Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

— Да.
— Раньше вы были женаты на мачехе Пита. Он рассказал мне об этом.
— Это правда.
— Вы — счастливый человек, — прокомментировала она. — Вы — счастливый, счастливый человек. — Она снова высморкалась.
Я произнес:
— Если у вас закончатся салфетки, то за сиденьем есть еще одна пачка.
Она заметила:
— На самом деле, я обычно не плачу. Все-таки… Шейх — очень хороший, он только не умеет себя подать, понимаете, что я имею в виду. Очень приятно поговорить с кем-нибудь для разнообразия. Я так часто покидала этот город, что у меня нет здесь друзей, за исключением тех, с которыми знакомишься в барах и играешь на игральных автоматах.
Я мельком бросил взгляд на сидевшую в моей машине девушку.
— Готов поспорить, что они хотят с вами не только играть на игральных автоматах…
— Вы надо мной издеваетесь? Никто из этих пресмыкающихся даже не осмелится пристально на меня посмотреть. Они все так боятся отца, что никогда не бывают у меня дома, из страха, что он может неверно истолковать…
Ее голос заметно напрягся и замер. Она повернулась, чтобы увидеть мое лицо.
— Мой отец — Большой Сол Фредерикс. Рэкетир, полагаю, вы его навещали. Кроме того, вы об этом все знаете, не так ли?
— Что вы имеете в виду?
— Я видела ваше лицо, когда вы услышали мою фамилию. Она что-то для вас значила, не так ли? Что именно?
— Очень мало, мисс Фредерикс. Я слышал эту фамилию прежде, вот и все, — пожал я плечами.
Она коротко рассмеялась:
— Не будьте таким осторожным, вы не такой человек… Отец думает, что я все еще верю в то, что он занимается гостиничным бизнесом. По крайней мере, мне нравится притворяться, что я в это верю. — Она снова рассмеялась. — Гостиничный бизнес! Классно, не так ли? Мне все уже было известно с девяти лет… Во всех этих проклятых школах на другом конце страны, повсюду и всегда узнавали и начинали шептаться… У Пита Лоугана было то же самое, но, конечно, ему было немного легче. Его отец не был так широко известен, просто телохранитель Большого Сола и его правая рука. А затем внезапно Дюк Лоуган [11] перестал у нас появляться, а его место занял грубый человек с перебитым носом, и я больше не ездила на ранчо Лоугана, а зимой больше не посещала усадьбу в Мексике, затем они помирились, и я смогла снова туда ездить, но Дюк больше не работал на отца и никогда не говорил, почему это произошло. Теперь его жена выкинула меня из этого дома, проклиная Фредериксов. Однако! Но если бы ваша фамилия была Фредерикс, то и вам бы захотелось узнать причину, не так ли? — Она глубоко и возмущенно вздохнула. — Я имею в виду вовсе не слова вроде рэкетира и гангстера, которые я слышала всю жизнь. Просто я хочу знать, почему меня прогнали?
  
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
 
Мы добрались до города, когда уже стемнело. Ночью Рино был ярко освещен безвкусной рекламой, провозглашавшей его самым замечательным среди провинциальных городов в мире. В молчании мы проехали город. Согласно ее указаниям, я свернул в жилой квартал, где мы остановились напротив небольшого голубого дома калифорнийского типа, вероятно, с двумя спальнями, ванной, гостиной-столовой и небольшой блиставшей чистотой и очень удобной кухней. Полы из твердых пород дерева и множество стенных шкафов могли быть установлены за дополнительную плату, но не предусматривалось ничего отличного от типового проекта и ничего, что придавало бы домам черты индивидуальности.
— Просто остановитесь на дороге, — сказала она, и я поставил пикап позади белой спортивной машины, припаркованной на площадке, посыпанной гравием.
Кажется, она почувствовала, что необходимо сделать пояснения, относительно этого дома, и заявила:
— Только для одного человека, это — большой дом. Но когда приходится держать в доме Шейха, то в нем становится тесно. Соседи сходят с ума от любопытства, пытаясь понять, почему я живу здесь одна. — Ее голос зазвучал сухо. — Когда они поймут, то, вероятно, составят петицию, чтобы аннулировать аренду. Спасибо, что подвезли.
 
