Жена бывшая живая. Нашествие валидола

В прихожей столкнулась с Анечкой – двенадцать лет, папина дочка, карие глаза в отца, характер – смесь нашего. Последний год учится в британской школе, мечтает о Кембридже.
– Mummy, where are you going? (Мамочка, куда ты идёшь?) – Дома Анечка часто переходит на английский. Практикуется. – You look absolutely stunning! (Ты выглядишь потрясающе!)
– Thank you, darling. (Спасибо, дорогая.) К папе на минутку. Я быстро вернусь.
  
– But what about our dinner? (А как же наш ужин?) Granny Luda said we can't start without you and daddy. (Бабушка Люда сказала, что мы не можем начинать без тебя и папы.)
– Всё будет хорошо, милая. – Я поцеловала её в макушку. Пахло шампунем с жасмином. – Сашенька за тобой присмотрит. Я правда быстро.
На улице уже темнело. Февральский вечер накрыл Москву морозным покрывалом. Я села в машину, завела двигатель. Руки дрожали, когда пристёгивала ремень. Что могло случиться? Почему Настя не сказала по телефону?
Поехала. Пятничные пробки встретили недружелюбно, но я знала пути объезда. Димка научил – столько лет ездим по одному маршруту. Дом – офис – дом. Иногда с заездом в школу, в медцентр, к родителям. Привычная география семейной жизни.
На первом светофоре набрала Димкин номер. Длинные гудки, потом: «Абонент временно недоступен». Перезвонила. То же самое. Телефон выключен.
Тревога усилилась. Димка никогда не выключает телефон. Никогда. Даже ночью – вдруг с объекта позвонят. У него два телефона – рабочий и личный, и оба всегда включены. Это его принцип – быть на связи двадцать четыре часа в сутки.
Вспомнила утро. Димка встал рано, как обычно. Поцеловал меня сонную, прошептал: «С добрым утром, любимая. Вечером отпразднуем». Оделся тихо, стараясь не разбудить. Я сквозь сон смотрела, как он застёгивает рубашку – белую, мою любимую, подарок на Новый год. Широкие плечи, знакомые движения. Двадцать лет просыпаюсь с этим мужчиной.
Ушёл, не позавтракав. Я встала через час, сделала кофе, проверила почту. Обычное утро обычного дня. Только вот день был необычный – годовщина свадьбы.
Второй светофор. Снова набираю номер. Выключен. Может, батарея села? Но есть же зарядка в кабинете. Димка помешан на таких вещах – зарядки везде, в машине, в кабинете, дома в каждой комнате.
Дорога до бизнес-центра обычно занимает полчаса. Я доехала за пятнадцать. Нарушила все мыслимые правила, подрезала, перестраивалась, проскакивала на жёлтый. В зеркале заднего вида мелькали огни Москвы. Город жил своей пятничной жизнью – люди спешили на свидания, в театры, в рестораны. Нормальные люди, у которых нормальный вечер пятницы.
«Орлов-Девелопмент» занимает пять этажей в одном из бизнес-центров на Ленинградском проспекте. Стекло и бетон, минимализм и функциональность. Димка выбирал долго, говорил – офис это лицо компании. Клиенты должны видеть успех с порога.
Припарковалась на нашем семейном месте. У Димы два – для его коллекции. Bentley и Gelandewagen. Как у мальчика с машинками – чем больше, тем круче. Машинки-игрушки, люди-точки. А здесь, наверху, мы играем в богов. Строим их жизни, лечим их тела. И всё это ничего не значит, когда твоё собственное рушится.
Вышла. Каблуки гулко цокали по бетону. Красное платье, красные туфли, красная помада. Идеальная картинка для идеального дня.
У входа столкнулась с Никитой Савчуком – партнёром Димы.
– О, Вера Михайловна! Шикарно выглядите!
– Спасибо, Никита. Дима у себя?
– Да, вроде… – Он замялся. Глаза забегали. – А он вас ждёт?
– Сюрприз.
– А-а-а. Ну да. Сюрприз. Точно.
Смотрел, как на хоронящую. Или как на взрывчатку. Не знает – обнять или убежать.
Охранник – Степаныч, работает с открытия – узнал меня, кивнул.
– Добрый вечер, Вера Михайловна. Дмитрий Александрович у себя.
– Спасибо, Степаныч.
В лифте начало трясти. Не от движения – от меня. Пальцы свело. Каблуки стучали, как пульс. Туфли за двадцать тысяч – для дня, который стоил двадцать лет.
