и мат, занять трон. И маленький мальчик, одинокий, осиротевший, – это лишь холодная фраза «наследник престола». А чуткая, искренняя, прекрасная попаданка – это лишь «самозванка», возможность жениться на королеве.
Флоран резко ссадил Ивэна со своих колен на кресло. И прямо так, с ним вместе, развернул его спинкой к камину. Ладонь засаднило, но Флоран не замечал. Ведь теперь малыш видел перед собой задернутые шторы, на которые падал свет огня. Флоран опустился на пол перед камином, неуклюже, забытым жестом складывая пальцы в фигурку.
 
– Однажды в лесу жил одинокий волчонок, – начал Флоран. – Он очень хотел стать в лесу самым главным! И потому ни с кем не ходил играть, хотя его звали разные зверята…
Рот Ивэна приоткрылся от удивления, когда Флоран усадил его на кресло. Мальчик поджал под себя босые ноги и обнял их для верности руками, зачарованно глядя то на Флорана, то на фигурку. Тот умело жестикулировал пальцами, и по шторе плясали тени. Тени, похожие на волков, медведей и умных совят.
– И что же было с волчонком? – тихо спросил Ивэн и прикрыл глаза.
Почему-то продолжало щипать сердце. Сказка была интересная, но он не смог удержаться. Потянулся к Флорану и положил застенчиво ладошку на его запястье, останавливая рассказ.
– А почему слуги шептались, что тебе лучше бы было, чтобы я умер? – горестно проговорил Ивэн, едва сдерживая слезы.
Это был тот самый кошмар, который часто снился ему по ночам. Что он умирает в шторм вместе с мамой и папой. А на почему-то уцелевшем корабле остается Флоран. И Ивэн тянется к нему с рыданиями, тянет руки, просит помочь. Просит спасти его, вытащить из моря! Но Флоран всегда остается за бортом. И не берет его на руки…
– Если бы я умер, говорили они, ты навсегда остался бы королем. И я не мешал бы тебе, – Ивэн шмыгнул носом, пытаясь не расплакаться, как маленький. – Они говорят, что ты меня всегда ненавидел. Просто скрывал. А что это значит? Что ты больше никогда не полюбишь меня, да? Потому что я плохо себя веду?
  
Глава 20
 
Флоран посмотрел на Ивэна почти в испуге. Как тогда, когда Бэзил решал оставить малыша не на нянек, а на него. И он смотрел огромными перепуганными глазами, понятия не имея, чем развлекать ребенка. Цепенел при нем, как идиот, только и умея, что рассказывать какие-то нелепые сказки при свече. Вот и сейчас… Не знал, как повести себя, когда глаза Ивэна заблестели от подступивших слез. Флоран не выдержал, приподнялся на коленях, и его кулак впечатался в подлокотник кресла. Горячий нрав не спрятать, он и не подумал, что может напугать ребенка.
– Да на площадь тех слуг нужно и плетей всыпать! Чтобы не болтали всякой ерунды о своем короле! Не пугали тебя! – прорычал Флоран, а потом опустил взгляд. – Ты не виноват ни в чем, малыш… Это я дурак. Я думал, что если стану королем, то и одному неплохо, и не нужна никакая семья. Я очень сильно ошибся. И теперь, когда ты подрастешь, ты, наверняка, захочешь… бросить меня в темницу, да?
Флоран положил голову на подлокотник кресла щекой, глядя на Ивэна снизу-вверх, как побитый пес, приползший к хозяину. В своем возрасте он, наверно, не понимал, что значила эта пауза. Не темница ждала Флорана, если Ивэн займет трон, а казнь за все его интриги.
Ивэн вздрогнул всем телом и всхлипнул от страха, когда Флоран замахнулся кулаком. И вжался в кресло, решив, что тот сейчас набросится на него.
– Не бей меня, пожалуйста! – слабо пропищал Ивэн, чувствуя, как слезы уже начинают течь по щекам.
Флоран всегда говорил, что он будущий король и должен быть сильным мальчиком. Но пока Ивэн чувствовал себя слабым и потерянным.
– А разве я и Лотти тебе не семья сейчас? Мы стараемся… греть тебя. Чтобы ты не грустил, – сдавленно проговорил Ивэн, не смея пошевелиться, только тихо дышал, глядя на Флорана. – И зачем тебя в темницу?
Ивэн осторожно потянулся кончиками пальцев к спутанным темным волосам Флорана. Наверное, впервые прикоснувшись к нему открыто. Хотя страх заставлял Ивэна цепенеть, ему было очень жалко грустного Флорана. Особенно когда он говорил о темнице.
Флоран вздрогнул, поднимая взгляд на Ивэна. Самому стало страшно от того, как этот ребенок запуган. Словно Флоран увидел это только сейчас. Дело рук своих. Он так сильно увлекся властью, что перестал видеть в этом мальчике маленького человека с живым и ранимым сердечком, сделал его для себя лишь фигурой в своих интригах – так было проще воспринимать его противником и конкурентом. А Ивэн не был ни тем, ни другим. Он был просто ребенком.