— Вам помочь справиться с этой маленькой лошадкой, — спросил я.
Снова нам потребовалось объединить наши усилия, чтобы его выгрузить. Невозможно было вытащить пса наружу; в конце концов, мне пришлось забраться внутрь и выгнать его ей в руки. Я не был убежден, что следует так поступать… все-таки у зверя есть зубы… но, вероятно, я пугал его значительно сильнее, чем он меня. Когда я пробирался мимо него, он просто прижался к краю кровати и ощетинился, а затем стремительно выпрыгнул наружу. Девушка была к этому готова, но пес, весящий семьдесят фунтов, был для нее слишком тяжел, она опрокинулась на гравий, перевернулась через голову и в падении ухитрилась схватить конец поводка.
— Подожди, Шейх, — произнесла она мягко, поднимаясь на ноги. — Еще раз спасибо, — сказала она мне. — Надеюсь, мое искреннее признание не лишило вас решительности. Это состояние психиатры называют катарсисом, не так ли?
— Кажется, так.
— Не хотите зайти? У меня есть что выпить, и лед, думаю, найдется, и какой-нибудь гамбургер, — говорила она, пятясь назад. Ее голос звучал очень ненавязчиво, насколько только возможно было это представить, но она не сводила с моего лица своих беспокойных глаз. Она меня проверяла. Какой я на самом деле, действительно ли добрый человек или просто еще одно ничтожество средних лет, которого привлекают молодость и красота.
— Это звучит заманчиво, — ответил я, и ее глаза слегка сузились, — но мне хотелось бы перенести визит на другой раз. Я не спал в течение двадцати четырех часов, так как вею предыдущую ночь ехал через пустыню.
— Где вы остановились?
— В прибрежном мотеле, — сообщил я.
Она на мгновение задумалась и внезапно спросила:
— Вы любите охотиться?
— Конечно, — сказал я, — но сезон охоты еще не открыт, насколько мне известно. Кроме того, необходимо получить лицензию штата, а она стоит довольно дорого.
Она наклонилась и погладила худощавую голову пса.
— Ему не требуется лицензия, и для охоты на американских зайцев сезон охоты не закрывается, — объяснила она. — Во всяком случае, смотритель еще ни разу меня не арестовывал. Это… интересно посмотреть. Думаю, я могла бы поехать завтра. Вы не хотите поехать вместе со мной?
— Конечно, — ответил я. — Только не слишком рано.
— Мы могли бы взять ваш пикап, и мне не пришлось бы гробить мое маленькое импортное сокровище на этих плохих дорогах. Я вам позвоню.
Она быстро повернулась и зашла вместе с псом в дом. Дверь закрылась, и в окнах зажегся свет. Я задумчиво нахмурил брови. В нашем деле прежде всего узнаешь, что не следует принимать как нечто само собой разумеющееся то, что вы достаточно молоды, чтобы привлекательные молодые девушки хотели бы с вами встретиться, даже только для того, чтобы наблюдать за тем, как собака охотится за зайцами.
Отъезжая, я бросил еще один взгляд на ее машину. Это был небольшой изящный спортивный «мерседес», не похожий на большие спортивные машины. Несмотря на свои размеры, это была замечательная машина, стоившая свыше шести тысяч долларов. Я забрался в свой старый пикап, стоивший около двух сотен долларов, если сдать его в счет нового автомобиля… поехал назад в мотель и припарковал машину перед фасадом снятого мной крайнего домика.
Я вышел из машины и подойдя к двери внимательно ее осмотрел. Некоторые признаки указывали на то, что никто не входил в дом после моего ухода. Я усмехнулся над тем, что принимаю такие меры предосторожности. В конце концов я был в отпуске. Я вставил ключ в замок, и что-то пошевелилось в густом кустарнике справа от меня. Раздался сдавленный шепот:
— Эрик…
В руке, засунутой в карман, я сжал маленький ножик. Он был изготовлен в Золингене в Германии, я освобождал этот город во время войны; предыдущему владельцу этот нож уже никогда не потребуется. Лезвие у него было ненамного длинней, чем у обыкновенного перочинного ножа, но вполне достаточного размера. Оно фиксировалось в открытом положении, так что вам не было необходимости беспокоиться о том, что нож сложится и вы порежете себе пальцы, если вы случайно ударите в кость, когда пустите его в ход. Но этот голос произнес мое агентурное имя. Левой рукой я продолжал возиться с ключом, словно в замке что-то заело.