Двадцать третий этаж. Кабинет Димки в конце коридора, угловой, с панорамными окнами. Он любит смотреть на город сверху, говорит – даёт ощущение контроля.
Двери лифта открылись. Настя ждала прямо у лифта. Вид у неё был… страшный. Бледная, глаза красные, тушь размазана. Настя, которая всегда идеальна, которая приходит на работу, как на подиум, стояла передо мной растрёпанная и несчастная.
– Настя, что происходит? Где Дима? Что случилось?
Она молча взяла меня за руку. Ладонь у неё была ледяная. Повела по коридору. Наши каблуки стучали по мраморному полу – мои уверенно, её – заплетаясь.
У двери кабинета остановилась. Массивная дверь с инициалами, как в банке. Смешно. Надпись над клеткой для дрессированных идиотов. За ней – всё, что он прятал. За ней – мой фарфор, который сейчас треснет.
– Вера, он там… – голос дрогнул. – Он там не один.
Не дышалось. Даже моргнуть было трудно. Я смотрела на подругу, а в голове билась одна мысль: только не это. Только не это. Не сегодня. Не в нашу годовщину. Не после двадцати лет. Не после всего, что мы прошли.
– Может, ты ошиблась? – Мой голос звучал чужим. – Может, это деловая встреча?
Настя покачала головой. В глазах стояли слёзы.
– Я зашла час назад с документами. Думала, он один. Дверь была не заперта… Вера, прости. Я не знала, что делать. Не могла тебе не позвонить, но и сказать по телефону…
– Кто она?
– Лена. Лена Беспалова. Тренер из его фитнес-клуба.
Лена Беспалова. Смутно помню – видела пару раз. Блондинка, лет двадцать восемь, фигура фитнес-модели. Димка говорил, лучший тренер в клубе. Хвалил её программы. Оказывается, не только программы.
– Может, не надо? – Настя сжала мою руку крепче. – Может, просто уйдём? Вернёмся в ресторан, скажем, что у него совещание. Потом разберёшься.
Я высвободила руку. Голова гудела изнутри. Слова Насти не влезали. Шагнула к двери. Настя попыталась удержать, но я была уже не здесь. Тело двигалось само.
Взялась за ручку. Почему-то вспомнился анекдот, который рассказывал папа: «Никогда не открывай дверь, если не готова увидеть то, что за ней».
Толкнула.
Первое – красные трусики на полу. Кружевные. Точно не мои – я такую пошлость не ношу.
Второе – женская спина, загорелая, блестящая, с наколкой на пояснице. Иероглифы. Наверняка про «любовь», «вечность» или «карму». Скорее всего, вообще не знает, что там написано. Дура.
Третье – МОЙ муж под этой жопой.
– ДА, детка, вот так! – орал Дима, сжав руками её силиконовый зад.
Его лицо – перекошенное, глаза закатились, губы полуоткрыты. Такое я видела только в те ночи, когда мы были вдвоём. Раньше.
Я не сразу поняла, что сказала.
– Дима?
Они дёрнулись, как ошпаренные.
Она – Лена Беспалова – раздвинула ноги, встала на колени, потянулась как кошка. На лобке всё выбрито до гладкости, грудь – вставная, стоячая, без следа гравитации.
– Вера?! – Дима попытался встать, но не мог найти штанины. Прыгал на одной ноге, член болтался в воздухе – уже вялый, обмякший, как сдувшийся шарик.
– Сюрприз, – сказала я. Голос мёртвый. – К годовщине нашей.
– Вера, подожди… Это не то, что ты…
– Что я? Что я должна подумать, Дима? Что вы репетировали позу лотоса?
– Он сказал, что вы разводитесь, – Лена села прямо на край дивана, закинула ногу на ногу. Сиськи торчком. – И что ты – фригидная стерва. Так он объяснял.
– Лена, заткнись! – заорал Дима.
Я стояла и смотрела, как он суёт вялого петуха обратно в штаны. Беспомощно, жалко. Как школьник, которого застукали за дрочкой.
– Крошка, ты правда не замечала? – Лена склонила голову, как будто жалела. – Три месяца он со мной. Печально.
  
Кольцо давило на палец. Стянула. На внутренней стороне – гравировка: «ДО+ВО. 2003».
– Только лучшее для моей королевы, – бормотал он, когда дарил. Двадцать лет назад.
– Вера, давай поговорим. – Димка наконец натянул брюки. – Это ничего не значит. Просто секс. Ты же знаешь, я люблю только тебя. Это просто…